ль бассейна говорил мне, что он чуть не плакал, кусая губы, руки его дрожали. Ладно, Сим, пошли еще потанцуем. Сименс с радостью отдался неторопливому ритму. Барбара тихо зашептала: — Понимаешь, Сим, Хенк, как и все, кто делает бизнес, был, конечно, жесток. Это необходимость и суть их жизни. Но, очевидно, возраст или еще что-то все-таки надломили его, хотя очень немного… или… Хук-младший… похож на него. Иногда, закрывая глаза и слушая Хука, я узнавала голос Хенка, ведь я больше его слышала, чем видела. Что ни говори, а я была деловая секретарша. Да ладно, Сим, наш мир не прощает слабостей, может, и он не простил и Хенка! А с тобой хорошо, Сим, спасибо тебе за вечер… Сим, прижимая к себе Барбару, брел в медленном ритме музыки, лавируя на тесной эстраде. Барбара притихла в его сильных руках, потом вздохнула и положила голову на его плечо. Сим уткнулся в черные волосы Барбары и чуть крепче привлек к себе. Она не возражала. Музыка смолкла, а они стояли на эстраде и не отпускали друг друга, закрыв глаза и не желая видеть ничего вокруг. Аплодисменты, которыми их наградила часть посетителей ресторана, вернули их в мир настоящего. Ни слова не говоря, они прошли мимо столика, Сим сунул деньги под тарелку, чтоб не сдуло ветерком, и они, взявшись по-детски за руки, вышли из ресторана…
Утром Сименс бодро потянулся, раскрыл глаза и увидел в открытую дверь спальни стол, над которым вился пар. Запах кофе плыл по всей квартире. Барбара накрывала на стол, ласково улыбаясь. Сименс прыгнул ей навстречу, поднял на руки, закружил, опустил на пол и исчез в ванной. Когда он вышел умывшись, Барбара так и стояла, прислонясь к стене и закрыв глаза. Сименс взял ее за руку, поцеловал в ладонь и посадил за стол, заняв место рядом. — Прислуги не держу, не жадная, просто не люблю лишних людей в доме, пояснила Барбара. — И время убиваешь быстрее, когда все делаешь сама. А у одинокой женщины тоскливого времени очень много, и его надо чем-то занять. Это трудно, особенно вечером. — А я как же, лишний или нет? — Сим, не задавай глупых вопросов, пей кофе и ешь, кто знает, покормят тебя сегодня еще или нет. — Это правда. Ели не торопясь, будто боялись, что конец завтрака их разлучит. — Сим, ты вчера ничего не успел выяснить, так что ты спрашивай сейчас, а то у нас мало времени. Я должна быть сегодня на службе, теперь я работаю в отделе координации. Прости, Сим, мне было с тобой так хорошо, что я не могла много говорить о делах, а тем более о Хенке. У меня нет от тебя секретов: он хорошо ко мне относился. Сим, надо было жить. И он давал мне жить. «И еще китаец Кун», — подумал Сименс, но промолчал. Барбара ему действительно очень понравилась. — Слушай, а те видеозаписи, сделанные в кабинете Хенка, где они? — Ты и об этом знаешь, нетрудно догадаться от кого. Но это теперь не имеет никакого значения. Все пленки у Хука в сейфе, и до них теперь не добраться. — Жаль!.. А с кем мне еще поговорить? — Попробуй с семьей Хуков-Хенков, с Лиззи, может, они что-нибудь скажут. Но имей в виду, Сим, то, что у них сейчас, их это очень и очень устраивает, они живут душа в душу, не говоря уже об объединении капитала, это просто находка, и все вокруг исходят слюной от умиления и страха. Да! Еще Хук-младший — большой талант, хотя и молод, хитер и умен. И вот что… Тебе, конечно, Генриетта рассказывала о домашнем кабинете Хенка. Надо бы туда попасть. Прикинься репортером, или мы с Генриетой что-нибудь придумаем. Однажды Хенк обронил интересную фразу, когда я возилась с заменой кассеты в видеомагнитофоне его кабинета: «Дома я делаю это немного быстрее, Барбара, хотя добраться труднее». Думаю, что в его домашнем кабинете, стоит такая же штука, только, по-видимому, хорошо скрытая. Во всяком случае, Генриетта мне говорила, что всех, кто бывает у Хенка дома, она знает в лицо. А ведь она далеко