– Нет, виновата, – коротко мотнула я головой в отчаянном протесте, – только я. Если бы я туда не пошла… если бы слушала…
– Ты была всего лишь подростком, – мягко возразил он, продолжая плавные движения, – кто из нас не творил в то время глупостей?
– Но только моя привела к смерти, – глухо и страшно. Когда же закончатся эти проклятые слезы? Но грудь снова свело в болезненном спазме, перехватывая очередной вдох. И с силой закушенная губа не помогла.
– Эй, – парень присел на корточки, отчего наши лица оказались почти на одном уровне. Глядя на меня с искренним участием и необъяснимой нежностью. Обхватывая мое заплаканное и наверняка опухшее до безобразие лицо ладонями, не позволяя отвести взгляд и стирая большими пальцами непрерывно бегущие слезы, – ты была всего лишь ребенком. Да, выпускницей. Да, безрассудной и отчаянной. Непослушной и упрямой. Но все же, еще совсем несмышленой. Слишком доверчивой, чтобы разглядеть всю грязь в чужих душах. Но это не повод во всем винить себя. Тебе просто не повезло встретить подонка. И обстоятельства сложились совсем не в твою пользу, приведя к чудовищным последствиям. Но твоей вины в том слишком мало, чтобы всю жизнь себя наказывать. Ты должна себя простить. Не забыть, нет. Просто сделать выводы и жить дальше, приняв себя именно такой. Дать себе право на ошибку и прощение.
То, что сейчас делал и говорил Баринов, было настолько на него не похоже, что я не нашлась, что ответить. Первой реакцией было возразить, поспорить, привести дюжину и еще один аргумент в пользу того, что прощения мне нет и быть не может. Но спустя минуты, когда смысл фраз медленно, но все-таки достиг моего сознания, я задумалась. Я по-прежнему была согласна далеко не со всем, но не признать рациональное зерно в его размышлениях уже не получалось. И мы так и продолжали сидеть. Он – пытливо вглядываясь в мои глаза и обхватив мое лицо руками. Я – сжав ладонями его запястья и рассматривая непривычно серьезные черты.
И в какой-то миг стало легче. Боль, терзавшая меня годами, сменилась облегчением. Будто стальные тиски, захлопнувшиеся и державшие меня в плену столько времени, осыпались ржавой крошкой, даря удивительное, но давно забытое чувство свободы. Останавливая меня в бездумном беге по выбранной линии жизни, давая возможность осмотреться и подумать. Переосмыслить. Понять и принять. Осознать.
И хотя говорить о том, что груз вины целиком и полностью исчез с горизонта, было слишком преждевременно, он определенно стал значительно легче. Постепенно слезы высохли, и я теперь только часто всхлипывала. Но Баринов даже не пытался отстраниться. Напротив, встал на колени для большей устойчивости, приблизившись практически вплотную. Обдавая меня смесью своего потрясающего запаха и ауры, с некоторых пор ставшие для меня чем-то необходимым. Почти родным.
Его глаза, рассматривающие каждую черточку моего лица, заметно потемнели, а дыхание стало чуть тяжелее. Я, словно в гипнозе, не могла отвести взгляда. Даже моргнуть казалось нереальным, а губы внезапно пересохли. Я быстро обвела их кончиком языка, замечая, как дернулся кадык на мужской шее в попытке сглотнуть. Как внимательно отследили его глаза мое нехитрое движение. А тело непроизвольно чуть качнулось вперед в стремлении стать еще ближе…
Удар сердца… еще один… я не верю в то, что сейчас может произойти, и в то же время жажду этого больше всего на свете. Потому что тот поцелуй из сна был еще слишком свеж в памяти. Потому что я была абсолютно уверена в том, что наяву все будет в миллион раз слаще…
Но внезапно волшебство закончилось. Резко и неприятно, будто с корнем выдергивая нить, натянувшуюся между нами. Причиняя почти физическую боль и рождая обидное недоумение и кучу вопросов. Но задать их я не успеваю.
Потому что парень подрывается на ноги, делая несколько шагов в сторону коридора. Окидывая меня непонятным взглядом, в котором мне чудится тоска и горечь. Но лишь на секунду, становясь привычно насмешливым. А я слишком растеряна и ошарашена, чтобы трезво оценить случившееся.
– Мне пора, – неловко произносит Баринов, пряча руки в задние карманы джинсов и старательно отводя глаза.
– Уже? – срывается с губ прежде, чем я понимаю, что сказала. Чувствуя, как начинают гореть скулы в накатившем смущении, но с затаенным трепетом ожидая ответ.
– Я и так задержался, – хмыкнул он, разворачиваясь и направляясь в комнату, – наконец-то сможешь отдохнуть и расслабиться. Не буду тебе больше мешать.
Едва сдерживаюсь, чтобы не запротестовать, но продолжаю молчать, следуя за ним. Разве он не видит, как мне хорошо рядом с ним? Разве не понимает, насколько я именно сейчас не хочу оставаться одна?
Но он прав. И так слишком много времени потратил, решая мои проблемы. И выглядеть совсем уж жалко, уговаривая его остаться, было выше моих сил. Остатки гордости позволяли сохранить бесстрастное выражение лица и сдержаться. Молча наблюдая за тем, как он подхватывает с дивана куртку, которой, по всей вероятности укрывался ночью.
