– Он долгое время не обращал на меня внимания, гуляя то с одной, то с другой девчонкой и заставляя меня изводиться от ревности. Я очень хотела привлечь его внимание, но отчаянно стеснялась подойти первой. Впрочем, к середине выпускного класса мое ожидание было вознаграждено. Брагин как-то вечером подошел и предложил сходить в кино. Я была на седьмом небе от счастья, выбирая наряд и фильм. В красках представляя себе, как красиво он будет за мной ухаживать, а потом, встав на одно колено, сделает мне при всех предложение руки и сердца. Уже выбрав имена нашим будущим детям и собаке…
Если поначалу слова давались тяжело, то теперь я с трудом сдерживала поток информации. Удивительно, но оказалось, что мне безумно хотелось выговориться. Хоть кому-нибудь. И еще более удивительно, что этим кем-то оказался именно Никита.
– Но все оказалось не так? – понимающе хмыкнул Баринов, а я лишь кивнула, соглашаясь.
– Не так… уже на втором свидании он предложил пойти к нему, посмотреть фильм. Я, хоть и была наивной, но все-таки не до такой степени, поэтому отказалась, не желая торопиться. Брагин был недоволен моим решением, но настаивать не стал. А на третьем свидании уже настойчиво напрашивался в гости ко мне, откуда-то прознав о том, что бабушка уйдет в гости к подруге… И снова я оказалась против…
Усмешку парня я увидела, но никак не прокомментировала. Да и что я могла сказать? Сама виновата…
– Я боялась, что он бросит меня, но Брагин меня удивил. На следующий вечер подошел и сказал, что все понимает и не хочет меня принуждать. И в знак примирения пригласил на вечеринку к друзьям. Я пришла с подругами, побоявшись едва знакомой компании. Но мои опасения оказались напрасными – ребята оказались компанейскими, веселыми и уже через полчаса мы вовсю разговаривали и веселились. Пока вдруг после второй бутылки пива мне не стало плохо…
Я бросила быстрый взгляд на Баринова, уловив понимание на его лице. Он уже догадался о том, о чем я сама смогла далеко не сразу.
– Тогда я тоже почувствовала странный привкус в напитке, но не придала этому значения. Тем более, что подруга пила точно такое же пиво, раздобыв его для нас с кухни.
Добавлять, что это была бывшая подруга, не стала. Решила, что и так понятно.
– Я почувствовала сильное головокружение и слабость, а Брагин, оказавшись так вовремя рядом, предложил немного полежать. Я просила отвезти меня домой, но он настоял, аргументировав тем, что бабушке не стоит видеть моего состояния и лишний раз волноваться. Я согласилась…
Я надолго замолчала, снова и снова переживая те события. Прошло уже столько времени, а эмоции даже не притупились, заставляя до боли сжиматься саму душу. Оставляя все новые рубцы после себя…
Баринов не выдержал первым.
– Он тебя изнасиловал?
И так это было сказано… в общем, стало понятно, что если бы Баринов хотя бы догадывался об этом раньше, то Брагину бы вчера досталось куда больше.
– Все не так просто…
– В смысле? – вытянувшееся в искреннем недоумении лицо парня выглядело так комично, что я не сдержалась, хмыкнув. Улыбка вышла кривой и вымученной, но уж как есть.
– Ты же видел меня вчера… очень сомневаюсь, что я убедительно сопротивлялась…
Горло перехватило и я снова уставилась на свои подрагивающие руки. Ничего не менялось, сколько бы времени не прошло. Мне по-прежнему было до отвращения гадко представлять себя в руках этого подонка. А еще – безумно обидно от того, что это произошло именно со мной. Почему именно я? За что?
– Сомневаешься? – вопрос прозвучал очень тихо, но настойчиво. Так, словно это было самым важным в моем рассказе для него.
– Я ничего не помню, – крепко сжала пальцами ворот халата у себя на шее, но это не помогло. Голос задрожал, выдавая мое состояние, – вообще ничего. Проснулась с дикой головной болью в чужой постели, без одежды. Рядом спал Брагин, поэтому догадаться о том, что произошло, труда не составило. Меньше всего в тот момент мне хотелось его видеть и слышать, поэтому я ушла быстро, и не прощаясь.
Внезапно в голову пришла мысль, что в этот раз Брагин подготовился лучше. Слишком многое осталось в памяти, но сегодня я была этому рада. Оказывается, некоторые воспоминания практически бесценны. И образ скорчившегося от боли на мерзлой земле Брагина наконец-то затмил картину бурых пятен на смятой голубой простыне, снившуюся мне в кошмарах еще несколько месяцев после случившегося.
– Сука.., – процедил яростно Баринов, передернув плечами, – а полиция?
– Не было никакой полиции, – усмехнулась я, расслабляясь. Самое страшное уже было рассказано, и это оказалось не настолько ужасно, как мне казалось. Я боялась увидеть осуждение, и даже презрение в глазах того, кто узнает об этой истории. Не хотела слышать ни фальшивые слова сочувствия, ни обвинения в собственном идиотизме. Но Баринов в очередной раз разбивал мое сложившееся и в корне неверное о нем мнение.
