– Я подожду…
Но я этого уже не услышала.
– Сережа! Сережа, скорей сюда! – крикнула я, споро выкатывая каталку для пострадавшей девушки.
Краем глаза заметила, что Надя уже выкатила вторую – на нее подозрительно аккуратно сгружали окровавленного парня.
– Что случилось? Вы кто? Почему не на скорой? – быстро задавала я вопросы, попутно осматривая девушку на предмет повреждений, – Оля! Ты где?
Оля выглянула из процедурного кабинета, чтобы пораженно застыть, глядя на нашу разношерстную, но весьма колоритную компанию.
– Оля, не тормози! Вызывай хирургов! Быстро! – мне повезло. Точнее, не мне – девушке. Она, хоть и была без сознания, но кроме небольшой раны на голове, внешне оказалась вполне цела.
Ольга уже что-то говорила в телефон, кидая на нас обеспокоенные взгляды. Я ей ободряюще кивнула – девушка не критическая.
– Что случилось? – еще раз повторила я вопрос стоящему рядом неизвестному, который не торопился заговаривать.
– Ой, извините, – пробормотал он, очевидно, пребывая в легком шоке, – да мы просто ехали тут недалеко с другом, знаете, там старая улица в квартале за больницей, хрущевки стоят…
Я кивнула, поторапливая.
– Так, вот, – быстрее начал он, – смотрим, а там трое гопников к этим пристали. Парень девушку за спину успел отпихнуть, когда его бить начали. А девчонка кинулась на нападавшего, вот ее и приложили неудачно. Так парень, как увидел, кто ее так… в общем, успел ударить урода, а его ножом… мы не смогли раньше. Когда выскочили, все уже случилось. Скорую ждать не стали, на машине тут минута, не больше…
– Янка! Скорее! – голос Нади звучал напряженно, поэтому я медлить не стала, коротко попросив спасителя подождать.
Парень на каталке был чересчур бледным, а свитер, который Надя успела разрезать ножницами вместе с рубашкой, насквозь пропитался темной кровью. И причиной тому был нож, который, слава всем Богам, их спасители не додумались вытащить. Небольшой, с черной плоской ручкой, он по самую рукоять уходил в тело, чуть ниже ребер слева.
Господи…
– Сережа! – крикнула еще раз, злясь на нерасторопность единственного мужчины. Надо было закатить их в палату, обработать рану девушке, отнести анализы… да мало ли дел!
– Зря кричишь, – мы вдвоем закатили парня в отделение, стараясь не трясти, – он же язву в операционную подает. Забыла?
Я сдавленно застонала. Конечно, забыла! Тут такая круговерть, что и имя свое легко забудешь! Вот только теперь нас всего трое вместо пяти…
Надя ловко затянула жгут, набирая кровь в несколько пробирок. Было ясно, что без операции тут не обойтись, так что набирали на все, что только можно. Я распаковала пачку стерильных салфеток, прикладывая к ране и чуть прижимая, пытаясь уменьшить кровопотерю.
– Все, я в лабораторию! – Надя вылетела в коридор, оставив нас с парнем наедине.
– Настя… Настя! – пострадавший дернулся так резко, что я едва не вскрикнула от неожиданности, не успев увернуться от чувствительного удара рукой по спине, – Настя!
– Лежи! – бросив рану, я обхватила его за плечи, изо всех сил пытаясь удержать на месте, – лежи, я сказала!
– Настя!
Парень на мои окрики не реагировал совершенно, продолжая вырываться. Кровь из-под ножа хлынула тонкой струйкой, капая на кафельный светлый пол.
– Черт! Лежи, придурок! – выкрикнула я, почти с отчаянием. Он был больше меня едва ли не вполовину, силы даже отдаленно не равные. А с каждым движением он рискует пропороть лезвием внутренние органы и умереть от кровотечения раньше, чем мы успеем его довезти до оперблока. Хорошо, хоть не соображает, что делает – от хаотичных движений мне удается уворачиваться.
Сглазила… Резкий удар локтем по ребрам вырывает болезненный стон и заставляет меня на миг отшатнуться от каталки. На секунду, но все же… Я успеваю снова толкнуть приподнявшегося парня, укладывая на спину, но это лишь отсрочка…
– Оля! Помоги мне! Оля! – кричу, из последних сил удерживая неадекватного пациента. Который все еще был там – на месте драки. И отчаянно боялся за любимую… Но объяснить, что все уже позади, мне никак не удавалось.
Шаги за спиной услышала буквально через несколько секунд, и не смогла сдержать облегченного выдоха.
– Где хирурги, мать их за ногу?! – успела нервно спросить, когда крепкие мужские руки легли на пострадавшего, с легкостью пригвождая его к месту.
А я в неописуемом изумлении подняла глаза.
Баринов стоял около старой, облупленной каталки, с таким видом, словно вырос рядом с ней. Голубой джемпер он догадался закатать чуть выше локтей, но все равно в нем и по-модному драных джинсах в тон, смотрелся здесь до ужаса неправильно.
– Ты что здесь… отойди! – попыталась отогнать я мажора, по какой-то причине решившего проявить чудеса альтруизма. Больше чем это, меня смущала его близость, так как нас разделял едва ли десяток сантиметров. Слишком остро чувствовалось вторжение одного конкретного парня в мое личное пространство. Слишком непонятно.
– Сама же просила помочь, – невозмутимо выдал он, даже не думая подчиняться. Лишь бросил на меня недоуменный взгляд, ошарашив практически до крайности. У меня в голове шел такой разрыв шаблона, что я даже заговорить смогла не сразу.
– Не тебя же!
