Парень молча кивнул. По непонятной причине его упорное молчание лишь подстегивало меня к разговору.
— Вообще-то она все время плачет, — призналась я. — У нее колики или просто… Уж не знаю, как и успокоить.
Он опять промолчал, как было на Мысу и тогда на набережной. Я нутром понимала тщетность жалких попыток разговорить его и тем не менее продолжала обращаться к странному молчуну. С чего бы я так расчирикалась?! Ведь никогда не относила себя к компанейским девчонкам, способным поддержать любой разговор и…
— Ну, во-первых, — неожиданно произнес парень, удивив меня до глубины души, — можно воспользоваться «лифтом».
— Лифтом?
Кажется, моему изумлению сегодня не будет конца.
Оставив вопрос без ответа, парень наклонился над коляской, расстегнул ремни и, прежде чем я успела остановить его, поднял Фисбу на руки. Вот чего совсем не ожидала, так это помощи. Лишь потом с запозданием обратила внимание, как естественно смотрится незнакомый парень с ребенком на руках. Со мной не сравнится — да что там со мной — даже с Хайди и отцом, вместе взятыми!
— Смотри, вот это называется «лифт», — сказал он и повернул ко мне личиком отчаянно ревущую, сучащую в воздухе ножками Фисбу. Затем осторожно взял малышку под мышки, чуть присел и тут же резко выпрямился, и так несколько раз подряд. На четвертый заход Фисба замолчала, на ее личике даже появилось подобие улыбки.
Я просто остолбенела, наблюдая за ними. Да кто же он такой? Угрюмый незнакомец, лихой велосипедист-трюкач или многоопытный укротитель младенцев? А может, он…
— Илай! — Из-за его спины показалась Хайди с сияющим лицом. — Так и думала, что это ты!
Увидев ее, Илай слегка смутился и даже — ей-богу, не вру — на секунду покраснел.
— Здравствуйте, — поприветствовал он Хайди, прервав упражнение «лифт».
Фисба непонимающе заморгала и тут же снова разревелась.
— Маленькая моя! — Протянув руки, Хайди забрала ребенка у Илая, после чего повернулась ко мне. — Где твой отец?
— В кафе, — ответила я. — Мы только выбрали столик, и тут Фисба проснулась.
— Бедная моя девочка, наверное, проголодалась, — предположила Хайди, кинув быстрый взгляд на часы. Прижатая к материнской груди Фисба вновь перешла на пронзительный вопль, а я искоса поглядывала на Илая, пытаясь понять, что он за птица.
— Что за денек выдался сегодня! — пожаловалась Хайди. — Пришлось пересмотреть в магазине кучу платежек. Чековая книжка в беспорядке, один чек затерялся неизвестно где. Видимо, я его и не учла при расчетах. К счастью, девочки с пониманием отнеслись к проблеме. Понятно, не миллионы зарабатывают, но такие старательные и аккуратные…
Кажется, у меня поднялась температура. По крайней мере, щеки горели огнем во время монолога мачехи, прерываемого детским плачем и понимающими кивками Илая. Ну почему она всегда раздувает из мухи слона? Тем более в его присутствии?!
— Мне пора возвращаться в магазин, — произнес Илай, а потом добавил: — Хайди, поздравляю вас с рождением ребенка!
— Ой, Илай, спасибо! Ты такой славный! — радостно воскликнула мачеха, укачивая на руках малышку. — Знаешь, я рада, что вы с Оден уже познакомились. Она впервые в наших краях и совершенно никого здесь не знает. Вот здорово, если бы кто-нибудь взялся показать ей наш городок.
Ну надо же! По словам Хайди выходит, что мне непременно нужен провожатый?! Я чуть со стыда не сгорела, когда услышала этот вздор, и даже проигнорировала прощальный кивок Илая, а он перешел улицу и, толкнув дверь магазина велосипедов, исчез внутри.
— Фисба, солнышко, сейчас уже идем кушаньки, — защебетала Хайди, укладывая Фисбу в коляску и пристегивая страховочными ремнями. Потом добавила уже для меня: — Как славно, что вы с Илаем подружились!
— Мы с ним даже не знакомы, — раздраженно призналась я.
— Да? — Хайди оглянулась на магазин, словно ища подтверждение моим словам, затем снова перевела взгляд на меня: — Знаешь, он хороший парень. У него есть еще брат Джейк, твой ровесник. Джейк одно время встречался с Мэгги. Правда, теперь они расстались. Бедная Мэгги до сих пор остро переживает разрыв.
Джейк? Его брат? Провалиться мне на этом месте! Вернее, черт побери маленькие городки, где все мало того что друг друга знают, так еще оказываются связанными родственными узами. Хоть бы Хайди замолчала, а то щебечет и щебечет…
— Идем в кафе? — как ни в чем не бывало предложила мачеха. — С другой стороны, может, отвезти Фисбу домой? Что-то она сильно раскапризничалась. А ты как думаешь? Я бы, конечно, не отказалась от ужина в кафе, но…
— Мне все равно, слышишь? — зло процедила я. Не стоило, конечно, набрасываться на нее, но и остановиться я уже не могла. — Знать не хочу, что тебе лучше делать! Понятно? Лично я изрядно проголодалась и иду ужинать вместе с папой. Вот так! А ты делай что хочешь!
Хайди изумленно открыла рот, а потом на ее лице появилось виноватое выражение.
