Примерно за час до окончания работы в комнату вошел Мир Акай. Как-то загадочно улыбаясь, он взял меня за руку и произнес:
— Завязывай-ка ты с этой бюрократией. Завтра будет время — докончишь. У меня для тебя есть небольшой сюрприз. Собирайся — поехали.
Интересно, что это за сюрприз приготовил мне командующий в этот день?
На «Ландкрузере» командующего мы поехали по дороге, ведущей в шестой район. Проехав недостроенное шестиэтажное здание, на втором этаже которого размещалась студия кандагарского телевидения, машина свернула влево и въехала в какой-то двор.
Посреди двора стояло массивное одноэтажное здание, с узкими и высокими окнами. По всему было видно, что это был не жилой дом, а какое-то административное здание. Вон и сарбоз с автоматом стоит у входной двери — часовой.
Мы вошли внутрь здания, и я сразу же ощутил приятную прохладу.
За дверьми оказался длинный коридор. Точно такие же характерные сводчатые потолки, что и у всех остальных зданий Кандагара, в которых мне приходилось бывать. Справа по всей длине коридора были окна, а слева — однообразные двери с какими-то табличками.
«Школа», — мгновенно пронеслось у меня в голове.
— Мы находимся в женской средней школе, — словно прочитав мои мысли, тихо сказал Мир Акай. — Правда, в ней сейчас всего два класса: младший и старший. Но ничего не поделаешь — война. Родители не хотят отдавать своих детей на учебу. Боятся, что моджахеды взорвут школу и дети погибнут. Исламский комитет мождахедов неоднократно расклеивал листовки на стенах школы с угрозами в адрес учителей и учеников. Потому-то сейчас в школе учится не более тридцати учениц. В основном это дети, родители которых занимают ответственные посты во властных структурах провинции.
— Если так, то почему же тогда школу охраняет всего-навсего один часовой? — поинтересовался я.
— Как один? — Мир Акай удивленно посмотрел на меня. — А-а, это ты наверно имеешь в виду того часового, что стоял у входной двери?
Я утвердительно кивнул.
Мир Акай усмехнулся в свои пышные усы и, аккуратно взяв меня за локоть, подвел к ближайшему окну, через которое я увидел, как по двору школы дефилируют два вооруженных сарбоза. Когда мы заходили во двор, я их не видел. Видимо они в тот момент находились на противоположной стороне двора.
— И это все? А почему в самом помещении школы нет охраны? — не унимался я.
— Еще два солдата сейчас находятся на крыше здания, — пояснил Мир Акай. — Там у них оборудованы огневые точки, откуда они могут отражать нападение моджахедов на школу. А в самой школе охраны не должно быть вообще, поскольку школа-то — женская.
— Не знал, что так серьезно у вас школы охраняют, — подытожил я. — Раньше на это как-то и внимания не обращал.
— А что теперь делать, — согласился со мной командующий. — Если бы ты знал, чьи дети учатся в этой школе, наверное, то же самое предпринял. А мне лишняя головная боль совсем не нужна. Ты бы видел, на каких машинах, и с какой охраной эти «школьницы» сюда приезжают по утрам и уезжают по домам в обед.
— Сейчас вроде бы еще нет обеда, а школьниц что-то нигде не видно.
— Так ведь сегодня же женский праздник, — удивился моей некомпетентности Мир Акай, — потому они и не учатся. А привез я тебя сюда не для того, чтобы показать учащихся. Сейчас все поймешь.
В этот момент мы подошли к концу коридора, где он под прямым углом сворачивал влево.
Вывернув из-за угла, мы оказались в аналогичном коридоре, в котором вдоль стены рядами были установлены стулья. По четыре стула в каждом ряду.
Мама моя родная!
На стульях, спиной к нам, сидели женщины! Человек пятьдесят настоящих афганских женщин без «целомудренных мешков» на головах.
Возраста эти дамы были всякого. Как говорится в таких случаях — на любой вкус, от пятнадцати до пятидесяти.
Ближе всего к нам, в самом последнем ряду сидели совсем молоденькие девушки, которым до совершеннолетия еще — расти и расти. Они первыми заметили нас и замерли от неожиданности. Ну как же, посторонние мужчины лицезреют сейчас их неприкрытые физиономии, что в этой стране категорически запрещено шариатскими правилами. Одна девушка инстинктивно дернулась, пытаясь натянуть на свою голову чадру, лежащую у нее на коленях, но в этот момент нас заметила женщина, которая, как я понял, была самой главной «ханумкой» на этом «девичнике».
Она радостно всплеснула руками, после чего объявила присутствующим о том, что их скромное мероприятие посетил сам командующий царандоя, всеми уважаемый полковник Мир Акай. Меня она не знала и, видимо поэтому, несколько замялась, не зная, как представить молодого мужчину, стоявшего рядом с командующим. Мир Акай сам меня представил, после чего все женщины вперили взоры в мою персону.
