— Никаких — отозвался Фэйрфакс, — при условии, что погоня за деньгами не становится самоцелью. В таком случае я найду массу возражений. «Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут»[16].
— Да, сэр, что есть, то есть, потому что это цветы.
— Ладно, довольно о делах, — твердо произнесла леди Дарстон. — Расскажите нам о себе, мистер Фэйрфакс. Вы всегда хотели стать священником?
Столь резкая перемена темы застала его врасплох.
— Я? Нет. Скорее, выбор сделали за меня. Мои родители и сестра погибли от лихорадки, когда я был маленьким, и мне пришлось жить у дяди в Уэймуте, человека достойного, но уже в годах. От озорного десятилетки ему было мало проку, так что меня отправили в школу при Эксетерском соборе, а потом в семинарию.
— Значит, Церковь стала для вас и матерью, и отцом?
— Да, и всеми прочими родственниками, вместе взятыми, поскольку дядя умер вскоре после того, как отослал меня в школу. — Фэйрфакс ощутил укол совести. Его поведение в тот день едва ли можно было назвать приличествующим верному сыну Церкви. — Я с самого детства знал, что мое призвание — служение Господу, и считаю это огромной честью.
Впервые за всю жизнь эта привычная формулировка показалась ему слегка неискренней.
— У нас слишком много священников, — заявил Хэнкок, наливая очередную порцию джина. — Таково мое мнение. Без обид, Фэйрфакс, но они слишком часто лезут в дела, которые их не касаются. Взять для примера хотя бы мою мануфактуру. Они едут из Эксетера проверить, не нарушил ли я тот или иной закон и не установил ли станки, которые запрещены. Ну и где в Библии хоть что-нибудь про это говорится? Занимайтесь делами духовными, а производство сукна оставьте мне.
— Значит, по-вашему, Церковь следует отделить от государства?
— Так будет лучше для обоих.
— Рано или поздно неизбежно окажется, что у Церкви есть моральные устои, но нет власти, а у государства есть власть, но нет моральных устоев. Именно это привело древних к краху.
— Значит, Церковь удерживает нас от краха, но, с другой стороны, ей выгодно поддерживать в нас это убеждение. А откуда нам знать, что они говорят правду, если изучение прошлого объявлено преступлением?
— Осторожнее, Джон, — предостерегла его леди Дарстон.
— Я просто выражаю свое частное мнение. Уверен, преподобный отец не станет жаловаться на меня епископу за ересь.
Фэйрфакс улыбнулся:
— Я сохраню в тайне ваши высказывания, капитан. Даже некоторые служители Церкви придерживаются подобных взглядов. Хорошо помню одного кандидата в священники, который говорил ровно то же самое.
— И что с ним стало?
Фэйрфакс помолчал.
— Честно говоря, не знаю в точности.
И это была чистая правда: он не знал. За день до того молодой человек обедал вместе со всеми остальными в трапезной дома капитула; назавтра его место за столом оказалось свободным, а вещи исчезли. Его исчезновение никто не обсуждал. Фэйрфакс и сам позабыл об этом эпизоде и вспомнил о нем лишь сейчас. Это случилось года три-четыре тому назад. Он не смог даже вспомнить, как звали молодого человека.
Разговор затих сам собой. Солнце садилось; начинало тянуть холодом. Хэнкок допил остатки джина. Леди Дарстон поднялась и закрыла дверь конюшни, потом подошла к буфету и, чиркнув спичкой, принялась зажигать свечи. Фэйрфакс вскинул глаза к окну в крыше. Скоро должно было стемнеть. Ему внезапно стало не по себе.
— Пожалуй, мне пора возвращаться в деревню.
— Как, уже? — В голосе леди Дарстон послышалось смятение. — Но мы еще не закончили ужинать. Нас ждет пудинг с запеченными яблоками.
— Перспектива заманчивая, но уже смеркается. Я должен соблюдать комендантский час, а не то миссис Бадд будет беспокоиться: не стряслось ли со мной чего-нибудь.
— Но идти далеко, а дорога для вас незнакомая.
— Уверен, я без труда найду ее. — Он сложил свою салфетку, положил ее на стол и поднялся. — Благодарю, ваша светлость, за великолепное угощение и прекрасную компанию.
Она обернулась к Хэнкоку:
— Джон, вы не подвезете преподобного отца? Вам ведь по дороге.
Хэнкок поджал губы, глядя на нее поверх своего стакана.
— Не вижу необходимости. Тут идти-то всего ничего. — Он посмотрел на Фэйрфакса. — Через парк, повернете направо, а потом, у подножия холма — налево. Стемнеет не раньше чем через час.
— Мне станет спокойнее, если я буду знать, что мистер Фэйрфакс благополучно добрался до приходского дома. Кто знает, какие лихие люди могут рыскать по дорогам под покровом темноты? Прошу вас, окажите мне услугу и отвезите его.
— Честное слово, леди Дарстон, это совершенно излишне, — сказал Фэйрфакс.
— Вспомните о том, что случилось с отцом Лэйси.
Хэнкок в раздражении грохнул стаканом по столу:
— Лэйси был стариком, который бродил по краю опасного обрыва. Фэйрфакс молод, и тут ему ничего не грозит. — Его тон неожиданно стал льстивым. — Честное слово, Сара, я еще не хочу уезжать. Мне надо обсудить с вами кое-что.
