– Пятнадцать тысяч, – невозмутимо предложил Дико. – Я по-дружески настоятельно советую вам принять предложение. Все, что я говорил, абсолютная правда, независимо от того, какие мотивы вы мне приписываете. Когда-нибудь вы все равно проиграете. – Он повернулся и почти угрожающе посмотрел на меня в упор: – Вы являетесь бойцом команды и по своей природе должны смотреть на вещи практично. Насколько вы уверены в своих способностях? Вы участвуете в боях, вы наверняка испытывали сомнения при виде удачных приемов противников. Вы ведь не настолько самоуверенны, чтобы считать себя непобедимой?
– Нет, я не считаю себя непобедимой. Но я обладаю одним козырем. Разве вас не удивляют мои неизменные победы?
– Они давно стали предметом определенных размышлений.
– Все просто; хотя воспользоваться этим преимуществом не сможет больше никто. Видите ли, я не проиграю «Городским Горгонам», пока их бойцом остается Саймон.
– Непонятно. Не может же каждая схватка быть категорически принципиальной.
– Но так оно и есть. Если бы «Городские Горгоны» выставили бойцом женщину, я, возможно, иначе отнеслась бы к вашему предложению. Но я единственная в своем роде, в других командах, насколько мне известно, в бой бестий ведут только мужчины.
– В этом и заключается ваше легендарное превосходство, в преимуществе женщин над мужчинами?
– Все дело в мотивации, – сказала я. – Поэтому мы и используем сродственную связь для управления бестиями. Эти слепленные нами создания не имеют аналогов в природе. К примеру, нельзя взять мозг льва и пересадить его Канивору. При всем своем инстинкте убийцы и охотника лев не сможет воспользоваться органами его чувств, как не сможет и управлять его конечностями. По этой причине мы оснащаем бестий не мозгом, а биотехпроцессором. Но и процессор не в состоянии обеспечить все, что нам необходимо. Их боевые программы – всего лишь комплекс ситуаций, своего рода трехмерная шахматная партия. Любую атаку можно разложить на элементы, проанализировать и подобрать ответные действия. А к тому времени любое даже относительно разумное существо разорвет противника в клочья. Ни одна программа не в состоянии учесть ощущение крайней необходимости в действиях, усиленное вызванным паникой инстинктом. Первобытной свирепости, если угодно. А людям в этом нет равных. Тут и кроется причина использования сродственной связи. Бои бестий – это физическое продолжение человеческой мысли, нашей темной стороны во всем ее неприкрытом ужасе. Вот что привлекает к нам игроков, Дико, – откровенное зверство. Без бестий в яму спускаться пришлось бы нам, бойцам. И мы бы убивали друг друга, иного варианта быть не может.
– И вы в своей жестокости превосходите всех остальных? – спросил Дико. Он оглянулся по сторонам, ища подтверждения своей догадки на напряженно застывших лицах моих товарищей.
– В данной ситуации так и есть, – сказала я, впервые позволяя себе ядовитые интонации.
Я заметила, как насторожилась подружка Дико, ее глаза округлились от неподдельного интереса.
– Примерно год назад я попала в руки банды грабителей. Никакой причины этому не было, просто я оказалась не в том месте и не в то время. Вам известно, что они делают с девчонками, Дико? – Я медленно цедила слова, не отрывая взгляда от его лица. Благожелательная маска дрогнула, впервые обнажив истинные эмоции. – Да, вижу, что это вам известно. Насилие длилось недолго, всего два дня. Но потом они продолжили издевательства при помощи ножей. Как будто клеймили меня, чтобы показать всем, насколько они крутые. Вот поэтому сегодня, когда «Городские Горгоны» выпустят против нас своего Турбохищника, я порву его в пыль, пока от бестии не останется ничего, кроме кровавого тумана. И не ради денег, даже не ради нашего статуса; на самом деле я буду рвать этого ублюдка-мужчину Саймона. – Я сделала шаг навстречу Дико и угрожающе подняла руку. – И ни вам, ни кому другому не удастся этому помешать. Понятно, недоумок?
Одно из щупалец Канивора, едва различимое под мутной крышкой капсулы жизнеобеспечения, стало разворачиваться.
Дико бросил быстрый взгляд в сторону возбуждающейся бестии и отвесил жеманный поклон.
– Я больше не буду на вас давить, но очень прошу обдумать мое предложение.
Затем он резко развернулся, щелкнул пальцами своей подружке и вылетел за дверь.
Члены команды обступили меня, широко улыбаясь и крепко пожимая руки.
Перед началом боя они образовали вокруг меня почетный эскорт и проводили к яме. От дыхания потевших людей воздух над ареной стал чересчур горячим и влажным. Никаких кондиционеров. Естественно.
В уши ударили скандируемые нараспев лозунги, приветственные хлопки, свист, топот ног. Шум медленно заполнял темное пространство, гулко звуча под крышей и строительными лесами, затем прорвался под ливень резкого белого света, отдаваясь в животе ритмичной дрожью. Нетерпеливые вопли и свист достигли апогея. Каждый квадратный сантиметр скамей был занят зрителями.
