Только бы не остановил… только бы не заставил вернуться…
Но Баринов и не думал мне возражать. Хотя, кто его знает, о чем он в этот момент думал. Главное – молчал и не сопротивлялся.
Наш город по форме представлял вытянутый овал, разросшись по обоим берегам не сильно большой, но все же судоходной реки. В наличии имелся свой речной порт, лодочная станция, а также небольшой причал для теплоходов и прочих развлечений. Рыбаки не оставляли свой промысел ни зимой, ни летом, разживаясь чаще всего вполне приличным уловом.
И через эту реку перекинулось уже не меньше семи мостов, значительно облегчая жизнь городским, и не только, жителям. Самый новый – Сергиевский, был построен всего два года назад, соединяя аэропорт с железнодорожным вокзалом. Его востребованность била все мыслимые и немыслимые рекорды, радуя частыми пробками и многочисленными авариями. Остальные шесть выполняли свои функции, располагаясь друг за другом и очень красиво переливаясь многочисленными фонарями в темное время суток.
Но мне был нужен именно Старозагородный. Самый старый и, одновременно с этим, самый широкий мост, перекинулся от старого кирпичного завода, недалеко от которого находился гараж Баринова, до Военного городка, окружившего единственное на три области танковое училище. Протяженностью чуть меньше двух километров, он идеально подходил для моей цели. И именно его я представляла в своей мечте, когда закрывала глаза, отпуская собственную фантазию. И именно к нему мы сейчас и направлялись.
Я не торопилась, аккуратно управляя мотоциклом на пустой ночной дороге. Только сейчас ко мне пришло осознание того, что у меня нет прав. И что будет, если гаишники обратят на нас свое тяжелое внимание – не понятно. Очень хотелось задать мучившие меня вопросы парню, но я быстро передумала. А потом и вовсе выкинула их из головы, сосредоточившись на предстоящем приключении. В конце концов, не зря же Баринов дал мне именно свой байк, наверняка подумав о возможных последствиях. А в том, что это именно его машина, сомнений не было. Просто ощущала это каким-то внутренним чутьем. Знала, и все.
Когда впереди показались первые фонари моста, я на миг зажмурилась, собираясь с силами. Половина второго ночи… на мосту в ближайшем обозримом пространстве – никого. То, что нужно…
Короткий рваный выдох и я наклоняюсь вперед, сильнее нажимая на газ. Мне не надо думать о расположении рук и ног, не требуется вспоминать назначение рычагов и педалей. Все получается само собой, на автомате, активируя все ресурсы организма на выплеске чистейшего адреналина. Впрочем, это только затравка, а основной выброс будет немного позже.
Сдавленный выдох Баринова больше даже чувствую, чем слышу, а затем его бедра плотно обхватывают мои. Сильные руки ложатся на бак,и тело парня прижимается ко мне вплотную, заставляя еле заметно вздрогнуть. Отвлекаться нельзя, и я с усилием возвращаю все внимание на дорогу, продолжая выжимать газ.
Фонари уже нечеткими пятнами пролетают мимо, но скорость еще недостаточная. Нужно еще быстрее…
– Лазутина, ты какого хрена творишь? – встревоженный голос мажора звучит где-то на грани сознания, и я только резко дергаю головой в тяжелом шлеме, не желая отвечать, – тормози, давай! Разобьемся!
Но сам он не двигается, продолжая прижиматься грудью к моей спине. Вероятно, чтобы не мешать и не спровоцировать аварию самому. Ведь на такой скорости шансов выжить у нас совсем немного.
В душе нарастает ощущение незамутненного, кристально чистого восторга, а тело становится легким, будто пытается оторваться от холодного асфальта и взлететь в иссиня-черную пустоту неба. Сердце колотится в бешеном ритме, а улыбка на лице становится просто запредельной, выдавая мое отношение к происходящему. Да! Именно так я себе все и представляла!
– Лазутина! Ты самоубиться так красиво решила что ли? Тормози, дура!
Я слышу, но даже не игнорирую. Просто забываю в ту же секунду, как прозвучал последний слог, о мажоре за моей спиной, погрузившись с головой в почти осуществившуюся мечту… еще немного осталось…
Стрелка спидометра перевалила за отметку в сто сорок, когда я, наконец, почувствовала тот самый, решающий момент. Это как хозяйка, которая точно знает, в какой момент стоит достать пирог из духовки. И никакие часы ей не нужны, лишь тонкое, на грани фантома, предчувствие, шепчущее «пора-а»…
Отпускаю руль, изо всех сил сжимая байк коленями и раскидываю руки в стороны… поднимаю голову в небо, обращаясь туда, где меня наверняка услышат во всех мирах, если они взаправду существуют… и мой ликующий крик слышен на километры вокруг, сливаясь с ошеломленным мужским воплем…
– Я сво-о-бо-о-дна-а-а!!!!
– Блядь, Янка!!!
Три удара сердца… все это длится всего три удара сердца…
Абсолютное счастье, подаренное только мне…
– Ты умом тронулась? Идиотка! Убить нас решила или мозги напрочь отказали? Дура! – едва я успеваю затормозить, как Баринов одним прыжком соскакивает с мотоцикла, срывая с себя защиту, тут же оказываясь перед моим лицом и вскидывая руки, будто порываясь схватить за плечи и сильно тряхнуть.
