Все участники событий невольно замерли и только сейчас можно было наконец-то рассмотреть, чем закончился мой демарш. Осторожно сунув булочку в карман платья, я рассматривала безнадёжно испорченную скатерть, платье старшей сестры и волосы Себастьяна, которые так же оказались измазаны кашей, как и платье графини. От былого лоска не осталось и следа.
Почему-то именно последнее замечание показалось весьма забавным.
— Доброе утро, господин, — заученно сложив руки на животе, я вновь присела, как положено благовоспитанной девице.
Спохватилась, называется⁈
— Посмотри только, что она натворила⁈ Мы на пороге войны, а она позволяет себе такое отношение к еде⁈ Такое пренебрежение ко мне и брату с сестрой! Вот, кого ты притащил в наш дом! — рявкнула графиня и судя по сузившимся глазам отца, это она зря ляпнула.
Никто не смел судить решения графа Изэр кроме его самого. И, вот так открыто называть меня «богомерзкой тварью» и «его ошибкой» ей не стоило. Особенно «его ошибкой».
— В самом деле? — грозно спросил папаша. — Как ты смеешь, женщина, судить меня? Её ошибки — твои промахи как никудышной матери! Почему Себастьян и Тэо не ведут себя подобным образом, думаешь, я слеп или идиот⁈ С этого дня Элией будут заниматься те же учителя, что и ими и я буду лично отслеживать её результаты! То, как ты запустила её, превратив в невоспитанного монстра не думай, что я закрою на это глаза! А, сейчас, — прямо посмотрел он на меня, — ещё сутки в подвале на воде и хлебе придадут смысла твоему существованию! — рявкнул он.
Я лишь тяжело вздохнула, радуясь тому, что булочка при мне, судя по всему лишней не будет…
Но, прежде, чем я успела додумать эту мысль, рука опустилась в карман, схватила булочку и демонстративно положила её на стол.
Нет! Да, что же это⁈
Хотелось рыдать от досады, но вместо это я вновь гордо шествовала в сторону подвалов.
Что ж, миг свободы был недолог.
И вновь я и Мортис спускались шаг за шагом вниз по лестнице, ведущей в подвал. Настроение хуже не куда. Ужасно хотелось есть! Желудок не просто скулил, он выл так, что кажется даже глуховатый Мортис вздрагивал на особенно раскатистых руладах. Когда до того, чтобы ступить в подвал оставался всего один лестничный пролет, рука пожилого слуги вдруг сомкнулась на моём запястье. Он как-то резко дернул меня, а после встал так, что я оказалась зажатой между телом слуги и углом на лестничной площадке. Толком не успев среагировать, я замерла стоило ему коснуться моего лба двумя пальцами.
— Эши им мори аль, — пробормотал он, — говори со мной душа, — прошептал он так, что у меня мороз по коже пошел.
Я смотрела в его ставшие ярко-оранжевыми глаза и не могла поверить, что происходящее реально.
— Я Фет — я бог — я охранитель подземного царства и по исходу ты вернёшься к моим истокам, — шептал он быстро-быстро, а я вроде бы понимала, что он говорил, но на деле это слышалось как странный шёпот и свист проникающий куда-то глубоко под кожу, — отзовись мне пришлая душа, — вновь воззвал он к какой-то части меня, которая вдруг забилась куда-то в самый дальний уголок и вовсе не желала приходить на зов. — Боишься? Бойся! — рыкнул он. — И слушай! Ты здесь, чтобы сберечь её, хранить и делать сильнее! Случись с ней что, то и мечтать забудь о мирном посмертии, услышал?
Всё ещё шокировано смотря в сумасшедше-оранжевые глаза слуги, я вопреки всему вдруг согласно кивнула.
— Нарушишь обещание, и я вернусь за тобой, понял? — я вновь судорожно кивнула. — А теперь забудь, — шепнул Мортис, а я растерялась ещё больше.
Чего это мы замерли посреди пролёта? Странная заминка посреди лестницы, да ещё сердце колотится как сумасшедшее.
— Ну, чего встала? — заворчал старик. — Идём уж, я тебе там одеяльце приволок, да матрас получше, поди потом с тобой возись коли заболеешь. Девица ты хоть и видная, а чахлая всё одно, — покачал он головой, жалостливо вздыхая.
Тут и не поспоришь, здорова только в габаритах, а где надо там чуть что сразу же простужаюсь и заболеваю.
Сутки в холодной прошли так, что и врагу не пожелаешь. У меня столько активности на свободе не наблюдалось. Каждые полчаса приходилось либо ходить туда-сюда, любо приседать, либо махать руками и ногами во все стороны. Что уж говорить про то, что я была голодна как зверь и отчаянно скучала по моим любимым тазикам с кашкой. И, чего я только так взъерепенилась⁈ Вкусно же! Много! Хорошо!
На следующее утро я была совершенно разбита и полна решимости больше не чудить! Я возьму свою дурость под контроль, и отбитая голова не повод сидеть в камере до конца жизни! В конце концов, не хочешь тазик — сожри половину и не буянь!
— Дело не в тазу, — вкрадчиво, сквозь зубы зашипела я. — Дело в уважении!
А? Это ещё что значит? Какое уважение? Его отродясь не было!
— Именно, — фыркнула самой себе под нос, с силой сжав кулаки и вдруг подумала, что если опять будет таз на завтрак, то я снова окажусь в тюряге.