не всегда бывала у него дома. По-моему, всех, кто к нему приходил, и все переговоры он записывал и на работе и дома. Потом он в конторе сидел, смотрел видеозаписи и слушал собеседника, анализировал разговор, поведение, его реакцию на свои вопросы. Он сам был как вычислительная машина. Иногда на полях деловых бумаг я находила такие пометки: «В доме говорил не так, и глаза были другие», или «Эти данные и данные дома расходятся», или коротко: «Врет, сравни с домашними записями». Сим, мне все равно уже никогда не сидеть в приемной Хука-младшего, хотя он туда еще и не перебрался, я человек практичный и мне нужны деньги. Скажи, тебе все надо знать о кабинете Хенка? — Барбара, я тоже понимаю разницу в чувствах и работе. Ты честно заработала свои сто долларов. Работа должна быть оплачена, твоя информация стоит этих денег. Они еще вчера вечером лежали на твоем рабочем столе под письменным прибором. Если его поднять, то легко поместится и другая бумажка. — Ты просто удивительно смышленый, Сим, и мне хотелось бы с тобой еще увидеться. Так вот, за два месяца до печальных событий в кабинете Хенка монтировали еще один компьютер. Он в правой стенке кабинета. Мы, секретарши, часто записываем телефонные разговоры на магнитофон, так как, если хозяина нет, а информацию надо принять, то другого выхода просто нет. Кстати, это выгодно, потому что записывать под диктовку другой секретарши — дело длительное, звонки идут со всех сторон. Часто просто включаешь на запись, когда звенит телефонный звонок и записываешь всю свою беседу, чтобы потом не упустить что-либо. Так вот, как-то после звонка из Осло, Хенк, прослушав такую пленку, вдруг улыбнулся и сказал: — Барбара, пусть это будет правилом, записывай все разговоры, а из пленок, с учетом абонентов, сделай фототеку, но чтоб ее никто не видел и о ней не знал. Я сделала, как он сказал. Так у нас появились голоса всех, кто ему когда-либо звонил, и их секретарш. Были записаны голоса и анонимных абонентов, такое тоже случалось, притом не так уж редко. Я долго думала, зачем ему это было надо, а потом все-таки поняла — он хотел иметь возможность по записи определить, кто же ему звонил, хотя абонент и не назвал себя. Но ведь голос можно изменить, можно говорить в банку, через тряпку, зажать нос и поди узнай, кто с тобой разговаривает. И это учел Хенк. Как ни хитри, а компьютер разбирается. В нем голоса всех, кто когда-то звонил, и он сам сравнивает их с голосом говорящего. Понимаешь? Он легко, в одно мгновение, определяет, кто звонил, как бы тот ни менял голос. Лишь бы его «голосовой паспорт» был в фонотеке. Что-то обязательно остается в любом случае, присущее именно этому человеку, его голосу. Ну, как отпечатки пальцев, что ли. Наладчики как-то произносили сложное слово. Спектр, что ли. Вот так, Сим! Но это были лишь идеи, при Хенке эту систему только отлаживали, отладили уже без него, но при мне. Я однажды проверила ее. Взяла пленку со своим голосом и поставила — машина тут же напечатала: «Барбара Брайон, секретарь мистера Хенка». Я положила сливу за щеку и опять наговорила на пленку. Результат тот же. Мне стало страшно, больше я не пробовала, по своей воле не пробовала. — Спасибо, Барбара, это очень интересно. — Все, Сим, пока. Дверь сам захлопнешь… Позвонишь мне, да? Ты меня просто покорил! Барбара вспорхнула и исчезла в дверях, послав ему воздушный поцелуй. Сим вынул детектор из. кармана пиджака. Красная лампочка горела — в доме Барбары был регистратор. «Хорошо еще, только голос», — подумал Сименс. Он посидел еще, налил кофе и сделал пометки в записной книжке, поставив напротив имени Барбары: «100+20» — информация, «80» — ужин, графа гостиница осталась не заполненной. «Нет, двадцатку мало за информацию о дешифраторе голоса. Пожалуй, полсотни она стоит», — решил Сименс. Исправить цифру в записной книжке