аких предисловий.
— Нам с вами, мои дорогие соотечественники и соотечественницы, повезло жить в Эпоху Воскресшего Христа, чье возвращение на Землю восемьсот лет назад было предречено Книгой Откровения. Но мы также живем в Эпоху Человека Падшего, чье изгнание из греховного Рая, который человечество создало в своем ослеплении, было заслуженной карой Господней за его гордыню.
— Аминь! — выкрикнула какая-то женщина.
— Воистину аминь, мадам, — отозвался Шедуэлл и тут же закашлялся. Кашель этот показался Фэйрфаксу очень нехорошим: он не раз слышал такой у смертного одра. Шедуэлл вытащил из-за обшлага платок и, отвернувшись от слушателей, подождал, пока кашель не перестал его душить. — Аминь! Как же, должно быть, их мир погряз в зле, если на его башни и шпили обрушилось столь сокрушительное наказание! Согласно древним источникам, в год, предшествовавший Армагеддону, население Англии составляло около шестидесяти миллионов человек. По данным переписи, которую наш милостивый король не так давно повелел провести, нас насчитывается приблизительно шесть миллионов. И это — спустя многие годы стабильности и гражданского согласия, на протяжении которых численность английского народа неуклонно росла. Насколько же сократилось наше население в эпоху которую мы именуем Темными Временами, — в столетие, когда голод, мор и война опустошали нашу землю и ни у кого не было ни желания, ни средств вести счет потерям? И это бедствие, непосредственной причины которого никто не знает, постигло не одну только Англию. В противном случае мы пережили бы и были бы спасены от катастрофы либо подчинены кем-нибудь из соседей. Нет, леди и джентльмены, совершенно очевидно, весь мир в одно и то же время поразила одна и та же напасть. Наше правительство совершенно справедливо следит за портами и бдительно проверяет каждого чужестранца, которому дозволяется ступить на нашу землю, а также накладывает строгие ограничения на тех немногочисленных наших сограждан, которые путешествуют в иные страны. Однако же, судя по тем сведениям, которые удается раздобыть, представляется, что народы Франции и Савойи, Баварии и Саксонии, Тосканы, Генуи и Руси, Африки, Китая и Японии, пятидесяти независимых американских государств, которые некогда были единой страной, — все нации в мире пострадали от одного и того же бедствия. Удар — что бы он собой ни представлял и какой бы вид ни принял — стал непреодолимым, мгновенным и всемирным. Таким образом, говоря о ереси Древнего мира, я не испытываю ни малейшего восхищения им, не говоря уже о желании вернуть его. — Он в упор взглянул на Фэйрфакса, единственного, кто был в священническом одеянии, и протянул к нему руку, так что Фэйрфакс вновь почувствовал на себе взгляды присутствующих. — Как учит Церковь, любая попытка воссоздать цивилизацию древних будет смертным грехом и оскорблением Всемогущего Господа, которая вновь справедливо навлечет на Землю Его гнев. — Он слегка поклонился, и его взгляд опять устремился в ту же самую точку. — Нет, я посвятил жизнь выяснению того, какие ошибки привели к гибели Древнего мира, с одной-единственной целью — сделать так, чтобы мы их не повторили. И за это достойное — я бы даже сказал, благородное — устремление я чудовищно пострадал. — Он прижал ладонь к груди. Голос его задрожал. — Мои враги, не гнушаясь ничем, очернили меня в глазах сильных мира сего, и мне пришлось претерпеть гонения и притеснения, какие выпадали на долю мало кому из жителей этого острова…
— Осторожнее! — прошипел Куик, однако сделал это так громко, что его услышали все.
Все это время он стоял рядом с помостом, имея возможность наблюдать за слушателями, которые уже начали ерзать, заскучав от высокопарных разглагольствований лектора.
Шедуэлл умолк и внимательно посмотрел на своего ассистента, потом сощурился на присутствующих сквозь крохотные очочки, будто припоминал, где находится.
— Так каким же… э-э… был источник их ереси? — нерешительно продолжил он.
— Может, ты уже наконец расскажешь нам? — крикнул мужчина за спиной у Фэйрфакса. — Мы именно за это и заплатили!
Кто-то засмеялся, другие принялись на них шикать.
— Да, сэр, именно это я и намерен сделать, хотя вы, без сомнения, скажете, что я описываю какое-то мифическое королевство. Благодаря рисункам, а также найденным к западу от Хаунслоу крупным кускам стекла и пластмассы, которые соответствуют этим рисункам, нам известно, что древние могли летать, хотя машины, которые они использовали, бесследно исчезли. Нам известно, что у них имелись металлические колесные экипажи, способные передвигаться с огромной скоростью сами собой, без лошадей — правда, их тоже съела ржавчина, не оставив почти ничего. Нам известно, что в Лондоне, который был их Вавилоном, имелись здания такой высоты, что они доставали до облаков…
— Брехня! — закричал кто-то.
— Нет, сэр, вовсе не брехня. Их существование подтверждается множеством свидетельств. Нам также известно, что почти у каждого из древних, включая детей, имелось приспособление, позволявшее им видеть и слышать друг друга, какое бы расстояние их ни разделяло, что эти приспособления умещались на ладони, что они давали мгновенный доступ ко всем знаниям, музыкальным произведениям, текстам и мнениям мира; и что со временем эти устройства заменили людям память, логическое мышление и даже нормальное общение — расслабляющее, наркотическое воздействие, которое, по утверждением некоторых, сводило их обладателей с ума до такой степени, что появление таких устройств стало началом конца развитой цивилизации.
