Что же произошло после того, как Баринов привез меня домой? О чем мы разговаривали? И почему меня не покидает ощущение, что я забыла что-то важное?
Хотя, учитывая, что проснулась я в собственной постели и полностью одетая, все было в рамках приличий. А учитывая, что с некоторых пор провалы в памяти вызывают у меня истерическое заикание, это была хорошая новость.
Небрежно завернувшись в широкое полотенце, я взяла второе, небольшое, и распахнула дверь, выпуская накопившийся пар. По ногам тут же повеяло холодом, вызвав толпу мурашек и желание поежиться. А я, рассеянно вытирая мокрые волосы, сделала несколько шагов на кухню…
Чтобы тут же остолбенеть от настоящего шока.
– Хм… а знаешь, красный цвет тебе идет, – протянул мажор, с легким стуком ставя чайник на стол, – особенно в сочетании с такой длиной наряда…
Полминуты тишины и офигевания, а затем…
– Ой!
Оглушительно взвизгнув в лучших традициях выпускницы института благородных девиц, я влетела обратно в ванную, громко хлопнув дверью под оглушительный хохот Баринова. И уже там, пытаясь отдышаться и успокоить выпрыгивающее из груди сердце, присела на край ванны.
И чего, спрашивается, орала? Можно подумать, что кто-то покушался на мою честь… Хотя, даже не смотря на поспешное бегство, успела заметить внимательный, по-мужски тяжелый взгляд парня, задержавшийся на моих обнаженных ногах, едва прикрытых полотенцем. Неужели заинтересовала?
Но тут же отругала себя за эти мысли. Меньше рассекать в полуголом виде надо, физиологию никуда не денешь, а Баринов нормальный обычный парень. И если вспомнить, как он вчера дрался с Брагиным, а после тащил мой невменяемый организм домой… Боже, как стыдно…
– Янка, ты там долго еще? Остынет все! – голос мажора прервал мои размышления, а легкий запах кофе заставил сглотнуть набежавшую слюну. Есть хотелось просто зверски.
Я медленно выдохнула, собираясь с духом, а потом, завернувшись в длинный махровый халат, висевший тут же, на двери, потопала в кухню. А там, в истинно женском противоречии с собой и всем миром, нахмурилась и, уперев руки в бока в классическом жесте, брякнула:
– Какого черта ты тут делаешь?
Лицо парня вытянулось в таком удивлении, что мне на миг стало стыдно и весело одновременно. Особенно в свете того, что на столе расположились два больших стакана с кофе с логотипом одной известной в городе кофейни, тарелка со свежими булочками и еще одна с парой горячих бутербродов с сыром и ветчиной. Откуда узнала, что горячие? Просто от них парок шел, а от аромата, запоздало достигшего моего носа, слюнные железы свело в болезненном спазме.
– Нет, Янка, – покачал он головой, задумчиво смерив меня взглядом. Я скосила глаза, но все было в порядке, халат надежно скрывал тело от шеи до щиколоток. Но следующие слова показали, что дело вовсе не в моем внешнем виде, – я долго сомневался, но теперь убедился окончательно. Нет у тебя совести! Ни грамма!
Теперь настала моя очередь удивляться неожиданному выпаду.
– Я, значит, вырвал девушку из рук бандита, доставил домой, спать уложил. С утра пораньше смотался за кофе и завтраком в щедром порыве облегчить муки похмельного синдрома, а она… тьфу на тебя, Лазутина!
Он демонстративно сложил руки на груди, отворачиваясь к окну в притворной обиде, но уголки губ подрагивали, выдавая истинное настроение. Вопреки его шутливому тону, я ощутила жгучий стыд. Ведь и правда…
– Прости, Баринов…
– Никита, – перебил он, повернувшись и глядя мне прямо в глаза. Уже не улыбаясь.
– Что? – растерявшись, переспросила я, сбитая с толку резкой переменой в парне.
– Зови меня по имени, – серьезно попросил он, – после вчерашнего, мне кажется, я это заслужил.
Я опустила глаза в приступе смущения, тут же вспомнив, как отчаянно умоляла его помочь мне… Хорошо хоть не покраснела. Но мне не давала покоя другая мысль.
Опустившись на стул, я взяла в руки ближайший стакан с ароматным напитком, делая большой глоток, чтобы промочить горло и начать этот нелегкий разговор. От волнения аппетит внезапно пропал, и я принялась крутить стакан в ладонях, чувствуя, как согреваются озябшие пальцы.
– Кстати о вчерашнем, – я откашлялась, прогоняя невесть откуда взявшуюся хрипоту, и тихо продолжила, – а ты не мог бы… в общем…
Баринов не сводил с меня глаз, сев на стул напротив и пододвинув к себе второй стакан. Я на секунду зажмурилась и на выдохе закончила фразу:
– Расскажи, что вчера было, – я сделала еще один глоток, почти не чувствуя вкуса. И лишь после этого рискнула поднять глаза на парня. Успев заметить мелькнувшее сочувствие на его лице.
– Совсем ничего не помнишь? – неожиданно мне показалось, что в его словах прозвучала какая-то надежда, смешанная с облегчением, но списала это на игру не до конца протрезвевшего подсознания.