– А какая разница? Или это удел избранных? – чуть раздраженно парировал Баринов, хмурясь. Между тем, парень на каталке затих, давая передышку.
– Да причем тут это?! Ты… ты… – я пыталась подобрать аргументы, но безуспешно. Мы никогда не отказывались от помощи родственников, если в таковой была необходимость. Поэтому ничего толкового в голову не приходило. Если не считать достаточным тезис «ты не можешь этого делать добровольно, потому что я считаю тебя редкостной сволочью».
– Лазутина, хоть сейчас не начинай! С этим уж я точно справлюсь, не переживай, – пристальный взгляд, казалось, просвечивал меня насквозь, и, не выдержав, я отвернулась.
Но смотрела я на Баринова или нет, это ничего не меняло. Его взгляд у себя на затылке я ощущала так же четко, как след от ожога. И мучительно пыталась сообразить, как себя вести дальше.
Непонятный булькающий звук привлек мое внимание. Странно, что это было?
Еще один – и я сообразила, что звук исходит от пострадавшего, уже вполне угомонившегося. Еще раз…
– Баринов, отойди! – успела крикнуть и изо всех сил оттолкнула мажора в сторону. И откуда только силы взялись? Но факт оставался фактом – он не удержался и отступил на несколько шагов назад, едва не перевернув мунипуляционный столик.
– С ума сошла?
Слова еще звучали в воздухе, когда я успела повернуть голову раненого вбок, и его вырвало фонтаном крови. Как раз на то самое место, где секунду назад стоял этот самоуверенный гад, свалившийся на мою голову неизвестно за какие грехи, изгадив мне штаны рабочего костюма до колен…
– Яночка… – укоризненно протянул ответственный бригады дежурных хирургов, высокий необъятный мужчина лет пятидесяти, заходя быстрым шагом в кабинет, – такая красивая девушка не может выражаться, как портовый грузчик…
Я только одарила его злобным взглядом, впрочем, не впечатлившего мужчину ни на миллиметр. Отношения между нами были почти дружеские, так что мне не поверили.
– Хотя, – оценив степень ущерба, понимающе усмехнулся врач, – я могу понять глубину вашего негодования…
Мое выразительное фырканье заставило бы любую лошадь утопиться от зависти…
Но злиться было некогда – закипела работа. Один звонок и парня отправили в операционную, ждать было уже нельзя. Сережа к тому времени уже вернулся, так что дело пошло на лад.
Девушка к тому времени, как я вышла из процедурного кабинета, успела прийти в себя. Глотая слезы и размазывая остатки косметики по лицу, она кратко рассказала нам то, что мы уже и так знали. Обычная просьба закурить в этот раз привела к печальным последствиям, наглядно демонстрируя все риски поздних прогулок. Тем более, что район и так не слыл особо спокойным, регулярно пополняя статистику по кражам, дракам и угонам.
Прошло еще не меньше часа, когда наше отделение опустело. Девушке диагностировали сотрясение головного мозга, госпитализировав в отделение. Хотя я подозревала, что это бы сделано отчасти от того, что она намеревалась поселиться около операционной, затем переместившись к реанимации.
Сережа ушел описывать и упаковывать немногочисленные вещи раненого парня, Оля отмывала процедурный от крови, напевая что-то мелодичное себе под нос. Надя сидела на своем обычном месте, дописывая осточертевшие журналы.
– Повторим еще раз? – окинула она меня жалостливым взглядом, а на мое недоуменное молчание пояснила, – иди уже, поешь. Заодно переоденься, да штаны замочи. А то ты своим видом даже меня пугаешь, а пациенты народ слабенький, впечатлительный. Нельзя их так шокировать.
Я оглядела себя и усмехнулась. Растрепанные волосы падали на лицо, рубашка в пятнах крови, про штаны даже и говорить не стоит… как будто пытала кого-то…
Развернувшись, я вновь направилась на выход из регистратуры. Попытка номер два.
И, уже когда взялась за ручку двери сестринской, знакомый голос окликнул меня, вынуждая сжать челюсти.
– Думаю, я заслужил кофе, Лазутина, – Баринов не спеша приближался ко мне, – угостишь?
– А ты настойчивый, – протянула я, удивленная тем, что не ушел. Вспоминая, как помог. Не бросил даже после того, как прогнала. Дважды. А может ли случится так, что парень чуть лучше, чем мое мнение о нем?
– Только растворимый, – ответила я, распахивая вожделенную дверь.
– Да я в жизни ничего так не люблю, как растворимый кофе, – откликнулся парень, заходя следом.
А я не выдержала и улыбнулась.
Глава 11
Никита
Я зашел за девушкой в небольшую комнатку, с интересом рассматривая обстановку.
– Устраивайся, – бросила Янка, показав на один из стульев около небольшого круглого стола, стоявшего впритык к окну, – я скоро.
Кивнув уже ей в спину, я приземлился на указанное место, продолжая осматриваться. Сестринская была небольшой, но довольно уютной. У меня за спиной стоял старый диван-книжка, заметно продавленный в двух местах. Похоже, что в момент своего изготовления, он был темно-зеленого цвета с желтым узором из геометрических фигур, но сейчас это угадывалось с трудом. Сразу напротив меня, за столом, тихо урчал небольшой холодильник, тоже еще советского производства, но продолжающий честно выполнять свои обязанности, несмотря на весьма почтенный возраст. Рядом с хладоагрегатом стоял еще один стол, на котором гордо расположилась белая микроволновка и в тон ей термопот. Электрическая плита с одинокой эмалированной небольшой кастрюлькой и громоздкое кресло, вероятно раскладывающееся, завершали картину.