Его, как и меня, потряхивает от пережитого, только причины разные. Его, судя по всему, от страха, а меня – от ликования и осознания того, что все получилось. Тело будто покачивало на мягких волнах, а в ушах немного шумело, приглушая окружающие звуки, в том числе эпичное выступление раздраженного и ошеломленного одновременно мажора.
Чуть покачнувшись, слезаю с байка, едва не падая из-за враз ослабевших ног. Что ж, эта грань приятных эмоций тоже имеет свои последствия. Дрожащими руками стаскиваю шлем, пока Баринов продолжает орать на меня.
– Да тебе лечиться, блядь, надо, Лазутина, а не на байке гонять, придурочная! Три недели, как за рулем, а уже возомнила себя великой гонщицей! Коза пришибленная! Да чтоб я тебя, психопатку, еще раз послушал с твоими идиотскими желаниями! Ты же отмороженная на все извилины!
Баринов выплевывал слова в мою сторону, выплескивая эмоции, а я молча смотрела на него. И немного заторможено осознавала, что его слова меня абсолютно не трогают. Не было ни обиды, ни раздражения, ни злости… а что было? Я прислушалась к себе…
– Спасибо, – выдохнула тихо, преодолев расстояние между мной и парнем за пару шагов и прижавшись к груди. Обхватывая руками за спину в безотчетном порыве, – спасибо тебе… ты даже не представляешь, как это было волшебно…
Баринов застыл под моими руками, осекшись на полуслове. Захлебнувшись воздухом от изумления и растерянности, не зная, как реагировать на неожиданную благодарность. А я с удовольствием вдыхала терпкий запах знакомой туалетной воды, прижимаясь щекой к мягкой ткани толстовки, проступившей в разрезе расстегнутой куртки, чувствуя, как утихают отголоски испытанных совсем недавно эмоций.
Сколько мы так простояли? Не знаю. Может минуту. А может и все полчаса, не смея пошевелиться в морозной темноте. Молчаливо деля пережитое на двоих и выравнивая дыхание.
– Пожалуйста, – хриплое мужское над ухом дополняют руки, обхватившие меня в ответ. И следом еле слышное, но восхищенное, – сумасшедшая…
А я слабо улыбаюсь, даже не думая спорить.
Глава 17
Никита
Мы стоим почти на середине моста, оперевшись руками на заиндевелое металлическое ограждение. Внизу гулко шумела вода, не в силах прервать извечный бег ни на секунду, и ее совершенно не трогали парень и девушка, невесть что забывшие высоко наверху в четвертом часу утра. До настоящих морозов было еще далеко, и она даже по берегам не покрывалась хрупким слоем тонкого льда, продолжая жить в полную силу.
Я украдкой наблюдал за Лазутиной, которая рассматривала облачка пара, вырывающиеся изо рта при выдохе. Девушка, казалось, совершенно забыла обо мне, складывая губы трубочкой и скосив к носу глаза. Зрелище было настолько потешное, что я изо всех сил старался не засмеяться, чтобы не спугнуть ее.
Я к этому времени уже успокоился, и теперь мог даже без содрогания вспоминать о том, что учудила моя подопечная. Ей этого не говорил, но перепугала она меня сегодня не на шутку. И не имело никакого значения, что я порой гонял и с большей скоростью, рискуя своей и чужими жизнями. Но никогда – вдвоем, и, тем более, ни разу – пассажиром. Оказалось, что это совершенно иные ощущения. И эта новизна, вкупе с неуверенностью, удивлением и фактором неожиданности подарили мне незабываемые мгновения и неописуемое желание жить.
Но на смену страху и злости, пришли другие чувства – восхищение, удивительная эйфория и дикий интерес. Кто бы мог ожидать от такой ботанички, как Лазутина, такого фуэте?
Вот и для меня оказался сюрприз. Да такой, что до сих пор коленки мелко дрожат, а сна ни в одном глазу. Кстати, не первый. Сюрприз, в смысле.
Я окинул девушку сверху вниз и обратно внимательным взглядом. Вроде же ничего особенного, глазу даже зацепиться не за что. А она раз за разом умудряется вводить меня в ступор, разнося сложившееся впечатление в мелкую пыль.
Что еще ты скрываешь, Янка? И зачем?
Теперь меня не покидала уверенность, что той девушки, которую я знал все годы учебы в универе, не существует. И мне стало жизненно необходимо узнать, кто же скрывается под этой личиной. Зачем? Да если бы сам знал…
– Почему именно байк? – небрежно поинтересовался, пользуясь возможностью получить ответы. После своего эпичного заезда, Янка стала снова открытой и расслабленной, как в тот раз, когда пригласила к себе на чай.
– Так получилось, – пожала она плечами, чуть улыбнувшись, – несколько лет назад нашим соседом был настоящий байкер. Большой бородатый мужчина в косухе и бандане долго смущал двор, пока не выяснилось, что он вполне себе интеллигентный и приятный человек. Повар в ресторане, кстати. А мотоциклы были его страстью, чуть ли не с детства. Я, тогда еще подросток, часто останавливалась посмотреть на то, как он полирует свой «Харлей», хотя за марку не поручусь. И однажды, заметив мой неподдельный интерес, он предложил прокатиться.