Я села на свое место у края ямы. На противоположном краю, обнаженный до пояса, уже сидел Саймон, тощий, обритый наголо и абсолютно черный. На его груди в такт ударам сердца пульсировала стильная рубиново-красная светящаяся татуировка в виде грифона. В вытянутых мочках ушей покачивались золотые пиратские кольца. Он приподнялся, чтобы демонстративно показать мне поднятый средний палец. Болельщики «Городских Горгон» откликнулись восторженным ревом.
– Ты в порядке, Сонни? – шепотом спросила Иврина.
– Конечно.
Я уперлась взглядом в лицо Саймона и презрительно рассмеялась. Наши сторонники одобрительно заулюлюкали.
У края барьера посередине между нами вскочил на ноги рефери. Появились его помощники, затем прозвучало краткое представление команд. Стандартная, постоянно повторяющаяся процедура. На самом деле рефери не судил схватку, а только подавал сигнал к началу драки. В боях бестий правил было не так уж много: бестия должна быть двуногой, без металлического снаряжения или оружия, время схватки не ограничивалось, победителем становился тот, кто оставался в живых. Чтобы не случилось никакой путаницы и споров.
Рефери быстро закончил свою речь, похоже, боясь быть разорванным нетерпеливой толпой. Саймон прикрыл глаза, сосредоточившись на сродственной связи со своим Турбохищником.
Сродство – это уникальная и сугубо личная связь. Каждая пара клонированных нейронных симбионтов настроена только на своих близнецов; здесь нет возможности ни вмешаться, ни перехватить мысли. Один конец линии подключен к мозгу человека, второй – к биопроцессору бестии. Безупречный способ контроля в боях.
Я закрыла глаза.
Канивор ожидал приказов позади геометрического кружева зрительских помостов. Я начала финальную проверку систем. Артерии, вены, мышцы, сухожилия, резервная нервная система, сердечные камеры с многократным резервированием. Все в порядке и работает отлично. Запаса насыщенной кислородом крови должно хватить на час боя.
Больше ничего не было. Жизненно важные внутренние органы в буквальном смысле слова важны для жизни. Слишком рискованно брать их с собой в яму. Единственный прокол может вызвать гибель бестии. Один! Такая борьба не может быть честной. Это дешевая подделка настоящего боя. Поэтому Канивор большую часть времени проводит в капсуле, где вспомогательные устройства выполняют роль печени, почек, легких и прочих физиологических довесков, необязательных в бою.
Я двинула его вперед.
И толпа словно обезумела. Вполне предсказуемая реакция, но за это я и люблю зрителей. Пришло мое время – единственное время, когда я чувствую себя живой.
Турбохищник уже спускался в яму, и импровизированный дощатый пандус заметно прогибался под его весом. Первая возможность детально изучить противника.
Команда «Городские Горгоны» сотворила небольшого багрово-фиолетового динозавра, лишенного хвоста. Тело грушевидной формы покоилось на коротких приземистых лапах – опрокинуть его непросто. Верхние конечности производили странное впечатление: двухметровые лапы, с пятью суставами каждая, что обеспечивало великолепную подвижность. Одна лапа заканчивалась тремя когтями, а вторая – массивным костяным набалдашником. Идея неплохая: схватить когтями и бить костяным кулаком. Учитывая длину лап, можно предположить, что с помощью инерции кулак способен пробить экзоскелет Канивора. На голове бестии имелась пара острейших полуметровых рогов. А вот это глупо. Рога и острые плавники производят неплохое впечатление, но вместе с тем дают противнику возможность ухватиться; вот почему мы позаботились о скользко-гладкой поверхности тела Канивора.
Канивор ступил на пол арены, и рабочие втянули наверх трап. Рефери поднял руку, в зале снова установилась тишина. В его пальцах трепетал белый шелковый платок. Судья бросил его на пол.
Я позволила всем пяти щупальцам наполовину развернуться вниз, прищелкивая при этом клешнями. Болельщики «Хищников Сонни», как и ожидалось, отреагировали аплодисментами и громким топотом.
Турбохищник и Канивор ходили кругами, оценивая скорость и реакцию друг друга. Пару раз я метнула щупальца, пытаясь зацепить ноги Турбохищника. Скорость, с какой он увертывался, произвела сильное впечатление. Он в ответ потянулся когтистой лапой к основанию щупалец. Вряд ли он рассчитывал прорвать оборону, но нельзя терять бдительности.
Кружение закончилось. Мы начали раскачивать своих бестий из стороны в сторону, напряженно выжидая возможности атаковать или необходимости отразить атаку. Саймон первым бросился в нападение. Турбохищник ринулся на Канивора, выставив перед собой костяной кулак. Я развернула Канивора на одной ноге, взмахнув щупальцами, чтобы усилить вращающий момент. Турбохищник пролетел мимо, и я, ударив щупальцем в затылок, послала противника прямо в стену ямы. Канивор уже восстановил равновесие и бросился следом. Я хотела прижать Турбохищника и нанести серию ударов, от которых ему некуда было деться. Но обе его конечности метнулись назад – гадские шарнирные суставы! Когтистая лапа ухватила одно щупальце. Я собрала вместе все остальные конечности, чтобы отразить удар костяного кулака, одновременно выкручивая отросток, попавший в зажим. Удар Турбохищника угодил в узел сплетенных конечностей, не достигнув цели. Мы разошлись.