— Да, я прекрасно помню Тома Хоува, — кивнул Куик.
— Надо полагать, остальные не слышали о труде Хоува «Corpus Inscriptionum Angliarum»?
Ответом ему были непонимающие взгляды.
— Этого я и боялся, Оливер. Мы очутились среди варваров! — Шедуэлл позволил себе улыбнуться, после чего его лицо вновь посерьезнело. — Как я поставил себе задачу составить полную перепись всех дошедших до нас бетонных памятников прошлого, так мистер Хоув посвятил свою жизнь расшифровке всех надписей, сделанных в процессе Исхода, — титанический труд, который на момент его смерти, увы, остался незавершенным. Он обходил церкви, иной раз посещая по десятку в день, копировал все душераздирающие сообщения, выбитые на стенах, и составил внушительный каталог, содержащий свыше пятидесяти тысяч имен. Алфавитный указатель к этому масштабному труду позволяет в исключительных случаях проследить судьбу человека или семьи до того момента, когда они исчезли. Впервые их жизни на краткий миг выступили из темноты. Имя Моргенстерна упомянуто дважды. Во-первых, на стене церкви Святых Петра и Павла в Тракстоне, в графстве Гэмпшир. Сообщение от его племянницы, датированное неделей спустя после начала Исхода: «Ищу моего дядю, Питера Моргенстерна. Буду здесь ежедневно в полдень». Что-то в этом духе — точно уже не помню. А вы, Олли? — (Куик покачал головой.) — Ну, значит, это все. Во-вторых, дальше к северу, в деревушке Пьюси, в нефе церкви Иоанна Крестителя. Имя писавшего разобрать не удалось, зато фамилия Моргенстерна видна довольно отчетливо. Почерк отличается от почерка его племянницы, так что его искал кто-то другой. Текст примерно такой же, и дата тоже.
Хэнкок, жадно слушавший, был явно разочарован:
— Не слишком-то много это нам дает, мистер Шедуэлл.
— Напротив, капитан, антиквару это говорит о многом. Тракстон и Пьюси расположены к западу от Лондона. Значит, те, кто его искал, полагали, что он направился в нашу сторону. Если помните, его письмо нашли на теле человека, которому, по всей вероятности, оно было адресовано, — профессора Чендлера из Кембриджа. Того похоронили неподалеку от Уинчестера — опять-таки, к западу от Лондона. Все скелеты, обнаруженные в месте захоронения Чендлера, имели признаки насильственной смерти. При них не было найдено ничего сколько-нибудь ценного. Судя по всему, они направлялись на встречу с Моргенстерном, когда их подстерегли, ограбили и убили. Прошу прощения.
Голос Шедуэлла начал садиться. Он закашлялся. Куик поднялся из-за стола, чтобы помочь, но Шедуэлл замахал на него руками. Когда кашель перестал душить его, он продолжил:
— Мы полагаем — разумеется, не без оснований, — что Моргенстерн заранее приготовил убежище рядом с Чертовым Креслом. Возможно, он находился там, когда разразился Апокалипсис. Или, что более вероятно, направился туда из Лондона, как только понял: то, что он давно предсказывал, начинает сбываться. По сравнению со всеми остальными у него должен был быть день форы. Уж он-то лучше всех понимал, что совсем скоро воцарятся беззаконие и хаос. Мне представляется невозможным, чтобы он не попытался спасти своих ближайших родственников. Это свойственно человеческой природе. Они наверняка сопровождали его, как и родные всех тех, кто помогал ему строить ковчег.
— «В сей самый день вошел в ковчег Ной, и Сим, Хам и Иафет, сыновья Ноевы, и жена Ноева, и три жены сынов его с ними»[18], — процитировал Фэйрфакс.
— Да, — согласился Шедуэлл, — но, как гласит Священное Писание, никого больше они с собой не взяли.
— И правда, — вынужден был признать Фэйрфакс.
Эта мысль никогда не приходила ему в голову.
— Именно поэтому рассказ о ковчеге всегда казался мне самым жестоким во всей Библии, ведь у Ноя наверняка было множество других родственников, которых он хотел бы спасти, и у жен его сыновей тоже — они-то потеряли вообще всех. Но спасти можно было лишь немногих. Племянница Моргенстерна, искавшая своего дядю в Тракстоне, безымянный путник в Пьюси… Вы спрашивали, какие выводы мы можем сделать из этих фактов, капитан Хэнкок? По моему мнению, это были родственники, которых Моргенстерн вынужденно оставил тонуть в бурных водах.
Глава 19Два сна в Эддикотт-Милл-Хаусе
Шедуэлл умолк и, отвернувшись от стола, вновь устремил взгляд в огонь. За спиной у него Куик знаками стал объяснять Хэнкоку, что старику пора в постель. Тот кивнул:
— Час уже поздний. Впереди длинный день.
— Вы хотите, чтобы мы завтра вернулись на холм? — спросил Фэйрфакс.
— Да, хочу. А как иначе? В понедельник мистер Шедуэлл должен предстать перед судом. Мы не можем позволить себе потерять целый день.
— Но послезавтра Шаббат. Я должен произнести проповедь в Эддикотте. Мне нужно подготовиться.
— Нужно — значит готовьтесь. Но по мне, все это глупейшая трата времени.
— А нельзя ли обсудить это завтра с утра, джентльмены? — спросила Сара. — Я лично уже с ног падаю.
Она отложила в сторону салфетку и поднялась. Хэнкок, Фэйрфакс и Куик поспешили встать.
Фэйрфакс был рад, что ужин закончился. Он был по горло сыт теориями и откровениями Шедуэлла. Ему нужно было время, чтобы в одиночестве переварить услышанное и привести в порядок мысли перед воскресной проповедью.
