Внезапно у него вырвался громкий крик, и он замолотил кулаками по массивной деревянной кровати. Потом поднялся и, схватив со стола бумагу, изорвал ее в клочья. Если епископ Поул в это не верит, почему он должен верить? Надо сочинить совершенно другую проповедь. Проповедь, из которой люди узнают правду. Фэйрфакс принялся расхаживать по комнате туда-сюда, подбирая слова. Он расскажет им, что не было ни зверя, который говорил как дракон, ни вавилонской блудницы, ни Озера Огненного, ни дождя из крови; что они не живут в Эпоху Воскресшего Христа, что время никогда не останавливалось и не начиналось заново. Он должен сказать, что они живут на развалинах древней цивилизации, рухнувшей не по воле Бога, а по причинам, которые, возможно, удастся раскрыть, и что попытки доискаться этих причин — не ересь, а скорее долг пытливого ума.
Фэйрфакс продолжал метаться туда-сюда и находился на середине комнаты, стоя лицом к столу и спиной к двери, когда послышался какой-то звук. Он замер и обернулся. Звук повторился: это был негромкий стук. Немного поколебавшись, он вернулся к двери и приоткрыл ее. На пороге стояла Сара в белой хлопковой ночной сорочке, судя по всему, позаимствованной у Марты, которая доходила до щиколоток босых ног. Свою черную амазонку она накинула на плечи. Рыжие волосы были распущены. В одной руке она держала свечу, а другой прикрывала пламя. В широко раскрытых глазах плескалась тревога.
— У вас все в порядке? — прошептала она.
— Да, — прошептал он в ответ. — Простите, пожалуйста.
— Вы там один? — Она нахмурилась и заглянула поверх его плеча в комнату.
— Разумеется. — В доказательство он распахнул дверь настежь. — Кто еще тут может быть?
— Мне показалось, что вы с кем-то ссоритесь — постоянно что-то бормотали, а потом я услышала удары!
— Я просто пытался сочинить проповедь. Простите, если разбудил вас.
— Вам не за что извиняться. У меня в голове крутится столько мыслей, что я не могу уснуть.
— У меня тоже. — Он бросил взгляд по коридору в направлении спальни Хэнкока. — Мы разбудим капитана, если станем говорить здесь. Заходите, если хотите.
— Вы не против? Я была бы рада компании.
Фэйрфакс отступил в сторону, давая ей пройти. Сара проскользнула мимо него в комнату. Он закрыл дверь. Она поставила свечу на комод, сбросила амазонку, повесила ее на балясину в ногах кровати и забралась под одеяло.
— Не обращайте на меня внимания. Сочиняйте свою проповедь.
Он уселся за стол, спиной к ней. Но если раньше слова не шли на ум, то теперь все стало намного хуже. Фэйрфакс в отчаянии уставился на пустой лист бумаги. Он не мог думать ни о чем, кроме Сары Дарстон, чуть слышно дышавшей позади него. Некоторое время спустя он услышал, как она шевельнулась под одеялом.
— О чем вы думаете, Кристофер? — спросила она негромко.
— Я не в состоянии думать, ваша светлость. В этом-то и беда. У меня в голове все перемешалось. — Он отважился взглянуть на нее. Она лежала на боку, подперев голову правой рукой, и смотрела на него. — Я не понимаю, что делаю.
— Вы о проповеди?
— О проповеди и обо всем вообще — об этой долине, о моих обязанностях священника, об этой комнате, где я нахожусь вместе с вами.
Внезапно она протянула руку и откинула одеяло:
— Не хотите лечь рядом со мной?
Ему даже в голову не пришло отказать. Он молча наклонился, развязал шнурки и принялся стягивать башмаки. Впоследствии он сам изумлялся той легкости, с которой сделал это, тому, как естественно и непринужденно дался ему последний и самый серьезный из всех шагов, уводивших его от прежней жизни. Она подвинулась, давая ему место. Он присел на край кровати, потом закинул на нее ноги. Сара засмеялась и, потянув за рукав его сутаны, прошептала:
— Вы всегда укладываетесь в постель в полном облачении?
Он снова поднялся и под ее взглядом снял сутану, а следом — скромничать казалось бессмысленным, хотя он никогда прежде не раздевался перед женщиной, — и нижнее белье. Полностью обнаженный, он скользнул под одеяло и повернулся набок, лицом к ней.
Он обхватил ее руками. Погладил по лицу и поцеловал в губы. Провел пальцами по телу. Его поразило, какой она оказалась на ощупь — удивительно, что плоть способна быть такой мягкой и одновременно упругой. Она отстранила его и села. Он испугался: что-то не так? Но она лишь слегка приподняла бедра, освободив подол длинной сорочки, собрала ее на талии и стащила через голову. Он не мог отвести глаз от ее гибкого тела, представшего его взгляду при свечах во всей своей первозданной красоте. Она тряхнула волосами, скомкала сорочку, забросила ее в дальний конец комнаты, снова улеглась и протянула к нему руки.
Первый сон они провели, сплетясь в единое целое. В блаженном тепле ее объятий ему ничего не снилось: ни поиски двери в мир яви, ни даже кости в неглубоких могилах. Все было черно.
Потом вдруг:
— Кристофер!
Настойчивый, пронзительный шепот.
Все еще полусонный, он уткнулся носом в ее плечо.
— Кристофер! — прошептала она снова и потрясла его. — Послушай!
— Что такое, любовь моя?
