– Я не бегаю, – твердо отрицаю, но короткий смешок лучше слов говорит о том, что мне не верят.
– Ну да, ну да, – тянет он, а затем спохватывается, – а что ты здесь делаешь? Неужели погулять вышла?
Я не знаю, что лучше – сказать или промолчать. Не в состоянии предугадать реакцию Брагина, а невольно подставлять мажора не хочется. Но молчание затягивается, надо делать выбор…
– Я жду друга, – решаюсь почти отчаянно, отвоевывая право на собственную жизнь. Без страха и этого треклятого чувства вины.
– И кто этот наш неведомый друг? – обманчиво ласково произносит Брагин, нависая надо мной злым роком. Его грудь почти касается моей, а пальцы ловят прядку волос, выбившуюся из-под шапки, медленно скользя по ней вниз.
– Ты его не знаешь, – пытаюсь вывернуться и отступить, но мне не дают, обхватывая за плечи. Жестко и бескомпромиссно, заставляя съежиться под враз ставшим угрюмым взглядом.
– А ты ничего не забыла, Белоснежка? – его губы приближаются в моему уху, а я из последних сил борюсь с подступающей паникой. И никакие увещевания, никакие тренинги и психологи так и не помогли. Я боялась этого человека до одури, до заикания. И с силой этого страха могло соперничать лишь одно чувство. Ненависть. Она оказалась сильнее страха.
– Ничего не изменилось, даже если тебе показалось иначе. Ты моя. И всегда будешь принадлежать только мне. Я дал тебе время одуматься, успокоиться. Но это только время. У тебя нет выбора…
– Отпусти меня! – вскрикнула я с отчаянием в голосе, вырываясь из опротивевших рук, – я не хочу быть с тобой!! Не хочу!!
– Не ори, дура! – меня встряхивают так, что зубы громко клацают друг о друга, но безрезультатно.
– Не трогай меня! Не трогай! Нет!
Мне страшно. Муторно. Противно. Гадко.
И никому до меня нет дела. Ни тогда, ни сейчас. Вероятно, со стороны это смотрится весело, этакий бесплатный цирк – приложение к пивному разговору. Но мне совсем не смешно. Брагину – тоже. Ярость в его глазах будто режет по живому, и мне больно почти по-настоящему.
И за всем этим я совсем не замечаю, что происходит вокруг, приходя в себя лишь тогда, когда на плечо Брагина ложится тяжелая мужская рука.
– Отойди от нее, – голос знакомый, но только звучит непривычно. Я удивленно смаргиваю, ощущая тяжелый мужской гнев, исходящий от слишком серьезного Баринова.
Брагин удивлен не меньше меня, но пальцы все же разжимает, наконец-то выпуская меня из стальной хватки.
– А это значит тот самый друг? – издевательски протягивает, оглядывая мажора сверху вниз, а затем бросая на меня короткий взгляд. Заливаюсь краской, успевая виновато посмотреть на моего нечаянного спасителя. Я пойму, если Баринов решит потом спросить с меня за это.
– Догадливый, – Баринов возвращает ухмылку, незаметно оттесняя от меня Брагина, – а что ж тогда изображал из себя глухого и тупого, когда приставал к чужой девушке?
– Уверен, что чужой? – Брагин выразительно наклоняет голову в стороны и играет мускулами на руках. То, что драки не избежать – очевидно. А я не могу двинуться с места, вдруг осознавая это. Куда бежать? Что делать? Брагин с друзьями, Баринову явно не поздоровится, а я даже на помощь позвать не могу – одни пенсионеры вокруг, и те крепко спят до первых петухов. Не в полицию же звонить? Да и не приедут они…
– Уверен, – уверенно кивает мажор, – своя бы не вырывалась. Или тебе добровольно бабы уже не дают?
Баринов нарывается. Открыто и не стесняясь.
И закономерная реакция не заставляет себя ждать.
– Тебя не спросил, сука! Язык вырву! – рык Брагина разносится по двору, заставляя меня вздрогнуть. Но мажор умело уходит от первого удара, оказываясь вдруг в стороне.
Брагин разворачивается, злой и неприятно удивленный. Но только останавливаться даже не собирается…
– Колюнчик, ты что ли? И чего в нашем дворе забыл? Опять безобразничаешь? – звонкий старческий голос разносится по пустому двору оглушительно громко, заставляя всех замереть от неожиданности.
– Нет, Зоя Романовна, – выдавливает из себя Брагин, яростно дыша и даже отступая на шаг. Мы с Бариновым наверное глупо выглядим, но удивляемся синхронно, – просто разговариваем тут. С друзьями.
– С друзьями, ага, – кивнула старушка, затянулась, а затем командным голосом отчеканила, – давай-ка шуруй отседова, Коля. И друзей своих забери, нечего тут под окнами шуметь, ночь на дворе. И чтобы я тебя рядом с Янкой больше не видела, а то быстро Никитичне все расскажу! Она на тебя управу найдет!
Брагин дергается, как от удара. Но к нам не подходит, лишь сжимает кулаки в бессильной злобе.
– Тварь старая, – цедит сквозь зубы, сплевывая под ноги, – а тебя я еще найду.
Это Баринову.
– А ты запомни, что я тебе сказал, Белоснежка. У тебя нет выбора.
