Стоп… Что это у меня на руке – комар? Конечно, я сделала прививки от всего, что только можно, – в самый последний момент. Врач сказал, что не очень хорошо прививаться всего за несколько дней до поездки, но в целом должно помочь. Я чувствую, как комар начинает сосать мою кровь и думаю про себя: интересно, каким должен быть переносчик малярии? Я пытаюсь отмахнуться от него, но откуда ни возьмись прилетают еще и еще. Я и забыла, что в моем детстве вокруг пещер были такие тучи комаров. Похоже, помедитировать сегодня не получится. Будет счастьем, если мне хотя бы удастся спуститься отсюда, пока из меня не высосали всю кровь. Я кричу Ривии, что не помню, что здесь было столько комаров, и слышу, как мама смеется. Ривия передает мамины слова: мы разводили костры и сжигали специальные травы, чтобы отпугнуть комаров. Я кричу в ответ, что собираюсь взобраться на белую скалу и оттуда все осмотреть. Мама немедленно начинает протестовать, и я смеюсь: все как в детстве! Я и тогда всюду лазала, а мама была против. Я прошу Ривию передать ей, что никакой опасности нет – я знаю, что делаю.
По дороге к скале я понимаю, что заросли здесь совершенно непроходимые, без мачете сквозь них никак не продраться. И все же я пытаюсь руками и ногами расчистить себе путь. Я слышу шелест листьев кустарников и маленьких пальм. Пытаюсь вызвать дух маленькой храброй девочки, живущей внутри меня, – той, что бегала по этим лесам и знала, как продраться сквозь густые заросли. Совершенно не глядя на дорогу, я не замечаю, как у самого лица возникает гигантская паутина и, пройдя прямо сквозь нее, чувствую, как меня охватывает паника. Оставшийся короткий отрезок пути я пробегаю на пределе скорости. Ветки хлещут по телу, оставляя жгучие царапины, – совсем как много лет назад, когда мы с мамой прятались здесь.
Добежав до белого утеса, я запрыгиваю на валун.
– Ха-ха! – победно кричу я зарослям, из которых только что вырвалась. Потом смотрю вверх и начинаю подъем. Я всегда любила физические упражнения, они доставляют мне истинное удовольствие. Нельзя сидеть целыми днями в офисе у компьютера. Нужно бегать, карабкаться, прыгать, танцевать. Я быстро понимаю, что кеды здесь – не совсем подходящая обувь, и скучаю по скальным ботинкам, оставшимся в Умео. Я слышу голос Ривии, долетающий до меня от того места, где они с мамой ждут меня, и вот они уже видят меня на вершине скалы.
– Ну как?
– Карабкаться чуть сложнее, чем было в детстве, но в целом нормально! – кричу я в ответ.
Наконец я забираюсь на самую вершину. Отсюда видна вся сельская местность вокруг. Я знаю: на земле множество прекраснейших мест, но в этот момент для меня нет ничего красивее этой дикой природы Диамантины, где чистое голубое небо встречается с бескрайним зеленым лесом. И хотя я больше не пещерная девочка, я счастлива оттого, что ощущаю такую духовную близость с этим местом. В этот момент меня наполняет чувство радости и покоя. Это место – часть меня, а я – часть его. Я смеюсь, машу рукой маме и Ривии и кричу им, как здесь невероятно красиво. Ривия отвечает, что мама просит меня быть осторожной.
Если у меня когда-либо и возникали сомнения в том, от кого я унаследовала свое упрямство, то за эти дни они совершенно улетучились: мама у меня такая же упрямая. Я стою на вершине скалы, а она – у ее подножия и кричит. Это здорово и в то же время забавно: будучи уже взрослой, снова обрести мать, которая говорит тебе, что делать.
Я отмечаю про себя, что к этому можно привыкнуть.
Стоя на вершине утеса, я развязываю бразильский флаг, который обвязала вокруг талии, а затем разворачиваю его над головой, чтобы ветер развевал его. Я чувствую, как он трепещет и полощется надо мной, и кричу на пределе легких. Смеюсь, потом опять кричу, и мне хорошо. Забравшись на самый верх горы, я кричу во весь голос и в этот момент думаю, что, наверное, никогда в жизни не кричала по-настоящему, потому что никогда не взбиралась на правильную гору.
Стоя на горе и оглядываясь назад, на все, что со мной произошло, я думаю, что в этом была и своя красота. И хотя мне пришлось много бороться, но в моей жизни было много хорошего. Было больно и тяжело, но были и чудесные моменты, наполненные радостью и любовью. Внезапно я вижу красоту даже в самых мрачных моментах. Наверное, если бы снизу на меня смотрела только Ривия, все было бы по-другому – но рядом с ней стоит и моя мать, и я чувствую, что жизненный круг замкнулся.
Я вновь нашла женщину, которая в восемь лет дала мне достаточно любви, храбрости и силы, чтобы я могла твердо идти вперед – и я продолжу этот путь.
Жизнь может все у нас отнять, и когда-нибудь я снова потеряю свою биологическую мать, но всегда буду помнить о том, как она снова и снова подбадривала меня, заставляя идти вперед. Уже повзрослев и стоя на вершине «своей» горы, я смотрю на нее и знаю, что у нее проблемы с бедром, ей постоянно нужно делать инсулиновые инъекции от диабета и принимать таблетки от шизофрении. Но со мной она говорит спокойно, и хотя к ней приходят Бог, Иисус и мой покойный отец, она осталась по-прежнему мудрой и любящей. В этот момент мне не хочется менять ничего в своей жизни, ведь в этом случае изменится и все остальное, то, благодаря чему я стала такой, какая есть.
