Эйсон удержался, чтобы не окинуть взглядом «Орфей». Этот катер стоил никак не меньше десяти тысяч комбодолларов.
– А «Орфей» служит нашей семье уже тридцать лет. – Она проницательно усмехнулась. – Это рабочий катер, наша единственная связь с внешним миром.
– Отлично. Питание и койка меня устроят.
Тиарелла взъерошила волосы Алтеи.
– Твоего мнения я не спрашиваю, милая, я и так его знаю. В Шармейне появилось новое лицо. Рождество наступило в апреле.
Алтея вспыхнула и ссутулила плечи.
– Ладно, бродяга, давай попробуем.
Хвост «Орфея» взбил высокий бурун пены, и катер скользнул к выходу из гавани. Тиарелла, крепко зажмурив глаза, управляла судном через сродственную связь с бортовыми биотехпроцессорами. В открытом океане развернулась парусная мембрана – ярко-зеленое полотнище, прошитое шестиугольниками эластичных канатов. За пределами стен гавани они набрали порядочную скорость. Пять километров Тиарелла вела судно перпендикулярно берегу, потом медленно повернула, направив катер к востоку. Эйсон прошел в каюту, чтобы позаботиться о своем багаже. Росс издавал прерывистый храп, отравляя воздух парами виски и несвежим дыханием.
Эйсон отпер футляр, чтобы проверить лежащие в нем сферы. Его синаптическая сеть установила линию связи с ними и запустила программу диагностики. Все три сверхпроводниковые изолирующие системы функционировали нормально, капля замороженного антиводорода, содержащаяся в каждой из сфер, оставалась в стабильном состоянии. Стоит отказать хотя бы одной из систем, и произойдет взрыв, который можно будет увидеть из космоса за миллион миль.
В партии независимости Квиссико на этот счет имелись другие идеи. Там намеревались использовать это оружие для шантажа администрации компании, чтобы добиться полной политической и экономической независимости астероида. Целых три года они налаживали контакты с одним из черных синдикатов, производящим антиматерию. Три года постепенного усиления пропаганды и враждебных актов против компании.
Эйсон присоединился к этому течению, когда ему не исполнилось еще и двадцати. Квиссико был вполне успешным астероидным поселением со множеством промышленных станций и богатыми запасами минералов и органических веществ. Здешние обитатели усиленно трудились, производя отличное оборудование для астронавтики и особые препараты, получаемые в условиях невесомости. Но то, что они не имели права голоса при распределении заработанных ими средств, стало поводом для раздражения. Они обогатили консорциум, основавший поселение, и помогли раньше намеченного срока выплатить ссуды. Теперь они хотели получать прибыль, как получали ее финансовые картели.
Это было стоящее дело. И Эйсон гордился, что может помочь. Он участвовал в избиении инспекторов компании, разрушал процессорную сеть финансового отдела, оказывал сопротивление нанятой компанией полиции. В двадцать он убил своего первого угнетателя, помощника секретаря вице-губернатора. После этого пути назад не было. Он постепенно завоевывал все более высокое положение в рядах партийцев, пока не стал старшиной всего военного крыла. Больше десяти лет крови и насилия.
К этому времени он начал уже уставать от бессмысленных страданий, которые причинял людям и их семьям. Устал, сжав зубы, терпеть ответные меры властей, лишавшие его друзей и однопартийцев. А потом появился грандиозный план партии, который должен был одним ударом навсегда разбить цепи рабства. План выработало не военное крыло, а политическое, чьи члены знали лишь о показательных жестах и теоретической идеологии. То есть ничего не знали.
Одной лишь угрозы им оказалось бы мало. Они бы взорвали антиматерию. Чтобы продемонстрировать свою решительность, свою силу и могущество. В какой-то далекой звездной системе тысячи людей погибли бы, даже не зная причины. Эйсон, киллер, не мог допустить подобной бойни. Это было бы безумием. Он присоединился к движению для борьбы ради людей, чтобы побуждать народ к сопротивлению. Но не ради массового убийства издалека.
Поэтому он остановил соратников самым простым способом, который только смог придумать.
Эйсон вышел на палубу и облокотился на ограждение, впервые за последние две недели позволив себе расслабиться. Здесь он в безопасности. И может поразмышлять, что делать дальше.
До сих пор он почти не задумывался, что будет с ним после кражи, мелькали лишь разные неопределенные идеи. Его решение стало почти таким же безумством, как решение партии приобрести антивещество. Слишком многие в эти дни действуют импульсивно.
Океан Тропиканы, казалось, был тщательно отполирован. Нарушал зеркальную поверхность лишь след от хвоста «Орфея», создававшего плавные волны, мгновенно поглощаемые массой воды. Внизу, на глубине пяти метров, Эйсон видел сплошной ковер золотисто-белого песка. Со дна поднимались длинные плети багровых водорослей и грибовидные клубни морских фруктов, покачиваемые слабым течением. Стайки мелких рыбок рассыпались перед катером неоновыми искрами. Здесь царило ничем не нарушаемое спокойствие.