— Пожалуйста, Джон.
Хэнкок забарабанил пальцами по скатерти:
— Ладно, Фэйрфакс, я отвезу вас, если она настаивает. Но буду признателен, если вы на пару минут оставите меня наедине с ее светлостью перед тем, как мы уедем. Сделайте одолжение.
Он сунул руку во внутренний карман, вытащил оттуда сложенный лист бумаги, судя по виду, какой-то юридический документ, и положил его на стол.
Фэйрфакс беспомощно повернулся к леди Дарстон, не понимая, как выпутаться из неловкого положения. Та посмотрела на него с таким видом, будто он ее подвел, потом обреченно вздохнула:
— Вы не подождете в другой комнате, пока я выслушиваю капитана Хэнкока?
— Разумеется. Прошу прощения.
Он вышел во двор и закрыл за собой дверь. Интересно, что за дело срочно приспичило обсудить Хэнкоку? Служанки — Абигайль, Дженни и третья, более мужеподобная, судя по всему, Мэри, — сбились в кучку и о чем-то перешептывались. Мэри была в уличной одежде и чепце — видимо, откуда-то вернулась. Она держала на поводке здорового пса, который при виде Фэйрфакса зарычал и сделал попытку броситься на него, успокоившись, лишь когда служанка резко рванула поводок. Он кивнул троице и отправился в гостиную.
Свечи не горели, в комнате царил полумрак. Представители рода Дарстонов пристально смотрели на него с фамильных портретов неестественно большими и круглыми глазами. Фэйрфакс поразился тому, насколько современно они выглядели. Их можно было встретить где угодно в Англии, на любой улице и в любом доме, слыша, как они жалуются на слуг или на состояние дорог. Разве что наряды их были более щегольскими — нынешние оливковые военные мундиры не могли идти ни в какое сравнение с прежними, алыми, — но в остальном они принадлежали к миру, бесспорно схожему с его собственным. Казалось, что долгое восстановление после Апокалипсиса застопорилось в точке, которой цивилизация достигла за два столетия до катастрофы. Но почему? Неужели из-за того, что некоторые базовые модели поведения были присущи людям изначально — потребность выращивать еду, жить в поселениях, верить в Бога, рожать и растить детей, — а когда речь не шла об элементарных вещах, требовался огромный рывок, чтобы вернуться к тому миру, который описывал Моргенстерн? Или же такие попытки делались в прошлом, но потерпели неудачу или были пресечены, а он никогда об этом не слышал?
Он долго — наверное, с четверть часа, — стоял так в сгущающейся тьме и наконец был вынужден прервать свои размышления: Хэнкок нетерпеливо звал его. Выйдя наружу, Фэйрфакс увидел, что тот уже сидит в коляске, сгорбившись, уткнувшись локтями в колени, почти выпустив из рук поводья, и смотрит куда-то в пустоту. Леди Дарстон стояла на пороге столовой, кутаясь в шаль. Он ощутил повисшее между ними напряжение. Судя по всему, они уже распрощались. Ни одной из служанок поблизости видно не было. Фэйрфакс подошел к хозяйке и протянул руку:
— Еще раз благодарю вас, дорогая леди Дарстон, за впечатляющую экскурсию и великолепный ужин. Надеюсь, у нас с вами еще будет шанс попрощаться после службы в воскресенье.
— Возможно, мистер Фэйрфакс, но, должна признаться, я очень устала. — Лицо ее и в самом деле казалось бледным. Она сжала его руку своими ладонями, подалась вперед и вполголоса добавила: — Вы должны сообщить епископу все, что считаете нужным. Я была не права, когда пыталась отговорить вас. Если отца Лэйси убили, то его убийца находится на свободе, и я очень рада, что капитан проводит вас.
— Но это не я, а вы подвергаете себя риску в таком уединенном месте.
— Я вполне способна за себя постоять. Прошу вас об одном: не судите меня слишком строго. — Ее пальцы на мгновение сжали ладонь Фэйрфакса, потом она выпустила его руку и отступила назад. — Доброй ночи, джентльмены. Счастливой дороги.
Коляска покачнулась, когда Фэйрфакс взобрался на сиденье. Хэнкок отпустил тормоз, прищелкнул языком и тряхнул поводьями. Лошадь неохотно тронулась, и они, описывая широкую дугу, двинулись по вымощенному булыжником двору. Фэйрфакс вскинул руку в прощальном жесте, но леди Дарстон уже скрылась внутри.
Хэнкок молчал, а у Фэйрфакса не было желания заводить разговор. Так, в молчании, они доехали до озера и пересекли мост. В сумерках квакали лягушки. Фэйрфакс оглянулся на дом. В окружении деревьев тот казался темным пятном; остроконечные крыши, точно четыре пирамиды, высились на фоне лиловеющего неба. Потом он скрылся за кедрами.
— Черт бы побрал эту дорогу! — вполголоса выругался Хэнкок, который смотрел прямо перед собой, сосредоточенно объезжая рытвины. Но, несмотря на то что он умело правил коляской, полностью избежать их было невозможно. Несколько раз экипаж резко подскочил на ухабах, так, что Фэйрфакс чуть не вылетел из него. — Сколько раз я предлагал ей привести это безобразие в порядок, но она всегда отказывается!
Коляска прогромыхала между столбами ворот и покатила по узенькой дорожке по склону холма.