он тоже не забыл. «И у Генриетты все пишется. Богатая информация была у Хенка: и на работе, и у подруг. Обо всем знал, ну и лиса.» Подумав, Сим решил все-таки пошарить вокруг, прежде чем выходить на семью Хука. Он набрал телефон бара южного шоссе. Довольно грубый голос сообщил, что сегодня они работают с одиннадцати. — А как можно поговорить с Джо? Трубка довольно долго молчала, потом послышался звук, похожий на свист вбираемого мехами воздуха на кузне, и наконец послышался рык: — Ты, черная образина, может, тебе еще и позвать его из помойной ямы, он у меня мусорщик, а не метрдотель, черт тебя побери, с его рожей… — Достаточно, — в свою очередь рявкнул Сименс и повесил трубку. Приложив к сотне пятьдесят долларов и придавив бумажку пресс-папье, Сименс вышел и, как просила Барбара, захлопнул за собой дверь. Постоял минуту, улыбнулся, нарисовал фломастером на двери профиль Барбары и след от поцелуя на ее щеке. Улица встретила Сименса ярким солнцем и плотным потоком машин. На поднятую руку к обочине ринулись сразу три машины. Сименс сёл в самую проворную. Шофер-негр, сверкнув зубами, спросил адрес. — Бар на южном шоссе, — ответил Сименс. Глаза негра выражали крайнее удивление. — Что-то не так? — нарочито строго поинтересовался Сименс. — О нет, сэр, что вы, заказ есть заказ, просто туда из города никто не ездит, это ведь проезжая забегаловка, а здесь, в центре, много приличных ресторанов… ну, заказ есть заказ! — Негр умолк, машина направилась на окраину города. Сименс решил испытать удачу. «Джо работал шофером, этот тоже негр-шофер, городок небольшой, может, что и узнаю, надо попробовать,» — решил он. — Нет, я еду туда не для того, чтобы позавтракать, отнюдь нет, мне надо повидаться со стариной Джо, он ведь там работает? — Со стариной Джо, вы сказали, сэр? Я его хорошо знаю, он возил добрейшую из богатых белых девушек — мисс Лиззи Хенк. Это был самый честный парень на земле — наш старина Джо. С ним что-то случилось, его уволили, и он теперь работает мусорщиком в том баре, куда мы едем, он все время молчит и почему-то всех боится. И много стал пить, сэр. От этого у него сделался скверный характер. Это уже не тот Джо. Такси подкатило к бару. Бар был неказист, но стоял на бойком месте. Машины то и дело останавливались около него, и двери вертелись, впуская и выпуская в основном водителей грузовиков. Сименс огляделся вокруг. Метрах в ста от бара была мусорка, а около нее стояло что-то отдаленно напоминающее лачугу, сбитую из ящиков. Сименс вошел в бар и присел на высокий стул. — Банку пива, пожалуйста, — обратился он к человеку за стойкой. — Сию минуту, сэр, вот ваше пиво. Креветки, соленые галеты? — Нет, спасибо. Слушай, приятель, у вас нет какой-нибудь работы? — Для вас, сэр? — удивленно вскинул брови бармен. Сименс понял свою оплошность. — Нет, конечно, нет, для одного парня, он помог мне с ремонтом машины на дороге, сейчас без работы, жаль мне его, парень с головой и с золотыми руками. — Сердобольный вы, сэр. Но ничем помочь не могу. Было местечко, грязная работенка мусорщика, но оно уже занято трудолюбивым негром. Странный негр, скажу я вам, все время в чем-то раскаивается. Я поначалу думал, что он натворил что-либо, кому хочется неприятностей с полицией, но потом убедился, что он добр, хорошо воспитан и даже благороден. Простите за болтливость, сэр. Но он опять напился с утра и некому перетаскать мусор. А я за все в ответе. А в общем он неплохой. — То-то ты его и поселил в собачью будку, вместе с его благородством, рассмеялся Сименс. Уловка удалась. — Не я, сэр, это хозяин, а я тут ни при чем. — Да не бойся, я не из социальной комиссии. Спасибо за пиво! — Сименс бросил на стойку монету и вышел. Он с полчаса бродил около бара, не решаясь направиться к жалкой лачуге, было людно, и это могло вызвать недоумение. И все-таки Сименсу п