– Почему? Только не говори, что тебе стало его жаль! – парень вскочил со стула, яростно сверкнув глазами. Вспышка злости оказалась яркой и очень неожиданной, заставив меня вздрогнуть. Что его так зацепило?
– Нет, не стало, – качнула я головой, привставая и подгибая под себя ногу в любимой позе, – я даже не успела подумать о том, чтобы куда-то обратиться. Мне просто стало не до этого…
Я вновь прервалась, когда чувство вины вспыхнуло пожаром, до боли обжигая изнутри. Это была вторая моя самая страшная тайна… И тут уж отрицать то, что все произошло по моей вине, не смог бы даже самый прожженный адвокат.
– Пытаясь осмыслить все, что было, я прибежала домой. Открывая дверь и пытаясь выдумать более или менее правдивое оправдание того, почему не ночевала дома, я не учла нескольких факторов. Первое – на дворе было давно уже не утро. Второе – бабушка уже успела обзвонить всех моих знакомых, больницы и морги. И третье… мои так называемые подруги, сказали ей, что меня не видели и представления не имеют, где я могу быть…
Вздохнула, но больше машинально, чем действительно переживая. Решение вычеркнуть подруг и большинство «друзей» из жизни далось мне тогда необычайно легко, а внутри ничего не шевельнулось. Мне вообще показалось, что я «закостенела», забравшись в свой личный кокон и не имея ни желания, ни стимула оттуда вылезать до недавних пор.
Но рассказ следовало закончить, раз уж начала…
– Сильно досталось? – с сочувствием откликнулся парень, забыв о том, что минуту назад злился.
– Очень, – согласилась, а в голосе прорезалась тоска. Я судорожно провела ладонью по шее, будто в желании глотнуть свежего воздуха. Задыхаясь от самой себя и того, что уже не в силах изменить, – только не так, как ты думаешь. Бабушка, увидев меня на пороге, не сказала ни слова. Только схватилась за грудь и осела на пол, теряя сознание. Скорая, больница, реанимация… обширный инфаркт с клинической смертью едва не оставил меня сиротой, а сутки под дверями отделения интенсивной терапии перевернули мою жизнь на сто восемьдесят градусов. Я успела разобраться и в себе и в настоящем, и в планах на будущее… Жаль только, что пришлось за это заплатить настолько высокую цену…
А этот раз слезы сдержать не получилось. Тихо хлюпнув носом, я быстро стерла их рукавом халата, опустив голову и делая вид, что просто что-то попало в глаз. Но парня оказалось не так просто провести. Потому что с легким шелестом он подошел ко мне и взял за руку, уверенно разогнув стиснутые пальцы и принявшись растирать ледяную ладонь.
– Она так хотела увидеть, как я получаю диплом, как выхожу замуж и няньчу детей… но не успела, сердце не выдержало… и все это из-за меня…
Все, сказала. То, что мучило меня столько времени, сводя с ума. Именно тогда я пообещала бабушке, небесам и самой себе, что больше никогда не позволю себе ничего из того, что могло бы хоть как-то огорчить ее. И упорно проводила все свободное время дома или в ее компании, несмотря на слабые протесты и многочисленные просьбы пойти погулять с друзьями. Тогда же я отгородилась от всего мира, который сузился для меня до маленького островка нашей квартиры, меня и самого близкого и дорогого мне человека. Те, кого я считала друзьями, оказались равнодушными знакомыми, а я зареклась доверять кому-либо кроме себя самой. А уж о том, чтобы пустить кого-то в свою душу, открыв сокровенное, и речи не было.
Слезы полились ручьем, а хриплый всхлип оказался слишком громким, чтобы сойти за кашель. Я с силой закусила ладонь в тщетной надежде справиться с эмоциями, но это не помогло. Рыдания рвались из груди пойманным диким зверем, наконец-то обнаружившим скрытую лазейку на волю. Ведь я так больше и не плакала, опустошив свой запас слез в тот самый день, когда бабушка находилась между жизнью и смертью благодаря моей опрометчивости и глупой самонадеянности. Не проронив ни слезинки из-за чудовищной выходки Брагина. Даже не всхлипнув, когда вместо живого человека мне остались только многочисленные фото. Просто застыла душой, потому что так было легче… и монотонно проживала жизнь, стараясь достичь всего того, что желала для меня бабушка…
Дыхания не хватало, а соленые капли неприятно холодили лицо, срываясь с подбородка. Но я едва ли это ощущала, окунувшись глубоко в себя. Обнаружив, что вместо привычного холода и отрешенности медленно просыпается способность чувствовать. И меня будто резали наживую, настолько сильной была какафония вернувшихся ощущений… я балансировала на грани, уже боясь, что просто сорвусь на крик, не в силах выдержать всего этого…
Прикосновения были настолько мягкими и легкими, что не сразу их и заметила. А когда осознала, что не одна, вздрогнула, попытавшись отстраниться. Но мне не дали. Аккуратно, но настойчиво прижали мою голову к твердому животу, поглаживая по волосам и плечам. Терпеливо пережидая поток слез и невнятных рыданий. Давая не только время, но и необыкновенное ощущение теплоты, надежности и участия… и давным-давно забытой заботы…
– Ты не виновата, – Никита говорил тихо, но глубокий голос вибрацией отзывался по его телу, позволяя все понять без труда.