— Могу я попросить у вас бумаги и чернил, капитан Хэнкок? Мне нужно начать работать над текстом проповеди — пусть даже, по-вашему, это пустая трата времени.
— Разумеется. Не обращайте внимания на мои глупые шутки. Я велю служанке принести их вам в комнату.
Куик помог Шедуэллу подняться на ноги. Хэнкок отдал какое-то распоряжение слугам, которые ждали у двери, потом взял со стола свечу и повел гостей в коридор, а оттуда по лестнице — на второй этаж, слуги же тем временем принялись убирать со стола.
Дом Хэнкока был куда больше приходского — построенный, как с гордостью сообщил капитан, по его собственному проекту. Он обратил внимание гостей на высоту потолков и в особенности дубовых панелей, которыми были обшиты стены:
— Высокая обшивка всегда говорит о добротности отделки, а высота этих панелей — пол-ярда.
Вдоль одной стороны широкого коридора тянулись крепкие дубовые двери. Хэнкок принялся по очереди открывать их. Первую комнату он отвел Шедуэллу с Куиком:
— Надеюсь, вы не против ночевки в одной комнате. Кровать широкая, два человека на ней прекрасно уместятся. Свечи зажжены, постель прогрета.
Следующая предназначалась Фэйрфаксу.
— Прекрасная комната. Надеюсь, когда-нибудь в ней будет детская. — Он отважился подмигнуть Саре. — Сладких снов, преподобный отец.
— Доброй ночи, капитан Хэнкок. Леди Дарстон. — Впервые за все время Фэйрфакс коснулся губами ее руки.
— Доброй ночи, Кристофер.
Он задержался в коридоре ровно настолько, чтобы увидеть, как Хэнкок распахивает перед Сарой последнюю дверь.
— А эта спальня достойна королевы! — И они вдвоем скрываются внутри.
Фэйрфакс переступил порог своей спальни и остановился, прислушиваясь к их приглушенным голосам за стеной. И тут же выругал себя за попытку подслушать. Что толку мучить себя, слушая их нежничанье? Но он ничего не мог с собой поделать. По крайней мере, разговаривали они недолго. До него долетели лишь несколько прощальных слов, когда Хэнкок уже выходил в коридор.
— Что ж, тогда доброй ночи.
Уходить капитану явно не хотелось, язык у него слегка заплетался от выпитого джина.
— Доброй ночи, Джон.
Дверь захлопнулась, и после небольшой паузы тяжелые шаги Хэнкока удалились по коридору вглубь дома.
Фэйрфакс закрыл свою дверь и оглядел комнату: беленые стены, при свечах казавшиеся желтоватыми, половицы, расчерченные зыбкими тенями. На столике у закрытого ставнями окна дрожал огонек свечи. На комоде рядом с кроватью стояли кувшин с водой и кубок. Сама кровать была огромной. Из-под покрывала торчала длинная медная ручка грелки. Фэйрфакс откинул одеяла, убрал грелку и положил ее на пол рядом с ночным горшком, потом провел рукой по теплой льняной простыне. Марта Хэнкок определенно правила домом умело и расторопно, так что ее недовольство перспективой появления новой хозяйки было вполне объяснимо. Он осторожно прилег, следя за тем, чтобы не испачкать башмаками чистое белье, и блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь теплом.
Негромкий стук в дверь заставил его вскочить на ноги. В коридоре стояла служанка. Она протянула ему бумагу, перо и чернила и, сделав книксен, поспешила прочь. После того как звук ее шагов по лестнице умолк, в доме воцарилась тишина. Фэйрфакс снова закрыл дверь.
Слишком взбудораженный, чтобы спать, он уселся за письменный стол и придвинул к себе чистый лист бумаги. Теперь, когда дошло до дела, он уже пожалел, что предложил провести службу. Голова у него была занята совершенно иным. Он обмакнул перо в чернильницу и вывел в начале страницы: «Проповедь. Эддикотт-Сент-Джордж. Воскресенье, 14 апреля 1468 года». Однако на этом дело застопорилось — мешали воспоминания о костях и разверстой земле. Обычно, покопавшись в памяти, он извлекал оттуда целые главы из Библии, которые мог с легкостью прочитать наизусть. Теперь же слова Священного Писания словно ускользали от него, случайные, лишенные смысла.
Прошел целый час, а ему не удавалось выдавить из себя ни малейшей идеи. Казалось, Господь заглянул к нему в душу, увидел, во что превратилась его вера, и решил наказать его. При мысли об этом Фэйрфакса накрыло легким приступом паники. Стало трудно дышать. Он подошел к окну, распахнул ставни и дернул вверх оконную створку.
От внезапного порыва сквозняка пламя свечи согнулось чуть ли не пополам. По комнате заметались тени. Где-то неподалеку слышался шум реки, сливавшийся с шелестом дождевых капель, которые ветер швырял в раскидистые кроны деревьев, и Фэйрфаксу во всех красках представилось, каково было восемьсот лет назад людям оказаться на развалинах своей прежней благополучной жизни в такую ночь, почти без еды, не считая раздобытой по пути, без крова, без возможности согреться, если им не попадалось ничего, что можно было сжечь, в постоянном страхе перед хищниками, рыщущими в темноте и готовыми напасть. Видение было настолько ярким, что в попытке отгородиться от него Фэйрфакс рванул створку окна вниз, захлопнул ставни и упал на колени рядом с кроватью. Но голос, который прозвучал у него в мозгу, принадлежал не Господу, а Шедуэллу: «Не могу сказать наверняка, что привело к крушению их мира, но могу с полной уверенностью утверждать, что ответ лежит в области науки и природы, а не в появлении зверя с числом шестьсот шестьдесят шесть…»