— Кто-то стоит под дверью!
Тут-то остатки сна сняло с него как рукой. Он подскочил в постели.
— Фэйрфакс! — послышался из коридора голос Хэнкока. — Вы спите?
— Не отвечай! — выдохнула она еле слышно, но стиснула его ладонь с такой силой, что пальцам стало больно.
— Фэйрфакс!
В дверь снова громко застучали, чтобы не сказать забарабанили.
Оба они были чудовищно беззащитны в своей наготе. Хэнкок свернет нам шеи, как цыплятам, подумал Фэйрфакс и принялся озираться по сторонам в поисках какого-нибудь предмета, чтобы защититься, но все было слишком хлипким.
— Черт бы тебя побрал! — выругался вполголоса Хэнкок.
Он еще несколько раз раздраженно пнул дверь носком тяжелого сапога, а потом с топотом удалился в сторону лестницы.
— Вряд ли он заподозрил, что я здесь, иначе ворвался бы без раздумий. Мне нужно вернуться к себе в комнату, пока он не пришел снова.
— Погоди. — Он вскинул палец и прислушался. — Ты слышала, как он спускался по лестнице?
— Нет.
Он представил капитана, коварно притаившегося в конце коридора, чтобы посмотреть, не покажется ли кто-нибудь.
— Оставайся здесь.
Он отбросил одеяло и принялся одеваться. Руки его тряслись.
— Ты куда?
— Пойду посмотрю, чего ему надо, где бы он ни был.
Фэйрфакс присел на край кровати и стал натягивать башмаки. Сара прижалась к нему сзади и, стоя на коленях, обняла за плечи.
— Не ходи.
— Я отвлеку его, тогда ты сможешь уйти.
— Будь осторожен, Кристофер. Если он нас заподозрит, то может убить. И он гордится своей способностью видеть людей насквозь.
— Со мной этот номер не пройдет. — Он повернул голову и поцеловал ее в плечо. — Моя собственная душа сейчас — потемки даже для меня самого.
Он взял с комода свечу.
На пороге он обернулся. В полумраке разглядеть выражение ее лица было невозможно. Но ему не обязательно было ее видеть. Его кожа, руки, волосы пропитались ее запахом. Он до сих пор ощущал вкус ее губ на своих губах. Я вошел в эту комнату одним человеком, подумалось ему, а выхожу совершенно другим. Он кивнул ей с уверенностью, которой не испытывал, вышел в коридор и тихонько прикрыл за собой дверь.
Там он огляделся по сторонам. Хэнкока нигде не было видно. Фэйрфакс подошел к лестнице и двинулся вниз, вытянув перед собой руку со свечой и ощупывая другой рукой перила. Снизу послышался странный звук, будто по камню поскребли чем-то металлическим. Он вышел в холл. В комнате, где они ужинали, перед камином стояла на четвереньках служанка — такая тщедушная, что казалась совсем ребенком, — с совком для золы и ведром. Услышав его шаги, она поспешно вскочила на ноги.
— Какой странный час ты выбрала для работы! — сказал он.
— Хозяйка любит, чтобы перед вторым сном все камины были потушены и хорошенько вычищены.
— А где твой хозяин?
— Вышел, сэр.
— Куда?
— Скорее всего, в ткацкий цех. Он частенько наведывается туда по ночам.
— Ты не могла бы дать мне лампу?
Служанка принесла ему фонарь и довела до входной двери. Фэйрфакс вышел во двор. Дождь прекратился, но по-прежнему дул сильный ветер. Он разметал плотные облака в клочья, окаймленные по краям голубоватым лунным серебром, и гнал их по небу: света доходило ровно столько, чтобы различить смутные очертания большого здания, которое, судя по всему, и было ткацким цехом. Фэйрфакс двинулся к нему, но на полпути остановился и оглянулся на дом. Окна второго этажа были закрыты ставнями. Нигде не было ни огонька. Фэйрфакс понадеялся, что Сара уже вернулась в свою постель.
Он зашагал дальше. Дверь была приоткрыта. Он поднял фонарь повыше и проскользнул внутрь. Огромный зал по размерам напоминал неф собора, но вместо скамей тут стояли рядами ткацкие станки, сотни станков, озаренных бледным светом луны, что просачивался сквозь наклонную стеклянную крышу. Под крышей виднелась замысловатая система валов и шкивов, соединенных с машинами кожаными ремнями. Пол представлял собой утоптанную влажную землю. В воздухе пахло сыростью и хлопковым волокном. Слышалось журчание стремительно бегущей реки.
— Капитан Хэнкок! — позвал Фэйрфакс и повел лампой из стороны в сторону, пытаясь найти хозяина.
Убедившись, что его нет, он вышел на улицу. На противоположной стороне двора, перпендикулярно зданию ткацкого цеха, тянулась череда построек, судя по всему, складов. Фэйрфакс направился туда, стараясь не оступиться на неровной брусчатке. Теперь, придя в себя, он был поражен масштабом мануфактуры. Ничего подобного он не видел. Заметив какое-то слабое движение, он снова позвал:
— Капитан Хэнкок!
От одного из зданий с громким лаем отделилась борзая и со всех ног помчалась к нему. Ей недоставало массивности, но она возмещала этот недостаток за счет угрожающего облика: оскаленная худая морда, прижатые уши и вытаращенные глаза. Фэйрфакс отступил назад, к стене цеха, и замер, глядя на собаку, отрезавшую все пути к отступлению.