– Ты точно в порядке? – он не скрывает тревогу, а меня едва не сшибает с ног волна невероятного трепета и благодарности. И мне приходится очень постараться, чтобы голос звучал ровно.
– В полном, – между нами не меньше метра, а мне кажется – пропасть, – и я, конечно, опоздала, но все же… спасибо тебе, Никита. За все…
Я незаметно перевожу дух и продолжаю, изо всех сил сдерживая дрожь:
– Если бы не ты, я не знаю, чем бы закончился вчерашний вечер.
Вру. Знаю. И от этого благодарность увеличивается в геометрической прогрессии, не позволяя в полной мере передать ее словами. Но парень понимает. И реагирует в своей привычной манере, разряжая ситуацию и вызывая искреннюю улыбку на моей лице:
– Ради того, чтобы вновь начистить интерфейс Брагину, я готов даже повторить. Тем более, когда еще мне представится возможность без последствий облапать сверху донизу саму Янку Лазутину. Так что мы квиты.
На секунду замирает, а затем, будто опомнившись, просит:
– Ян, я кажется на кухне телефон свой забыл. Подашь?
Я не помнила, чтобы видела там его телефон, но послушно направляюсь в указанном направлении в стремлении помочь хоть в малом. Не обнаруживая аппарат и через пять минут возвращаясь обратно.
– Извини, я ничего не нашла. Может, посмотришь у себя повнимательнее, – успеваю заметить смазанное движение мужской руки около полок с книгами. Удивленно приподнимаю бровь, но парень, игнорируя мой немой вопрос, начинает хлопать себя по карманам. Выуживая меньше чем через минуту гаджет из внутреннего кармана куртки.
А когда за ним захлопывается входная дверь, забываю напрочь об этом. Потому что впервые за очень долгое время, выходные совсем не радуют…
Глава 28
Никита
Вылетел из квартиры, как укушенный за то самое место, которое теперь, после ощутимого перерыва, весьма наглядно напомнило о себе. Едва не растянулся, поскользнувшись около подъезда, и уронил ключи от машины, неловко выхватив их из кармана. Процедив короткое, но емкое ругательство, я сел в машину и положил руки на руль, уперевшись в них лбом.
Я чувствовал себя последним мудаком. Почему, спросите вы?
Да потому, что все зашло слишком далеко. Я так хотел узнать правду о Янке и Брагине, что с трудом сохранял спокойствие, задавая вопросы. Изо всех сил сдерживался, чтобы не давить. А затем, оказавшись рядом, попросту потерял нить разговора. Глядя на заплаканное красивое лицо, я не мог думать ни о чем, кроме ее губ. Вспоминал наш мимолетный, но от этого особенно яркий поцелуй, забывая даже о ярости, терзавшей внутренности от того, что сотворил Брагин. И сумел удержаться лишь чудом, чтобы не разрушить то хрупкое состояние душевной близости, что образовалось между нами за это время. А в том, что Янка не простила бы мне подобной выходки, у меня сомнений не было.
Вопросы, оставшиеся нераскрытыми, сейчас жгли кожу, но я потерял право задавать их сегодня…
И непостижимым образом переборов себя, я не придумал ничего лучше, чем просто сбежать. Пробормотав что-то невнятное, выскочил в соседнюю комнату, судорожно натягивая куртку. Испытывая невероятное желание оказаться сейчас в одиночестве и подумать. Трезво оценить всю ситуацию и решить, что же мне делать дальше. Тем более, что Янке я соврал. Не спал я на диване. Вообще этой ночью не спал. Близость желанной девушки будоражила кровь, разгоняя ее по венам и не давая успокоиться. Едва я ложился, как фантазия подбрасывала картинки, одна другой откровеннее и слаще. А сила воли, ругань и остервенелое избиение ни в чем не повинного предмета интерьера, не могли обуздать распоясавшийся в край организм. Я раз за разом вставал и шел в спальню к Янке. Садился рядом и с неописуемой нежностью и теплотой следил, как тихо она дышит, иногда бормоча что-то во сне. Изо всех сил борясь с желанием лечь рядом и обнять ее, утыкаясь носом в шелковистую рыжеватую гриву. И только запредельное везение позволило мне не попасться…
А проблема вырисовывалась размером с задницу шестидесятого размера. Осталось меньше двух недель до назначенного небесным судом срока, второе желание еще не выполнено, а про третье вообще ничего не известно. Вот только как теперь своими руками отдать девушку Волкову, если от одной мысли о том, что кто-то дотронется до нее, меня захлестывает желание убивать? Нелегкий выбор, который мне предстояло осуществить, булыжником лег на сердце, отравляя реальность. Ведь на одной чаше весов находилась моя жизнь, а на другой – счастье.
Но когда мой взгляд нечаянно зацепился за полку с фотографиями, вихрь вертких и кусучих, как блохи, мыслей, прекратил свой хаотичный забег, уступив место короткому воспоминанию. А идея, вспыхнувшая подобно отблеску костра в ночном зимнем лесу, мгновенно заставила сосредоточиться. Благодаря этому ложь про потерянный телефон прозвучала достаточно убедительно, чтобы выиграть необходимые несколько секунд.
Будь, что будет, но я обязательно должен это осуществить. И тогда, как бы не сложилось мое будущее, у девушки всегда будет напоминание обо мне. И не только…