Алтея сидела на носу, позволяя встречному ветерку трепать распущенные волосы, словно ожившая соблазнительная фигура, украшающая древний корабль. Тиарелла стояла в средней части палубы и смотрела на острова, решительная и устремленная вперед. Настоящая хозяйка корабля.
Эйсон устроился на корме, переводил взгляд с одной женщины на другую, восхищаясь ими обеими и лениво размышляя, которая из них будет лучше в его постели. Неплохо бы это выяснить.
В течение трех часов они плыли вглубь архипелага. Семьи колонистов уже больше двух столетий насаждали кораллы вокруг основной части суши, создавая свои маленькие островные вотчины. К настоящему моменту их насчитывалось несколько десятков тысяч.
Самые большие, заселенные острова отстояли друг от друга на два-три километра, а между ними простиралась сеть достаточно широких протоков, по которым ходили катера. Тиарелла вела «Орфей» между бесчисленными отмелями и рифами, даже не снижая скорости. Каждый раз, когда угрожающе острые вершины кораллов мелькали возле боковых балансиров, Эйсон крепко сжимал поручень.
На большинстве островов он видел высокие пальмы, обрамляющие пляжи. Кое-где стояло несколько жилых домов, наполовину скрытых пышной растительностью, на других островах обосновались небольшие поселки из деревянных бунгало, и их выбеленные стены в лучах заходящего солнца отливали бронзой.
– Вот он, – взволнованно воскликнула Алтея. Она вскочила на ноги и указала рукой вперед. – Это Шармейн.
Девушка оглянулась и застенчиво улыбнулась Эйсону.
Это был довольно большой остров, гуще, чем остальные, покрытый зеленью; деревья здесь образовали настоящие джунгли. Их стволы опутывала густая сеть лиан; каскады собранных в грозди цветов, подсвеченные низким солнцем, покачивались китайскими фонариками.
На видимой стороне острова Эйсон не заметил пляжей. Несколько каменистых уступов полностью заросли густым кустарником, спускающимся к самой воде. В остальных местах возвышалась почти двухметровая стена розоватого коралла.
«Орфей» подошел к деревянному причалу, выступающему из стены коралла.
– Чем вы здесь занимаетесь? – спросил Эйсон у Тиареллы.
– Перебиваемся кое-как, – бросила она, но потом смягчилась. – Большинство деревьев – это разнообразные цитрусовые, генетически адаптированные к местным условиям, а некоторые и вовсе из других миров. Мы снабжаем фруктами и немного – зернами кофе близлежащие острова; это дает нашей общине ощущение независимости от большой земли. Основное занятие в этой части архипелага – рыбная ловля. Для успешного урожая фруктов деревьям, даже генетически адаптированным, требуются минералы, которые здесь трудно найти. И, как видишь, у нас тут постоянная нехватка почвы. Но мой дедушка начал добывать водоросли драгами с того момента, как показался над водой центральный пик коралла. Ему потребовалось тридцать лет, чтобы создать подходящий слой почвы. Потом отец улучшил его способ, он изобрел вирус, которые намного быстрее перерабатывает местные водоросли. Но с тех пор, как умер мой муж, боюсь, мы совсем запустили посадки деревьев.
– Почему?
Тиарелла пожала плечами и стала разматывать причальный канат.
– У меня не хватает духу продолжать его дело. Откровенно говоря, я держусь, пока Алтея не найдет себе кого-нибудь. На самом деле это ее остров. Когда у нее будет своя семья, они смогут снова все наладить.
Дом стоял на давно не стриженной лужайке в сотне метров от причала. Двухэтажное каменное здание с балконом по всему фасаду и вьющимися розами вокруг окон и дверей первого этажа. Под водостоками висели большие изумрудные листья установки, добывающей питьевую воду из влажного воздуха. Вблизи Эйсон заметил отслоившуюся краску на рамах, мох и сорняки в дренажной канавке и подгнившие стойки балкона. Несколько окон второго этажа были заколочены наглухо.
Ситуация с каждой минутой нравилась ему все больше. Две женщины и пьяница на изолированном, полузабытом островке. Здесь его и за сто лет никто не найдет.
На лужайке при их появлении с деревьев сорвались стаи птиц, наполнившие воздух хлопаньем крыльев и пронзительными криками. Кроме попугаев здесь присутствовали и какие-то странные существа с плоскими головами, напомнившими Эйсону птеродактилей. Неизвестные создания были довольно крупными, около тридцати сантиметров длиной, с широкими крыльями и длинными тонкими хвостами; их расцветка поражала разнообразием: алые, золотистые, ярко-голубые, зеленовато-желтые.
Росс зажал ладонями уши и звучно рыгнул.
– Что это за дьявольщина? – прокричал Эйсон, перекрывая птичий гомон.
Алтея рассмеялась.
– Это огнемухи. Правда, красивые?
– Я думал, на Тропикане нет местной фауны; здесь слишком мало суши для эволюции.
– Эволюция не имеет к ним никакого отношения. Это нечто вроде гибрида между летучей мышью, ящерицей и попугаем.
Он присмотрелся внимательнее, используя зрительные вставки; и правда, эти существа были похожи на земных ящериц с перепончатыми крыльями.