– Что же в этом ужасного? Даже если нынешнее поколение отвергнет ручной труд, кто-то вроде Пенни разработает новую серию, неспособную… Проклятье, вы думаете, они могли ее убить?
– Она создала их – расу, рожденную для рабства.
– Нет. Я сказала «кто-то вроде Пенни». Сама она не создавала сервиторов, у «Пасифик Ньюген» нет с домошимпами ничего общего. Это Винг-Цит-Чонг предложил привезти их в Эден. Юпитерианскую корпорацию снабжает сервиторами компания «Сойана», это они клонируют шимпов и других сервиторов, оснащенных сродственной связью. За их рабское существование несут ответственность «Сойана» и Чонг, но никак не Пенни.
– Вот как? Надо мне более тщательно проверить все факты. Извините.
– Черт, Харви, вы меня напугали. Больше так не делайте.
Я через силу улыбнулся.
– Понимаете, если бы шимпы обрели разум, люди испытывали бы страх. Все мы в некоторой форме подвержены здоровой ксенофобии.
– Нет, неверно. Это не ксенофобия. Шок, возможно. Как только первоначальный шок пройдет, люди с радостью будут приветствовать новую разумную расу. И только отдельные мрачно-подозрительные личности вроде вас немедленно вообразят, что шимпы замышляют месть и убийства. Вы мыслите строго в соответствии со своими стандартами, Харви.
– Возможно.
– Знаете, вы вдребезги разбили мои иллюзии относительно полицейских. Я считала всех вас скучными и полностью лишенными воображения. Подумать только, разумные шимпы!
– У меня такая работа – исследовать весь спектр возможностей.
– Как я понимаю, у вас до сих пор нет человека, подозреваемого в убийстве?
– Зато много таких, кто горячо отстаивает свою невиновность. Хотя все их заявления о том, что они терпели сложный характер Пенни из-за ее состояния, начинают казаться мне надуманными. С некоторыми из них у Маокавиц имелись серьезные разногласия.
Лицо Коррин вспыхнуло от нетерпения.
– У кого же?
– Доктора обязаны соблюдать врачебную тайну, а мы, скромные полицейские, оставляем признание вины только суду.
– Это означает, что у вас не хватает улик?
– Правильно.
Не успел я вернуться домой, как близнецы загнали меня в угол.
– Надо, чтобы ты дал разрешение на импланты, – сказала Николетта.
Она с самым простодушным видом протянула мне кубик памяти из госпиталя и выжидающе замолчала. Натаниэль вел себя точно так же.
Отцы почти полностью беззащитны перед детьми, особенно когда тебя считают кем-то вроде легендарного рыцаря и Санта-Клауса в одном лице.
Я с тревогой оглянулся на дверь кухни, где слышались шаги Джоселин.
– Я же сказал, на следующей неделе, – негромко ответил я Николетте. – Вы слишком торопитесь.
– Но ты уже поставил себе импланты, – запротестовал Натаниэль.
– Этого требует моя работа.
– Нам они тоже нужны, – настаивала Николетта. – Для школы, для общения с друзьями. Без сродственной связи нас опять начнут избегать. Разве ты этого хочешь?
– Нет, конечно, не хочу.
– Это из-за мамы, да? – грустно спросила она.
– Нет, мы с вашей мамой единогласны в данном вопросе.
– Так нечестно, – взвыл Натаниэль. – Мы не хотели ехать сюда. Ладно, мы ошибались. Этот переезд – самое лучшее, что ты для нас сделал. Люди живут здесь, реально живут – а не так, как в аркологиях. Теперь мы хотим стать такими же, стать частью того, что здесь происходит, а ты нам не разрешаешь. Чего ты от нас хочешь, папа?
– Я просто хочу, чтобы вы все хорошенько обдумали, а для этого требуется время, вот и все.
– Что тут думать? Сродственная связь не наркотик, мы не отлыниваем от школы, а папа просто идиотка. Почему нам нельзя поставить импланты? Назови хоть одну разумную причину.
– Потому что я не знаю, останемся ли мы здесь! – закричал я. – Я не знаю, позволят ли нам здесь остаться. Понятно?
Не помню даже, когда я в последний раз повышал голос на детей, наверное, несколько лет назад, если вообще такое было.
Они оба отпрянули. Меня охватил мучительный стыд. Напугать собственных детей. Господи.
Натаниэль опомнился первым, его лицо решительно напряглось.
– Я не уеду из Эдена, – выпалил он. – Ты меня не заставишь. А если попробуешь, я убегу из дома. Но останусь здесь.
Он с нарочитой осторожностью положил кубик памяти на маленький столик и вышел из комнаты.
– Ох, папочка, – вздохнула Николетта.
В ее голосе прозвучал невыносимый упрек.
– И все-таки я прошу вас подождать. Неужели одна неделя – это так много?
– Я понимаю, – извиняющимся тоном ответила она. – Просто есть одна девочка, Нат познакомился с ней в водном спортивном центре.
– Отлично. Просто превосходно.
– Она хорошая, папа. Правда, хорошая. И она старше него, ей уже шестнадцать.
– Пенсионный возраст.
– Как ты не понимаешь? Она не против, что он на несколько месяцев моложе, что не такой утонченный. Он все равно ей нравится. С ним еще никогда такого не было. И не может быть в аркологии, на Земле.
Секс, самый страшный ужас всех родителей. Я представил многозначительно усмехающееся лицо Коррин. Подростки Эдена пользуются сродственной связью для экспериментов. Со знанием дела.
Я, должно быть, застонал, потому что Николетта положила ладонь на мою руку, выражая сочувствие.
– Папа, что с тобой?