Для многих это оказалось уже слишком. Послышались недоверчивые восклицания. Люди замахали в сторону лектора руками, словно отгоняя назойливую муху.
— Это правда, чистейшая правда, — невозмутимо произнес Шедуэлл и дождался, когда люди утихомирятся. — Позвольте привести два неопровержимых факта. Во-первых, мы знаем, что по сравнению с нами древние были расой гигантов. Скелеты людей, умерших восемьсот лет назад, свидетельствуют о том, что они были в среднем на фут выше нас. И во-вторых, мы знаем, что они жили намного дольше нас. Судя по надгробиям, продолжительность жизни в девяносто или даже сто лет не была чем-то из ряда вон выходящим, тогда как сейчас человек считается старым в пятьдесят. Все это факты, леди и джентльмены, факты, которые подтверждаются костями и камнями.
Публика снова затихла. Рост и продолжительность жизни — это было понятно каждому.
— Вопрос в том, как стали реальностью все эти чудеса: возможность разговаривать с любимыми, даже когда они находятся на расстоянии многих миль, и выполнять работу сотни человек одним нажатием рычага? Пусть эти люди были выше и здоровее нас, но они были смертны, как и мы. И мозг у них был такого же размера; сомневаюсь, что они были намного умнее нас. Они ели, пили, спали, размножались, мечтали. Но совершенно ясно, что они обладали неким секретом, который мы утратили. Видимо, в хаосе внезапного краха животворная искра их цивилизации угасла и больше никогда не вспыхнула. Сейчас я хотел бы продемонстрировать вам, что, по моему мнению, представляла собой эта животворная искра. Леди и джентльмены, могу я попросить тех, кто сидит рядом с окнами, помочь мне закрыть ставни?
Не успел он договорить, как снова закашлялся.
Прижатые друг к другу посреди скамьи, Фэйрфакс с Сарой Дарстон могли только сидеть и смотреть, как в зале постепенно становится темно. По мере того как захлопывались ставни и меркли яркие прямоугольники, один за другим, взволнованный гомон становился все громче. Собравшиеся словно отдалялись от повседневности и готовились отправиться в другой мир. Сара наклонилась к Фэйрфаксу и прошептала:
— Что он собрался делать?
— Понятия не имею.
— Судя по всему, вызывать духов умерших.
Фэйрфакс вполоборота повернулся на месте, но стало уже слишком темно, чтобы можно было различить чьи-нибудь лица.
— Интересно, что думает обо всем этом капитан Хэнкок. Наверное, это он нас преследовал.
— Разве то, что он думает, имеет какое-нибудь значение?
— Ровным счетом никакого.
И тем не менее Фэйрфаксу было не по себе. Ему казалось не вполне приличным находиться на людях вместе с будущей женой другого мужчины, а также, с учетом его сана, присутствовать на подобном мероприятии, которое, несмотря на клятвенные заверения Шедуэлла в собственном благочестии, балансировало на грани ереси.
Теперь на помосте рядом с бессменным председателем Общества антикваров стоял Куик. Темноту рассеивал лишь свет фонарей, отбрасывавших на стены дрожащие тени. С улицы не проникали ни свет, ни шум. Шедуэлл и Куик вдвоем сняли со стола покрывало. Под ним обнаружилась любопытная коллекция непонятных предметов: пузатая стеклянная банка, похожая на насос штуковина с небольшим маховиком, два цилиндра, соединенные заводной рукояткой, тонкая стеклянная трубка, разнообразные банки и коробки, а еще белая марионетка-скелет из бумаги, которую Куик поднял и подвесил к латунной подставке. Шедуэлл расстегнул свой пиджак и отдал его секретарю.
— В мире, — начал он, — существует природная сила, которую древние научились обуздывать. Ее можно вызвать с помощью этого несложного аппарата. Приспособления, которые вы видите здесь, были изготовлены в соответствии с правилами, изложенными в принадлежащей мне книге более чем тысячелетней давности. — Он открыл коробку. — Сначала я помещу этот кусок янтаря вот сюда, в банку.
Он поднял то и другое вверх и продемонстрировал публике сначала правую сторону, затем левую.
В полумраке трудно было различить, что именно он делает, и это усиливало предвкушение чего-то загадочного. Люди повставали с мест, чтобы лучше видеть, но те, кто сидел за ними, немедленно зашикали. Насколько понимал Фэйрфакс, Шедуэлл, похоже, присоединил насос к горлышку стеклянной банки. Запыхтели и заскрипели кожаные мехи. Маховик загудел и пришел в движение. Шедуэлл встал позади стеклянной банки, расстегнул манжеты, закатал рукава и эффектным жестом приложил ладони к сосуду. Внутри банки немедленно возникло странное голубое свечение, холодное и призрачное, не похожее ни на что, виденное Фэйрфаксом: мягкое, как лунный свет, но достаточно яркое, чтобы в полумраке озарить лицо Шедуэлла. Леди Дарстон стиснула локоть своего спутника. Изумленные зрители ахнули в один голос.