— Да-да, конечно, — через секунду пролепетала она. — Делай что хочешь.
Думаете, я не знала, что не права? Знала, понимала и все равно оставила их там одних, Хайди и плачущую Фисбу. Молчание мачехи и оглушительный плач ребенка преследовали меня до самого кафе, даже на запруженной гуляками набережной и в переполненном посетителями кафе.
В кафе я подошла к отцу, который доедал ужин, и села за столик. Он бросил на меня быстрый взгляд и бодро посоветовал:
— Выкинь все из головы — сегодня же пятница!
И верно, пятница. Немедленно начинаем расслабляться! Только почему легендарные жареные кольца лука, которые принесли пару минут спустя, показались мне пресными и застревали в горле? Вполне съедобный лук в кляре почему-то потерял былое очарование и вкус.
Нет на свете лучшего знатока скандалов и семейных ссор, чем я! С легкостью определю, разгорелся спор совсем недавно или уже вот-вот угаснет.
После несостоявшегося семейного ужина я вышла на набережную, чтобы прогуляться по пляжу и вернуться домой длинной дорогой. Во время ходьбы легко думается и важные решения принимаются сами собой. Видимо, я ошиблась в расчетах, потому что, поднявшись на крыльцо веранды, услышала самый настоящий семейный скандал, в котором фигурировало и мое имя.
— …не пойму, что тебе надо? Ты просила, чтобы я прервал работу и повел вас в кафе? Я подчинился, но ты опять недовольна!
— Мы должны были ужинать все вместе!
— И поужинали бы, если бы тебе не взбрело в голову лететь в магазин по делам.
Я проявила малодушие и отпрянула от двери — подальше от огней на крыльце, от раздраженных голосов и ранящих душу слов. Не хватает еще угодить в эпицентр скандала!
— Я всего лишь хотела… — начал Хайди и не договорила.
Наступила гнетущая тишина, которую нарушил папа:
— Чего?
— Не знаю… Просто мне показалось, что ты сам хочешь проводить с нами больше времени…
— Я всегда рядом, Хайди, — сухо напомнил отец.
— В кабинете? Ты все время за работой. Будто нас с Фисбой не существует, никогда не возьмешь ее на руки, не встаешь ночами, если она плачет…
— Мы все обсудили до рождения Фисбы, — разозлился он. — Я ведь объяснял, что для моей работы крайне необходимы девять часов полноценного сна. И ты прекрасно понимала, на что идешь.
— Наверное, не совсем. Но ты мог бы приглядеть за ней часок после полудня или по утрам, а я бы занялась делами магазина или…
— Не раз обсуждалось, — прервал ее папа, — как важен для меня этот роман! Я обязан закончить его этим летом, слышишь? Потом начнутся занятия в колледже, и времени на роман совершенно не останется. Лето — мой последний шанс дописать книгу!
— Да, но…
— Именно по этой причине, — он даже не дал ей договорить, — я предлагал нанять няню, но ведь ты была против!
— Нам не нужна няня! Освободи мне хотя бы один час в день, и я…
— Попроси Оден помочь. Разве ты не для этого приглашала ее?
Меня словно отхлестали по обеим щекам. Ощущение было настолько реальным, что даже кровь прилила к лицу.
— Я не для того приглашала Оден, чтобы она сидела с ребенком! — возмутилась Хайди.
— Тогда почему она приехала?
Молчание… Хоть бы оно длилось вечно. Впрочем, порой ответ не так ранит сердце, как вопрос. Наконец Хайди тихо произнесла:
— Она здесь по той же причине, по которой я прошу тебя проводить больше времени с Фисбой! Оден — твоя дочь и нуждается в общении с отцом!
— Дева Мария! — воскликнул папа обиженным голосом. — Ты действительно считаешь…
Тут должна обязательно последовать долгая тирада — вряд ли папа отделается одним предложением там, где можно разразиться обличительным монологом, — но мне хватило и услышанного. Я лихорадочно нашарила в кармане ключи от машины и кинулась в гараж.
Три часа я колесила по улицам, от колледжа до пирса и обратно. В такой провинциальной глубинке, как Колби, сложно заблудиться, так что пришлось приложить немало усилий, чтобы затеряться в пересечении дорог. Позже, свернув на подъездную дорожку, я первым делом убедилась, что в окнах не горят огни, и только после этого вошла в дом.
Я бесшумно прикрыла за собой входную дверь, всматриваясь в темный коридор. Вроде все, как обычно: коляска стоит возле лестницы, забытый слюнявчик по-прежнему висит на перилах, ключи от папиного «вольво» лежат на журнальном столике. Единственное исключение — стол на кухне. Обычно девственно чистый, теперь он был завален какими-то документами, чеками и платежными ведомостями. Тут же валялась чековая книжка и пара блокнотов Хайди, в одном из которых она начала сводить концы по платежкам. На первом листе было выведено ее рукой «Вычеты?», рядом — «Депозит от шестого ноября?» и «Сверить дебет с кредитом начиная с апреля. Может, ошибка?». Судя по сбивчивым записям, подсчеты далеко не продвинулись.
Я разглядывала беспорядок на столе, а в памяти мелькнуло обиженное лицо Хайди возле кафе, вспомнились ее слова, сказанные отцу. После несправедливых обвинений не стоило ожидать, что мачеха примет мою сторону, но ей опять удалось сразить меня наповал. До чего же приятно чувствовать заботу близкого человека, хоть Хайди мне и не родственница!