– Неудачный день на службе, милая. А что у тебя? Мальчик в спортивном центре?
Ее улыбка выразила легкое смущение.
– Кое-кто из них мне нравится. Но ничего особенного, пока нет.
– Не беспокойся, они не оставят тебя в одиночестве.
Она вспыхнула и уставилась себе под ноги.
– Папа, ты поговоришь с мамой насчет симбионтов? Пожалуйста, папочка.
– Я поговорю с ней.
Николетта встала на цыпочки и поцеловала меня.
– Спасибо, папа. И не беспокойся о Натаниэле, у него гормоны разыгрались, только и всего. Такой период.
Она поставила кубик памяти на столик рядом с первым и выскользнула из холла в свою комнату.
Ну почему так устроено, что дети, самый драгоценный дар, который мы можем получить, способны причинить боль страшнее любых физических страданий?
Я взял со столика оба запоминающих устройства и покачал их на ладони. Секс. О господи.
Обернувшись, я увидел, что Джоселин стоит у двери в кухню.
– Ты все слышала?
Ее губы сочувственно дрогнули.
– Бедный Харви. Да, я слышала.
– Отвергнутый собственным сыном. Интересно, он рассчитывает на содержание?
– Я думаю, тебе не помешает немного выпить.
– А у нас что-нибудь есть?
– Есть.
– Благодарение Господу хотя бы за это.
Я плюхнулся на большой, обтянутый искусственной кожей диван, а Джоселин налила мне бокал белого вина. В открытые настежь двери патио проникал легкий бриз, покачивающий растущие в горшках лилии.
– Постарайся расслабиться, – сказала Джоселин, сопровождая слова строгим взглядом. – Потом я дам тебе поесть.
Я пригубил вино – сладкое, но приятное на вкус. Сбросил форменную куртку и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Еще глоток вина.
Затем я вытащил из кармана куртки портативный модуль и запросил в архиве ЮКЭК личное дело Хой Инь, или фифочки Чонга, как назвал ее Кальдарола. Мне давно хотелось узнать о ней как можно больше.
Как ни удивительно, но моего уровня допуска едва хватило, чтобы хранилище компании переслало этот файл: степень его секретности оказалась выше, чем даже у Фашоле Нокорда. И тогда я еще думал, что хуже проблем быть уже не может.
Четвертый день начался для меня точно так же, как и третий. Я вел машину к берегу озера, где находилось жилище Винг-Цит-Чонга. Эден подтвердил, что Хой Инь там, вот только не сказал, чем она занимается.
Я остановился у одиноко стоящей пагоды и вышел из джипа. В тишине позванивали едва слышно колокольчики музыки ветра. Чонга нигде не было видно. Хой Инь плыла в центре озера, рассекая темную воду мощными гребками.
– Я бы хотел поговорить с вами, – обратился я к ней. – Прямо сейчас, если можно.
Ответа не последовало, но она развернулась ловким кувырком, на мгновение показав ноги над водой, и направилась к берегу. Я увидел на траве темно-бордовое полотенце и встал рядом.
Хой Инь поднялась из воды у кромки водяных лилий и зашагала к берегу. Купальника на ней не было. Мокрые волосы прильнули к спине блестящим просвечивающим плащом.
В полицейском колледже Хэндона во время моей учебы ходил анекдот: когда Моисей спустился с горы, неся десять каменных табличек, он сказал: «Сначала хорошая новость. Я получил от Него десять заповедей. Теперь плохая: Он не уступил по прелюбодеянию».
При виде Хой Инь, выходящей из воды подобно наяде, я понял, что чувствовала ожидающая Моисея толпа. Мужчины шли на убийство ради и не столь прекрасных женщин.
Она выбралась на берег, и я подал полотенце.
– Вас не смущает нагота, шеф Парфитт? Вы, кажется, немного напряжены.
Она перебросила волосы со спины вперед и начала энергично их вытирать.
– Зависит от ситуации. Впрочем, вам это прекрасно известно. Вы ведь эксперт в данной области.
Она перестала сушить волосы и искоса взглянула на меня.
– Вы просматривали мой файл.
– Да. Мой служебный код доступа это позволяет, но в Эдене не так много людей, которые могут проделать то же самое.
– Вы считаете меня виновной в том, что я не проинформировала вас о содержании личного дела?
– Черт побери, Хой Инь, вы и сами сознаете свою вину. Пенни Маокавиц создала вас, используя в качестве генетической базы собственную зародышевую клетку. Она изменила ДНК, чтобы дать вам нынешнюю наружность, улучшить метаболизм и повысить интеллект. Это можно считать партеногенезом; с точки зрения генетики она вам то ли мать, то ли сестра-близнец. И вы не нашли нужным мне это рассказать? Одумайтесь!
– Она предпочитала не признавать наше родство.
– Да. Могу себе представить. Воображаю, каким потрясением для нее стал ваш приезд сюда с Чонгом. При работе над этим контрактом она нарушила чуть ли не все калифорнийские запреты, касающиеся биотехнологий, а письменный договор с юридической точки зрения весьма скользкая почва, даже в собственной аркологии «Сойаны». В вашем деле говорится, что вы созданы исключительно для роли гейши для высших руководителей среднего возраста и с этой целью обеспечены красотой Елены Троянской. Маокавиц считала вас интересным опытом, только и всего. Вы были для нее хорошо оплачиваемой работой, а «Пасифик Ньюген» двадцать восемь лет назад очень нуждалась в средствах. Все, что пришло позже, успех и известность Пенни были получены благодаря деньгам от продажи вас и бог знает скольких ваших сестер. А потом вы вернулись, чтобы ее мучить.