Я снова машу рукой mamãe и Ривии и смеюсь. Я решаю крикнуть еще разок напоследок.
Назад, в северную Швецию
2015 г.
Я стою в пункте выдачи багажа аэропорта Умео и жду, когда покажется мой чемодан. Последний отрезок пути, от Стокгольма до Умео, я летела одна – Ривия отправилась на две свадьбы. Как у нее хватает на это энергии после нашей поездки – для меня загадка. Но, должно быть, ответ прост: она ведь амазонка, и непосильных задач для нее не существует. Увидев свой багаж, я с трудом стаскиваю его с конвейера, ставлю на колесики и везу к выходу. Уже почти девять вечера, но на улице еще светло. Я выхожу из терминала и ищу глазами знакомый металлически-синий «Вольво». Фредрик, мой друг по прыжкам с парашютом, предложил встретить меня. Я не знала, будет ли мне одиноко по возвращении из путешествия, но теперь при виде его я рада, что написала ему из аэропорта Стокгольма и попросила приехать. Я сажусь в машину. Фредрик закрывает багажник, садится за руль, заводит двигатель и выезжает с территории аэропорта в направлении моего дома. Он спрашивает, как прошла поездка, и я устало смотрю на него.
– Ладно, поговорим дома, – решает он, и я киваю. Пока он ведет машину, я смотрю на него. Когда-то я была влюблена в этого человека, а он – в меня. Потом все пошло наперекосяк, но нам все-таки удалось остаться друзьями.
Приехав домой, мы садимся на серый диван, и он меня обнимает. Во время поездки мне некогда было остановиться и переварить все мои мысли и эмоции. Понадобится немало времени, чтобы обработать всю новую информацию, мысли и чувства – даже старые, которые всегда были со мной. Но в этот момент я достаю компьютер и показываю ему фотографии, сделанные во время поездки. Я пытаюсь объяснить, что случилось, ответить на его вопросы, и мы вместе смеемся и плачем. Я рада, что могу поделиться этим с другом, который хорошо меня знает. В этот вечер мне совсем не хотелось бы остаться одной.
Мы засыпаем, а проснувшись наутро, я прощаюсь с Фредриком и снова устраиваюсь на своем диване. Внезапно я ощущаю такой покой: никаких встреч, мне никуда не надо спешить, никаких новых мест и новых людей. Я оглядываю свою квартиру и вижу, какая она светлая, просторная, чистая и благоухающая. Замечательно! И что теперь, Кристина? В квартире абсолютно, пугающе тихо. Куда подевался весь шум – машины, строительные работы, голоса людей, гудки машин, громкая музыка?
Неужели в Умео всегда было так тихо? Неужели здесь всегда было так одиноко? Меня охватывает знакомая паника. Все так странно.
Я дома – и чувствую себя дома, – но теперь у меня есть и другой дом.
Сидя на своем диване, я делаю глубокий вдох, и все тело начинает чесаться.
Я беру телефон и звоню Майе – мы с ней уже разговаривали, когда я только приземлилась в Стокгольме. Она дома, в Рёбоке, с детьми – сыном Гарри и моей маленькой крестницей, Гретой. В этот момент она готовит обед и спрашивает, приеду ли я в гости. Я быстро обуваюсь, хватаю ключи от машины и сбегаю по ступенькам, к двери.
Через десять минут я уже еду по трассе Е4 через прекрасную реку Уме, сверкающую в солнечных лучах. Доехав до дома Майи, я выключаю двигатель и иду к двери. Тихонько стучу, но больше для виду, а затем, не дожидаясь, пока мне откроют, просто вхожу. Ко мне с распростертыми объятиями бросается Гарри:
– Кикки, Кикки, Кикки!
– Гарри, Гарри, Гарри! – отвечаю я, присев перед ним на корточки. Мы обнимаемся, и это самая искренняя любовь. Потом выбегает и Грета:
– Титти, Титти, Титти! – и снова объятия. Потом приходит Майя и, в свою очередь, крепко обнимает меня. Господи, как же мне это было нужно!
Мы проходим на кухню, я сажусь за кухонный стол и начинаю рассказывать. Я и представить не могла, как сильно эта поездка повлияет на меня, и возможность поделиться этим с друзьями для меня настоящее спасение. Но на другой день я уже почти привыкаю к тишине, и хотя и скучаю по Бразилии и своей семье, все же я рада снова быть дома. Я решаю отправиться на велосипеде в город, в супермаркет «Ален» – просто чтобы заняться чем-то обычным и повседневным. Я рассматриваю декоративные подушки – и вдруг вижу свою школьную приятельницу.
– Привет, Кристина! – говорит она и грациозно выходит из-за своей тележки, чтобы меня обнять. Я улыбаюсь, но внутри чувствую ужасную усталость и совершенно не хочу ни с кем разговаривать, поэтому, надеюсь, она не станет задавать мне слишком много вопросов.
– Ну и поездочка у тебя была! – говорит она и признается, что следила за мной в Инстаграме. – Ну давай, рассказывай!
Я с робкой улыбкой отвечаю, что история будет долгой, и аккуратно меняю тему. Она попадается на крючок и принимается рассказывать о своем новом доме и о конфликте между ее семьей и будущими соседями. Описав во всех подробностях эту драму, она наконец говорит, что пригрозила им, что обратится в полицию. Я чувствую, как из меня по капле высасывают те немногие силы, что мне удалось восстановить после прилета. Человек рассказывает о дороге, построенной десять лет назад, о соседях и мелочных ссорах. Я резко обрываю ее на полуслове: