А потом нас отпустили. Старшекурсников на занятия, а нас, первокурсников, на знакомство с факультетом.
Факультет рунологии был совсем небольшим, а точнее самым маленьким в Академии, даже меньше целительского. На первом курсе у нас было три группы по пятнадцать-шестнадцать человек, но я слышала, что к концу учебного года обычно остается две — несправившихся либо отчисляют, либо, что чаще, переводят на другие факультеты, обычно, на боевой или алхимии, там требования совсем минимальные.
Нас всех пригласили в обычный лекционный зал: внизу доска и преподавательский стол, а вверх уходят ряды деревянных столов и скамеек. Он был рассчитан человек на семьдесят-восемьдесят, так что мы с комфортом разместились.
Я села во втором ряду у стены, чтобы и не выделяться, и преподавателя хорошо слышать и видеть. Рядом приземлилась девушка, кивнула мне и открыла тетрадь.
И когда вошел наш декан, я не поверила глазам. Стояла-то я далеко, поэтому мельком заметила, что это женщина, но имя пропустила — в тот момент рядом со мной как раз кто-то громко заговорил. Поэтому сейчас я с удивлением взирала на ренну Уэлчи.
И ведь это довольно странно — мало того, что декан одного факультета ведет прием на все, так еще и занимается дальнейшим трудоустройством студентов. Так ведь она может выбирать себе тех, кто ей больше понравится, верно? И почему она пригласила меня?
Эх, опять у меня разыгралась паранойя!
Ту часть, где Уэлчи расписывала наши перспективы и свои наполеоновские планы по нашему обучению и созданию из толпы детишек полезных членов общества, я пропустила. Опять все то же, все там же. Думаю, ректоры и деканы во всем мире говорят об одном и том же.
Единственное, на что я обратила внимание, это на перспективы работы и зависимость от оценок. Ну и от того, нравится ли конкретный человек Уэлчи или нет. Она об этом не сказала, но уверена, что так и есть, а в людях я всегда неплохо разбиралась. Так что с этой дамой нужно быть очень аккуратной.
Так вот, насчет перспектив… Я, честно говоря, не очень понимала, чем отличается рунология и артефакторика в плане конечного продукта. Нет, понятно, что одни делают артефакты, а вторые создают узоры из магических знаков, но вот в итоге получается, по факту, одно и то же. То есть можно создать, скажем, артефакт, усиливающий голос, а можно на какой-то предмет наложить руны, которые будут усиливать голос, если этот самый предмет положить рядом с говорящим.
Ну то есть по факту то же самое. Но Уэлчи сразу отвергла подобные инсинуации. Во-первых, не любой артефакт возможно сделать, а вот руну можно наложить любую, более того, ее не будет видно и никем она не сможет быть обнаружена, кроме опытных рунологов. А во-вторых, эти самые рунологи по мощи мало чем отличаются от боевых магов, потому что своими рунами они могут фокусировать и усиливать многократно свою собственную магию, придавать ей определенные свойства.
Так что рунологи — это востребованные маги как в гражданских, так и в военизированных учреждениях.
Похоже, не обманула меня Уэлчи насчет перспектив, не обманула…
В целом, рассказ про факультет был довольно познавательным. Нам объяснили, что учиться мы будем, в основном, в этом здании, но иногда у нас будут совместные занятия с другими факультетами, например, с боевым. Но это не на первом курсе, конечно.
Декан наш говорила долго и обстоятельно, все объясняя и рассказывая. Мне, да и не только мне, пришлось даже записывать. Через час она все же закончила, напоследок сказав, что все группы должны выбрать старосту и его помощника и сделать это необходимо до начала следующего занятия. Тут вообще была интересная система: одна лекция длилась один час пятьдесят минут, десять — перерыв, потом следующая. В день таких занятий четыре-пять — почти полная загрузка, учитывая домашние задания.
Так что сейчас у нас было примерно тридцать минут, чтобы выбрать старосту.
Когда декан вышла, какой-то парень встал и поднял руку:
— Первая группа ко мне!
Во-о-от, у кого-то уже наметился лидер. Я всегда была старостой в универе, но сейчас мне от этой неблагодарной, но такой поучительной миссии придется отказаться просто в силу незнания местных реалий и наверняка наличия благородных в моей группе.
Тем временем то же самое сделали еще двое парней, и я пошла в сторону довольно плотного студента с длинными, завязанными в хвост волосами. Он сидел недалеко, так что мы с моей соседкой по столу оказались около него первыми.
— Вторая? — спросил он, на что мы обе кивнули.
— Хорошо, — парень подождал, когда к нему подтянутся все остальные. — Меня зовут Нейт Прир, я средний сын главы рода Прир…
— Претендуешь? — перебив, спросил его другой парень.
— Претендую, — спокойно ответил тот. — Так вот, предлагаю свою кандидатуру на должность старосты.
— А что делают эти самые старосты? — перебил его другой парень, по виду, деревенский увалень, но я была далека от мысли, что на самый элитный факультет мог попасть идиот.
— Старосты следят за успеваемостью, — все так же не раздражаясь ответил Нейт, — доводят до студентов своей группы важную информацию от деканата.
— И наоборот, доводят информацию до деканата, — усмехнулся первый.
— И наоборот, — согласился тот.
Ага, да они его проверяют, похоже! Другие, кстати, не вмешивались, просто следили за полемикой. Я бы сказала, что определились лидеры группы. В каком формате эта тройка разберет должности — уже не важно, но никого четвертого они не допустят в свой кружок главных.
Мне это, конечно, непривычно, но сейчас точно лезть не надо. Может, потом.
В таком же ключе продолжалась полемика еще четверть часа. Каждый из трех парней предложил свою кандидатуру, рассказал, как планирует справляться с обязанностями и как о нас, сирых и убогих, заботиться. А потом у нас было тайное голосование, где выиграл Нейт, заместителем выбрали Марика Соло, а вот косящего под деревенского увальня прокатили, на мой взгляд, зря. Я лично голосовала за его кандидатуру на должность зама.
Первая группа, кстати, определилась еще быстрее нас, а вот третья до сих пор ругалась. Там, похоже, чуть до драки дело не дошло.
— Ну что, выбор сделан. Предлагаю выдвигаться в сторону кабинета, — Нейт заглянул в свой блокнот. — Первым занятием у нас значится история рунологии, аудитория два-тринадцать.
И мы пошли гуськом за нашим провожатым на второй этаж. На этот раз нас ждал обычный кабинет, а не большой лекционный. Когда зашли, я тут же забила себе место за второй партой у стены, а моя соседка села рядом.
— Хина Ликун, — представилась она.
— Ната Синель.
— Я не помню такого рода…
— Я не аристократка. Это проблема?
— Да нет, — девушка меня оглядела. — Просто мне показалось…
Что ей показалось, я догадалась. Определить дворян можно было с первого взгляда. В принципе, наша группа делилась на три категории: контрактники, то есть бедные не дворяне, богатенькие детки — не контрактники, но и не высокородные, и, собственно, аристократы. А учитывая малое количество людей, определить кто есть кто можно было сразу.
К дворянам относились Нейт и деревенский увалень, а еще моя соседка и две девушки, севшие на первую парту перед нами. Марик был из богатеньких деток, впрочем, из них самый нормальный. Думаю, его назначение вице-старостой было в какой-то мере политическим решением. Выбирали, конечно, все, но если бы дворяне захотели, никаких бы выборов не было.
А что касается того, что Хине показалось, то я просто вела себя так, как привыкла в своем мире, а там я хоть и не борзела, как другая золотая молодежь, но и не на помойке себя нашла — всегда старалась соблюдать золотую середину, как делали местные аристократы.
Это нуворишам интересно выпендриться, а вот у дворян в этом просто нет нужды.
Что касается контрактников, то они вели себя как зверьки в зоопарке, четное слово! У нас их было шестеро, из них четверо парней и две девушки, считая меня. Но вторая контрактница мне не очень понравилась. Она сразу же попыталась примазаться к богатеньким деткам, у которых было три парня и лишь одна девушка.
А потом пришла преподавательница по истории рунологии, тоже женщина, но достаточно молодая, наверное, вдвое младше Уэлчи, и начала читать лекцию.
— Меня зовут магистр Кань, обращаться ко мне именно так. При входе в кабинет магистра, студенты должны встать и выполнить официальное королевское приветствие, — женщина оглядела наши ряды орлиным взором: — И выполнить официальное королевское приветствие!
До студентов что-то начало доходить и они стали вставать и кланяться на сорок пять градусов, примерно, руки по швам. А я что, я повторила за остальными.
Через минуту нам разрешили сесть и началась лекция. Тут-то и выяснилось, что у всех студентов очень разный уровень знаний. И я не имею в виду тех знаний по миру, которых нет у меня. Здесь все гораздо хуже — наши контрактники, почти все, кроме одного парня, с огромным трудом и очень медленно писали и постоянно просили повторить и говорить помедленнее. Чем, понятное дело, бесили магистра.
— А как же артефакт приема? — прошептала на ухо Хине.
— Он учитывает лишь потенциал, а не реальные знания и навыки.
— Ох… Кажется, нам предстоят веселые деньки, — вздохнула я, стараясь не отставать от соседки в скорости письма. Какая же я молодец, что тренировалась!
— Это не то слово, — не менее печально ответила она. — А ты думала почему отчисляют и переводят аж треть факультета?
— Честно говоря, я думала, что они с программой не справляются, а не потому, что пишут еле-еле.
Мне, иномирянке, это было вообще дико. Об образовании тут, похоже, не очень заботятся. Нет, школы тут есть, но для простых людей что-то типа церковно-приходских школ из нашего девятнадцатого века. Три класса образования: читать по слогам, считать до ста, слагать-вычитать умеешь — ну и пошел вон трудиться на фабрике. Туда, кстати, брали лет с двенадцати и никто в этом ничего зазорного не видел. Но это для сафиев, для реннов школа составляла аж семь классов, но дело в том, что была после трех лет необязательной. И многие небогатые родители вместо такой блажи как образование, хоть минимальное, предпочитали пристраивать деток в свои лавки и магазинчики — нечего лишний рот просто так содержать.