— Поняла? — спросил он, и это было первым словом, которое я смогла разобрать. — А сейчас все к лекарю, помогите адепту Рам Боргу дойти, — явно не ко мне обращаясь, бросил он кому-то. — Если не сможет идти, то донесите, — опять кому-то, вряд ли меня стоило просить о таком…
Последняя мысль оказалась весьма забавной, и я больше не сдерживаясь захохотала в голос.
— Истерика? — заботливо поинтересовался Ясмэн Рам чего-то там, я пока не запомнила.
— Что смешного? — строго сдвинув брови, Зейнвер повернул меня лицом к себе, словно я и не весила ничего. — Адепт Рам Борг вряд ли сам сможет дойти до лекаря, это по-твоему смешно?
Смеяться как-то резко расхотелось.
— Он плюнул в мою еду, — сквозь зубы прошипела я, — пусть радуется, что осталось на чем ходить! — рыкнула я, а Зейнвер как-то задумчиво прищурился.
Зрачок на левом глазу вытянулся в ниточку.
Вот же, чертила на мою голову! Что за нечисть у него в глазах сидит⁈
Пять лет назад, когда я повредила голову, в моей жизни оказалось три неприкасаемых человека, просто потому, что за членовредительство отцу, матери или сестре меня ожидаемо могли убить. Эти трое могли многое позволить в мой адрес и выжить после этого без ощутимых потерь. С братом мы негласно дрались без свидетелей и выясняли отношения по понятиям… Да, именно так. Больше никому и никогда я спуску не давала. Вот и сейчас не собиралась прогибаться! Во всяком случае пока на горизонте не замаячила плаха. Но кое-что я поняла очень хорошо, аршваи рам мы нужны живыми и целыми, а значит… Зря они меня притащили сюда… Уж хотя бы не цепляли и могли бы мирно жить!
— Ни одна падла мне в жратву харкать не будет, усекли⁈ — добавила с чувством так, чтобы все слышали и прониклись, и словно дикая зверюга оскалилась и выпучила глаза на стоящих рядом учеников.
Должно быть, выглядела по-настоящему ужасающе вися в жестком захвате Зейнвера, но мне было плевать! Это че ваще началось⁈ Я тут, можно сказать, как пуська какая-то в очереди стою, жду, а меня вот так какие-то школяры задвигать будут⁈ Да, ещё в еду плевать…
Под мертвое молчание я продолжала сверлить толпу учеников немигающим взглядом, пока Зейнвер так же молча тащил меня на выход. Главное, чтобы воротник не отодрал, потому как с каждым шагом я всё сильнее раскачивалась в его руках. И, если раньше мне казалось, что я девица рослая, хоть куда, то сейчас я самой себе напоминала какую-то малявку, болтающуюся на крючке.
Когда мы вышли из столовой, он поставил меня на землю и жестом подозвал кого-то из мимо проходящих учеников.
— Сопроводи ребят к лекарю, — обратился он к довольно рослому парню с вихрами непослушных каштановых волос. Пацан был похож на какого-то медведя своим огромным телосложением и мнимой неловкостью.
— Хорошо, рами вэй, — кивнул он.
— А, вы двое, — посмотрел он на меня и Томаса, — эту ночь проведёте в карцере и советую захватить с собой свод правил Башни Семи Стихий, — ровным тоном сообщил он.
— Напугал ежа голой жо… — чуть слышно фыркнула я, смотря себе под ноги, только сейчас ощутив как зверски у меня болят руки.
— Что ты сказала?
— Говорю страшно мне, как ежу в лесу, — подняв взгляд, я прямо посмотрела в глаза Зейнверу и поняла кое-что очень ясно — я костьми лягу, но в этой системе не прогнусь. Хватит с меня родного дома, больше унижать себя я не дам никому и буду яростно бороться. Плевать, что мы пленники и полностью зависимы от «благодетеля», в конце концов, его бочка его ещё дождётся, а всякой шушере со мной так просто не сладить.
— Идите, — бросил он нам и трое наставников были таковы, в то время как мы с Томасом поплелись следом за медведеподобным парнем.
— О, — уважительно покивала я, стоило симпатичной женщине в светло-сером балахоне, обработать костяшки моих рук какой-то прозрачной штукой.
На моих глазах кожа затягивалась и образовывалась нежно-розовая. Боль прошла тут же, как и воспаление. Те же метаморфозы касались и Томаса. Его смачный фингал под глазом достаточно споро рассасывался.
— Круть! И, что же, любые ранения так запросто лечатся? — поинтересовалась я не просто так, а прикидывая на будущее место своей частой дислокации.
— Ну, не все, — улыбнулась тётечка, отчего уголки её глаз украсили лучики морщин, — но многие.
— Как себя чувствуешь? — обеспокоенно поинтересовался Томас, начиная часто моргать, так как отек на глазах спадал.
— Нормально, жалко не поели, конечно, — вздохнула я.
— Обед впереди, — бодро начал Томас, но подумав, что сболтнул лишнее как-то осекся.
— Прорвёмся, — кивнула я, бросив взгляд на свою жертву, что сейчас в позе звезды, с маской из прозрачной субстанции на лице, лежал на кушетке у окна и протяжно стонал. — А, ты как думаешь, Рам Борг, пообедать ведь я смогу спокойно, а? — поинтересовалась я, заметив, как от моего голоса парнишка вздрогнул и обмяк, сделав вид, что без сознания.