Моя дурь была мне неподвластна…
К моему удивлению, но сегодня меня ждал тот же самый завтрак, что и у брата с сестрой, состоявший из яйца и вполне нормальной порции овсянки. На этом положительные изменения заканчивались. В столовой царила мрачная атмосфера и я мечтала поскорее расправиться с завтраком и отправиться к себе и немного отдохнуть, но не тут-то было…
— С сегодняшнего дня ты будешь посещать те же занятия, что и твои брат с сестрой, — заговорил вдруг отец.
Удивительнее всего то, что с того самого момента, как я ударилась головой он сказал мне больше слов, чем за последние несколько лет! И, это странным образом тронуло меня! А, ещё учеба! Я мечтала учиться так же, как Тэо и Себастьян. По сути я была страшно запущенным ребёнком. Когда-то давно госпожа Брувер научила меня читать по слогам, но стоило об этом узнать мачехе, как все занятия прекратились. Нет, она не кричала на госпожу Брувер, не запрещала ей, а просто очень весомо заметила, что это пустая трата времени и мне ни к чему знать буквы. Лучше всего научить меня шить, так я хотя бы смогу прокормить себя в будущем. Что ж…с шитьём тоже не задалось, всё как-то то ниток не было, то ткани… И, вот, в свои двенадцать лет я не умела ровным счетом ничего. Иногда, я тайком пробиралась в библиотеку, где проходили занятия Тэо и Себастьяна и слушала то, о чем им рассказывал учитель. Благо уже давным-давно никто особо пристально не интересовался, где я провожу дни.
И, вот сейчас, стоило ему это сказать, как я ощутила, как всё внутри меня наполнилось неподдельным восторгом! Я смогу учиться! Смогу узнавать что-то новое! Смогу узнать, как огромен этот мир!
— Я буду лично контролировать твои успехи и раз у тебя столько свободного времени, что ты отважилась вредить людям, что служат Изэр, то я жду выдающихся успехов от твоего направленного усердия…
Я вообще не поняла, что он сказал, но примерно догадывалась, что он хотел, чтобы я хорошо училась. Да, без проблем!
— Конечно, господин, — мне как бастарду было не разрешено обращаться к графу, называя его отцом. С самого детства он-господин, а графиня — госпожа и никак иначе. Полагалось ещё брата и сестру называть юными господами, но как-то не доводилось первой к ним обращаться.
— Зейнвер Рам Арашису, — глубоко склонившись, заговорил мужчина, которого Зейн особенно ждал увидеть сегодня. — Приветствую вас, рами вэй.
Прошло несколько месяцев с их последней встречи и всё это время глава королевского архива Тэрций Эрион провёл, выполняя изыскания, порученные ему Зейном и его величеством Рейвеном Рам Морт, но поскольку у кузена и без того сейчас было много дел, встречу с верховным архивариусом Зейн решил взять на себя.
— Проходите, любезный тоцци, — пригласил он пройти мужчину так, как было положено обращаться к тем, кто был рожден без дара. — Полагаю, раз вы назначили встречу, то определённый прогресс в порученном вам вопросе есть?
Тэрций проработал в королевском архиве Рам Эш всю жизнь и положения своего добился исключительно благодаря труду, ну и умению угождать тем, кому следует, конечно же. Вот и вопрос его высочества и его кузена он никак не мог оставить без личного внимания и выполнить работу спустя рукава. Хотя, признаться честно, более сложного задания он ещё никогда не получал.
— Разумеется, рами вэй, — обратился он, обозначая статус Зейна, как «благословлённого силой». — Хотя, признаться честно, он не столь впечатляющ, как хотелось бы, но как говорится, что есть тому и рады.
Шурша множеством папок и тубусов, что мужчина пытался удержать в руках, он подошел к столу Зейна и указав на него, спросил:
— Можно, рами вэй, я воспользуюсь вашим столом?
— Разумеется, тоцци, чувствуйте себя свободно, — согласно кивнул мужчина, наблюдая за тем, как пожилой архивариус раскладывает принесённый вместе с собой скарб.
Несмотря на жару, царившую в Рам Эш в начале осени, архивариус был одет в темно-синий балахон, отделанный шелковым шитьём из серебряных и черных нитей, а также не преминул украсить лысеющую голову вышитой в тех же тонах шапочкой из блестящей темно-серебряной парчи. Должно быть, в подвалах архива в таком наряде было вполне комфортно работать, но вот на верхних этажах башни Семи стихий было слишком жарко. Лишь слегка взмахнув пальцами, Зейн послал поток силы, закрывая и зашторивая окна, понижая температуру внутри так, чтобы архивариус не рухнул в обморок прежде, чем доложит то, что удалось узнать.
— Благодарю вас, — всё же пробормотал архивариус, раскрывая первый тубус. — Что ж, надеюсь вы простите мою сложившеюся годами склонность к порядку, но начать я хотел бы с первого упоминания, — внимательно взглянув Зейну в глаза он дождался его одобрительного кивка, от чего прядь медно-рыжих волос упала на глаза, рассекая ярко-зелёный взгляд алой линией волос.
Какой же силы перед ним аршваи рам раз его волосы столь ярки, а взгляд так и искрит от проблесков силы? Вдоль висков, по линии подбородка, уходя к шее идет вязь татуировки, призванной упорядочить потоки силы, её же вязь опоясывает каждый палец на