Вот не знаю почему, но в тот момент я почувствовал себя молодым султаном, которому в подарок преподнесли огромный гарем. Дай мне волю, вот бы «покувыркался» я в этом «клубничнике». От этой крамольной мысли мои гениталии готовы были завязаться бантиком, а хвостатые сперматозоиды нанесли мощнейший удар по мозгам. А что вы хотите — почти полгода воздержания, после того, как я вернулся в Афган из отпуска. За это время не видел ни одного женского лица, ни одной женской фигуры. Все «мешки» да «мешки». Разноцветные, но все одно — «мешки». Так, видел мельком несколько советских женщин, когда бывал на «рекогносцировке» в Бригаде. Но на них особо засматриваться тоже не следовало, поскольку моя физиономия запросто могла «поймать» кулак какого-нибудь ревнивого «кобеля». Те женщины с первых дней своего пребывания на афганской земле раз и навсегда были поделены между офицерами Бригады, и разглядывать их томные глаза и пышные груди было крайне небезопасно.
Все это я проворачивал в своей, только что перенесшей «спермоудар» голове, одновременно разглядывая сидящих передо мной афганок. Были среди них и невзрачные бабенки, но были и конкретные красавицы. Таких красивых женщин даже в Союзе я раньше никогда не видел. Отдался бы им всем сразу. Если, конечно, они этого захотели бы. А потом, ну что, — потом. О том, что будет потом, в такие минуты не задумываешься.
Две девчушки, что сидели на последнем ряду, ежеминутно оглядывались в мою сторону и, шепчась между собой, прыскали от смеха. Глядя на них, я сразу вспомнил один эпизод из «закордонной» жизни.
Было это еще в начале осени 1986 года. Первые рабочие дни, первые поездки по городу, первые походы по кандагарским дуканам.
Как-то раз зашел я со своим переводчиком в один такой дукан. А там стоят две совсем молоденькие девчонки с «мешками» на головах. Лиц их под чадрой не видать, но, судя по еще не сформировавшимся хрупким фигуркам, было им на ту пору лет по четырнадцать, не более. Они вот так же разглядывали меня с головы до ног и, звонко «щебеча» о чем-то, похихикивали.
Переводчик склонился ко мне и тихо произнес:
— Они спорят между собой насчет твоего члена. Одна говорит, что он у тебя большой и «обрезанный», а вторая с ней не соглашается. Говорит, что у светловолосых «шурави» он не может быть «обрезанный», поскольку они не мусульмане.
— А ей-то откуда знать, какой у светловолосых мужиков член? — удивился я. — Она что, их видела, хоть раз в своей жизни? Скажи, скажи этой «мокрощелке», что она наполовину права, и «он» у меня большой, но не «обрезанный».
Переводчик так и сделал.
Он не успел договорить до конца свою фразу, а эти «ссыкушки» с визгом уже выскочили из дукана.
Я потом частенько с улыбкой вспоминал об этой случайной встрече в дукане, но тех подружек-болтушек в городе больше не видел. А может быть, они за мной со стороны наблюдали, да только боялись подойти.
А теперь вот новые хохотушки сидят сейчас передо мной и «адреналинят» мою горячую кровь. Э-эх! Вот бы вас обеих, да к нам на виллу. Там бы я вместе с вами и посмеялся.
По просьбе супруги секретаря провинциального комитета НДПА, а это именно она заправляла всем этим «мероприятием», Мир Акай выступил перед присутствующими женщинами, поздравил их с праздником и пожелал всем хорошего настроения в этот день. Потом началась раздача кульков с подарками, но мы не стали дожидаться окончания «мероприятия» и тихо удалились.
Весь оставшийся день я находился под впечатлением от увиденного. Вечером с мужиками выпили за «неподражаемых» и «привлекательных», которые ждут-не дождутся нашего возвращения домой.
А потом всю ночь мне снились красивые голые женщины, которых я нежно ласкал…
Глава 27. Презентация
Да-а! Рановато мы все успокоились, посчитав, что насыщенные влагой облака, досаждавшие на протяжении двух месяцев проливными дождями, окончательно выдавили из себя всю небесную влагу. Дожди возобновились с новой силой, и, не затихая, идут несколько дней подряд. Всю округу затопило так, что реки вышли из своих берегов, а в арыках вода плещется через края обваловок.
Перед нашей виллой «море разливанное», и добраться до нее можно только по лежащим в глубоких лужах кирпичам и доскам.
«Духи» немного поутихли со своими обстрелами. Видимо, им тоже не с руки мотаться по «зеленке» по колено в грязюке. В такую распутицу на машинах по грунтовым дорогам не проехать, а таскать «безоткатки», минометы и реактивные установки на собственном «горбу» — дело не из легких. Вот и получили мы небольшой «перекур».
Ко всему прочему в их «верхах» пошла какая-то непонятная драчка. Все никак не могут разобраться, кто из них главней и важней, кто внес больший вклад в дело борьбы с неверными, и кто будет иметь больше «портфелей» во вновь формируемом коалиционном правительстве. А коли уж так, то не до нас им сейчас. Сначала между собой надо разобраться, а уж потом и дальше воевать.
А нам их «разборки» очень даже на руку.
Именно в те дождливые дни от одного из агентов спецотдела поступило сообщение о том, что советский солдат, захваченный накануне моджахедами у «Элеватора», в настоящее время находится в кишлаке Дех-Саузи, в доме некоего Файзу, под охраной трех человек из группы полевого командира Талиб Джана. Этого солдата почему-то не казнили в тот же день, как он попал к «духам», и это наводило на определенные мысли. Или он добровольно сдался в плен противнику, или это не совсем простой солдат, и «духи» это знают.