– Смутно, – призналась, пододвинув к себе булочку и отщипывая от нее крохотные кусочки, – помню, как Курт угостил коктейлем. Потом мне стало нехорошо и я отправилась в туалет, где меня поджидал Брагин. Потом улица, ты, драка. Последнее, что помню – как ты привез меня домой. Вроде мы о чем-то говорили?
Я продолжала смотреть на парня, поэтому легкое замешательство от меня не укрылось, удивив. Мелькнуло ощущение, что Баринов мне что-то не договаривает. Но что?
– Ни о чем, – пожал он плечами, отвернувшись к окну, – предлагал выпить горячего чаю, но ты наотрез отказалась. Потом чуть не свалилась прямо здесь, и я отнес тебя на кровать, оставшись ночевать на диване. Вот и все.
Складно. Не подкопаешься. Но ощущение недосказанности не пропадало. Я откусила свежайшую выпечку, оценив в полной мере потрясающий вкус, и задумалась. На языке вертелась куча вопросов, и я никак не могла выбрать, с чего начать. Но неожиданный вопрос Баринова решил эту проблему радикально.
– А ты мне не хочешь ничего рассказать? – его взгляд жег лазером, но я упорно продолжала смотреть на свои руки, делая вид, что ничего не замечаю.
– О чем? – и от догадки меня едва не заколотило. Только не об этом. Только не…
– Что связывает тебя и Брагина? – его голос не дрогнул, в отличие от меня, – я думаю, что заслужил знать правду. Хотя бы для того, чтобы знать, за что получаю по лицу.
Против воли, скользнула взглядом по парню, отмечая ссадину на скуле и сбитые костяшки пальцев. И как бы не хотелось этого признавать, но Баринов был прав. Раз за разом спасая меня от Брагина, он заслужил знать хотя бы причины.
Черт! Но как же не хочется это снова ворошить!
Прошло уже несколько минут в полной тишине, но я никак не могла решиться и заговорить. Парень не торопил меня, взявшись за бутерброд, и я была благодарна ему за эту передышку. Но бутерброд слишком быстро закончился, а я так и не решила, с чего начать…
– Янка, – тихо позвал Баринов, заставляя посмотреть на него, и почти гипнотизируя проникновенным взглядом, – ты мне можешь доверять…
И это прозвучало так искренне, так откровенно…
Что я решилась.
Глава 27
Яна
– Так получилось, что меня воспитывала бабушка, – начала я с того, что к Брагину не имело никакого отношения. Но духу выложить все и сразу у меня не хватило, – отец бросил нас с мамой, когда мне было три года, сказав, что не готов к семейной жизни и детям. Вовремя спохватился.
Я криво усмехнулась и продолжила.
– Мама не смогла справиться с этим, начав прикладываться к бутылке. Сначала бокал вина по вечерам, потом два бокала, а окончилось все массовыми пьянками через день в окружении таких же алкашей со всей округи. Мы тогда жили в небольшом городке в районе, а бабушке мама убедительно врала, что все в порядке, пользуясь тем, что в гости она приезжала крайне редко, тяжело было. Но однажды, все-таки заподозрив неладное, бабушка приехала без предупреждения. Скандал был безобразный, но итогом стал мой переезд сюда. Я была безумно благодарна бабушке за этот шанс, в полной мере оценив спокойные вечера, чистую постель и четырехразовое питание. Конечно, я скучала по маме, но она никогда не целовала меня перед сном, расчесывая волосы гребнем, не читала сказки с картинками и, чего уж греха таить, так ни разу больше и не позвонила…
Голос дрогнул от нахлынувших воспоминаний, и мне понадобилась минута, чтобы перевести дыхание. Баринов не перебивал, только внимательно смотрел, отслеживая каждую эмоцию на моем лице. Но почему-то меня этот пристальный взгляд даже ободрял.
– Я старалась быть примерной девочкой, таким образом благодаря бабушку за ее заботу. Училась на одни пятерки, занималась легкой атлетикой и музыкой, и возвращалась домой до темноты. И это продолжалось примерно до десятого класса, когда все вдруг изменилось.
Улыбка вышла грустной, а сердце привычно сжалось в немой тоске. Отставив пустой стакан, я принялась теребить пояс от халата, в надежде хоть немного отвлечься от накатывающих эмоций.
– Подружки как-то вдруг стали интересоваться больше парнями и развлечениями, учеба отступила на второй план, а бабушкины наставления отчего-то начали восприниматься в штыки. Я все чаще вечерами сбегала на улицу, проводя время в нашей большой дворовой компании. Пробуя пиво и пытаясь неумело флиртовать, впервые познавая свои женские силы.
Я замолчала. Перевела взгляд с собственных рук на окно, доставая на поверхность то, что так тщательно трамбовала как можно глубже последние годы. Ощущая, как тошнота подкатывает к горлу, отражая мое отношение к тому времени.
– Брагин тогда жил в нашем доме, поэтому был частым гостей на этих посиделках. Взрослый, подкачанный, с налетом криминальной романтики, он казался совершенством в глазах большинства девчонок. И я не стала исключением, «слепив» из него образ своего идеального мужчины. Наградив качествами, которых и в помине в нем не было. Что ж, я сполна расплатилась за собственную глупость…
Тяжело сглатываю, не отводя взгляда от окна. Лишь обхватываю себя ладонями за плечи в безотчетной попытке согреться. Не замечая, как пальцы Баринова сминают плотный картон.