Покачав головой, я встала со стула подняла сумку и подождав Томаса направилась искать аудиторию, где, судя по времени, должно было скоро начаться второе занятие.
На самом деле ориентироваться на территории внушительного комплекса было несложно благодаря тому, что частенько встречались указатели и стенды с подробной картой местности. Так что до нужного нам здания мы добрались довольно споро. Там же на входе висела подробная карта учебного корпуса для первокурсников. Оставалось только свериться с расписанием и найти нужную нам аудиторию. Стоило войти внутрь, как раздался противный до жути звуковой сигнал, а после все двери в коридорах распахнулись и из них повалило огромное множество учащихся.
— Поспешим, — прошептал мне на ухо Томас и схватив меня за руку потащил в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
Пока мы шли, я до мурашек на коже чувствовала обжигающие взгляды, проходящих мимо студентов. Ещё бы, всё же прославились мы с Томасом в первый же день. Благо никто не пытался преграждать путь или как-либо задирать нас. Пока, во всяком случае, ограничивались просто взглядами и непрекращающимся шипением, в котором мелькали такие слова, как «проклятые отщепенцы» и «недопустимо». Чего им «недопустимо» мне было до лампочки, будь она не ладна и что бы за хреновина это ни была, с моей точки зрения плевать в еду едва знакомым людям «недопустимо», так я во всеуслышание это обозначила.
Потому нацепив на лицо непроницаемую маску легкого превосходства, я шла за Томасом, внутренне предвкушая ежедневную борьбу за выживание в этом заведении. И, странное дело, но моё темное «я» вполне себе комфортно ощущало происходящее вокруг, словно когда-то это было привычной рутиной для меня… Комфортной средой, если можно так сказать… Вот, только проблема в том, что мне нравилось быть любимой, желанной, нужной и, хотя, только Фирс давал мне такие необходимые теплые ощущения, я всё равно грезила о них. Эта раздвоенность сознания дико выматывала порой, потому как я сама от себя не знала, чего ожидать и что мне может понравиться.
Войдя в аудиторию, я сразу поняла, что время второго раунда на выживание настало. Зал был огромным, с трибуной, столом для преподавателя и высокой доской за столом. Места для слушателей ступеньками уходили наверх и сейчас было занято наполовину. Но не это привлекло мое внимания, а наша с Томасом незадачливая тётка.
Алисандра стояла почти на верхней ступеньке и отчаянно пыталась найти свободное место, но вполне ожидаемо, стоило ей пристроить свою сумку, как рядом кто-то садился или ставил свои учебники и с парт доносилось скупое «занято» или более объёмное «отщепенцам здесь не место». Я честно думала, что девица будет визжать и проклинать всех подряд, как она делала это со мной и Фирсом. Но, то ли враждебно настроенная толпа так действовала, то ли в целом непривычная обстановка, где она больше не была элитной…эээ…пусть будет куртизанкой, а вдруг превратилась в обычную ученицу. Как бы там ни было, Алисандра отчаянно раскраснелась, в глазах стояли слёзы, и я буквально кожей почувствовала, как это будет, когда эта кудрявая дурында расплачется, точно сопливая девчонка.
— Где хочешь сидеть? — лениво поинтересовалась я у братца.
Надо отдать доложенное Томасу, поскольку он ничего не ответил, но так улыбнулся, что мы поняли друг друга без слов, единодушно приметив задний ряд. Выступив вперёд я смело начала подниматься по ступенькам, попутно опрокидывая на пол чьи-то вещи, которые ставили студенты на краю стола, чтобы мы не моги сесть.
— Ой, простите, компот у вас в столовой такой питательный, что мой зад кажется разжирел, — приторно улыбнувшись очередному мерзавцу, который выставил учебники на край стола, я демонстративно опрокинула их на пол.
Будет знать, как тётю Шуру обижать!
В след неслись проклятья и шум отодвигаемых стульев, но я и не думала обращать внимание на тех, кто поднимался со своих мест. Дойдя до Алисандры, молчаливо взяла её за запястье и отодвинула за спину, зажав между мной и Томасом и прямо посмотрела на трёх парней, которые и не думали двигаться и давать нам возможность пройти на свободные места. Непрошенная улыбка растянула губы, и самый ближайший ко мне рыжий парнишка нервно сглотнул.
— Если тронешь меня, то тебя так накажут, как и не снилось, грязная отщепенка! — вызверился он, сжимая кулаки, а я лишь ещё шире улыбнулась.
— Да? И, как? — изогнув бровь поинтересовалась я. — Так-то меня уже наказали и не сказать, чтобы я была впечатлена. Так что, либо двигаешь по-хорошему, либо я тебя подвину до ближайшего лекаря, — уже не улыбаясь, закончила я.
Парень попытался встать, но тут ему на плечи упали руки Томаса, толкая его назад, от чего загремели стулья и парты, а парень неловко приземлился на своих дружков.
— Двигай сказала! — рявкнула я так, словно внутри меня скрывался здоровенный мужик с громоподобным басом.
И, как это ни поразительно, но эти трое задохликов вдруг похватали свои шмотки и шустро попятились на другой край ряда. Пропустив вперёд раскрасневшуюся на грани истерики Алисандру, я села следом, а с краю уселся Томас.