Он ушел. Быстро и не оглядываясь. Забрав друзей с собой, так и не проронивших ни слова. Еще одна удача… маленькая отсрочка, но я очень благодарна и за это…
Шумного облегченного выдоха сдержать все-таки не смогла, чувствуя, как тиски страха понемногу отпускают, а тело начинает бить крупная дрожь…
– Яночка, ты как? – голос старушки пронизан заботой и участием, и я улыбаюсь, поднимая голову, несмотря на продолжающий колотить меня нервяк.
– Все в порядке, Зоя Романовна, – женщина делает последнюю короткую затяжку и с видимым сожалением гасит окурок в пепельнице, – спасибо вам…
– Да, брось, – отмахивается она от меня, запахивая полы полушубка, – я Кольку еще с пеленок помню. Уже тогда он был проблемным, а уж когда подрос… Ольга, мать его, столько слез пролила, что на десятерых хватит. Все с ментовок, да с разборок вытаскивала, выхаживала. Но все без толку. Кривая дорожка уже верно легла под ноги парню…
Я только хмуро вздохнула. Жаль, что эта дорожка его не привела до сих пор в тюрьму. Всем бы только легче стало.
– А кто такая Никитична? – вдруг вспомнила я угрозу пенсионерки, так неожиданно подействовавшую на Брагина, – и почему она найдет управу на него?
Зоя Романовна как-то совсем невесело хмыкнула. В ночной тишине даже не требовалось повышать голос – слышно было, как снежинки с тихим шелестом срываются с веток и планируют на бывшую клумбу.
– Да бабушка она его, со стороны отца, – пояснила она негромко, поежившись от пробирающего до костей холода, – как уж она переживала, что сын вырос никчемным, на старшего внука все надеялась. Они же с дедом ее ветераны, пенсии большие, да еще и должности не последние занимали, подкопить успели. Хотели внукам дать счастливый билет в будущее… А старший внук тоже подкачал. Она насмотрелась на его выкрутасы и года два назад поставила условие – еще одна выходка с его стороны и она лишит его наследства. Даже завещание написала, разделив все между всеми поровну. А там один дом в Рябиновке чего стоит…
Я даже присвистнула от удивления. Рябиновкой называли коттеджный поселок недалеко от города, и жилье там было очень недешевым. Настолько, что мне на него и за две жизни не заработать. Неведомая мне Никитична знала, чем шантажировать Брагина – тот за сотню деревянных удавится, а тут…
Жаль только я раньше не знала об этом…
– Ладно, молодежь, хорошо тут с вами, но мне спать давно пора, – махнула нам рукой Зоя Романовна, открывая балконную дверь, – не шалите сильно…
Я выдавила приветливую улыбку, прощаясь.
Баринов все это время стоял рядом, слушая мой диалог с соседкой. И если меня все еще потряхивало, то парень выглядел спокойным и невозмутимым, как горы Китая. Будто и не было ничего полчаса назад.
– Курить есть?
От моего вопроса у Баринова округлились глаза. А я только фыркнула на его изумленный вид.
– Вот только давай без морали и нотаций, – сразу обозначила свою позицию, – есть или нет?
Бросив курить четыре года назад, я ни разу не нарушила данного самой себе обещания. Но после сегодняшнего мне нужно было успокоиться, а между покурить и выпить я выбрала первое.
– Извини, – Баринов развел руками, отказывая, а я хмуро поморщилась. Не мой день, точнее уже ночь.
За всем этим я и забыла, что на улице вообще-то мороз. И к нервной дрожи присоединилась вполне себе физиологическая, от холода. Я поежилась, пряча заледеневшие ладони в карманы куртки, а нос – в воротник. Настроения ехать куда-либо уже не было, но и домой идти совершенно не хотелось. Поэтому, когда Баринов развернулся и шагнул к машине, я последовала за ним.
– Не передумала? – задал он вопрос, глядя на то, как я пристегиваюсь, усевшись на пассажирское сиденье.
– Нет, с чего бы? – ответила вопросом на вопрос. Парень дураком не был, и я не сомневалась, что он заметил мое состояние. Но я никогда не позволяла себя жалеть, да мажор и не стал.
– Да так, просто, – пожал он плечами, заводя машину, – можно задать тебе вопрос?
Он не повернул головы, а голос звучал совершенно обыденно, но я все равно напряглась. Прокручивая раз за разом подробности встречи с Брагиным, я гадала, в какой именно момент появился Баринов и сколько он успел услышать. И чувствовала всеми частями тела, что вопрос этот мне не понравится. Но отказать было невозможно.
И дело не только в том, что парень без сомнений вступился за меня. За девушку, с которой его не связывало ничего, кроме ненавистного договора. А в том, что он без раздумий назвал меня своей, ничем не выказав своего удивления и раздражения за мой длинный язык. И это стояло комом в горле, не позволяя привычно нагрубить или отмахнуться.
– Попробуй, – неопределенно выдала я, надеясь, что он передумает. В машине вовсю работала печка, и я с удовольствием подставила замерзшие ладони под поток горячего воздуха. Тело под воздействием тепла начало понемногу расслабляться, и даже ледяной комок внутри медленно разжимался, позволяя вздохнуть наконец-то полной грудью.
– Откуда ты знаешь Брагина? – короткий оценивающий взгляд, и он снова отворачивается, давая мне возможность собраться с мыслями.
– Жили в соседних подъездах, – я тщательно подбирала слова, стараясь говорить как можно равнодушнее.