Здесь пропуск, который состоит в том, что Чичиков улаживает дело между Леницыным и братьями Платоновыми. Потом отправляется к старухе Хоносаровой, тетке Хлобуева, и там после ее смерти составляет фальшивое духовное завещание[452].
В иных списках это место просто обозначалось словами: «Вероятно, пропуск»[453]. Очевидно, что намерение Шевырева более подробно припомнить содержание слышанных им глав второго тома «и изложить их вкратце на бумаге», о котором писал Д. А. Оболенский, так и не было осуществлено[454].
Положенные в основу издания 1855 года текстологические принципы Н. П. Трушковский определял следующим образом:
…издавать эти отрывки со всеми вычеркнутыми и потом вновь написанными местами совершенно невозможно; не говоря уже о трудности в типографском отношении, самое чтение их было бы затруднительно. <…> мы постараемся, по крайней мере, указать на места, которые в особенности в ней перечеркнуты и которые, как сам читатель может заметить, своими отрывочными предложениями уже показывают, что это только наброски[455].
Обещание это, однако, не было выполнено: в самом тексте «вычерки» не отмечались, что отчасти компенсировалось приложенным в конце книги образцом гоголевской рукописи. Не было отчетливо указано во вступительной статье и на то, что рукопись отчетливо расслаивается на два слоя, верхний и нижний, и соответственно не было понятно, по какому из слоев осуществлена публикация.
О других текстологических проблемах, с которыми столкнулись публикаторы, и сомнениях, какой текст предпочесть, Н. П. Трушковский обмолвился дважды. Первый раз – в описании первой главы, переделанной «столько раз, что даже трудно решить, что именно следует выбирать»[456]. Второй – в описании последней главы, которую сам он называл «пятая»; он отмечал, что «в самом начале несколько страниц зачеркнуто и потом, между строками, написано вновь уже другим почерком»[457].
Список второго тома «Мертвых душ», сделанный Шевыревым с гоголевской рукописи в 1852 году и опубликованный в 1855‐м, воспроизводил, как уже неоднократно было замечено, в основном верхний слой рукописи (то есть ее более позднюю редакцию), но… с вольным или невольным привнесением в нее отдельных фрагментов из нижнего слоя, а также промежуточной, впоследствии отмененной Гоголем правки, что делало его во многих отношениях «комбинированным»[458]. В качестве одного из многочисленных примеров подобной контаминации приведем текст из главы II:
Чичиков, в первую минуту, не мог дать себе отчета в том, что такое именно перед ним стояло, и только потом уже заметил, что у нее был существенный недостаток, именно недостаток толщины[459].
Если заглянуть в рукопись, то можно увидеть, что в ее нижнем (раннем) слое это место выглядело следующим образом:
Несмотря на то, что Чичикову почти знакомо было лицо ее по рисункам Андрея Ивановича, он смотрел на нее, как оторопелый. И потом уже заметил, что у ней был существенный недостаток, именно недостаток толщины.
После правки соответствующее описание в верхнем слое приняло следующий вид:
Чичиков в первую минуту не мог дать себе отчета, что такое именно пред ним стояло. Трудно было сказать, какой земли она была уроженка. Такого чистого благороднаго очертанья лица нельзя было отыскать нигде, кроме разве только на одних древних камейках.
Слова «Чичиков в первую минуту не мог дать себе отчета, что такое именно пред ним стояло» были вписаны в рукописи на полях. Таким образом, получалось, что одну часть предложения Шевырев/Трушковский могли брать из правки верхнего слоя на полях, а другую – из зачеркнутого Гоголем нижнего слоя рукописи, тем самым их контаминируя. Так же и в описании Тентетникова, рисующего портрет Улиньки:
Взявши перо, бессмысленно чертил он на бумаге по целым часам рогульки, домики, избы, телеги, тройки или же выписывал: Милостивый Государь! С восклицательным знаком, всеми почерками и характерами[460]. Но иногда, все позабывши…
Выделенные нами курсивом слова присутствовали исключительно в нижнем слое рукописи, позже Гоголь эту часть фразы вычеркнул.
Кроме того, готовя гоголевский текст к печати, Шевырев по большей части не учитывал правку на полях, которая, как и карандашная правка, относилась к верхнему слою рукописи. Присутствовали в тексте и некоторые ошибки чтения, неизбежные при первой публикации, а иногда и домысливания (так, «преказусный анекдот» был прочитан Шевыревым как «симпатический»[461]).
Но была в этом первом издании второго тома «Мертвых душ» и еще одна очень существенная контаминация нижнего и верхнего слоев, о которой сознательно (или неосознанно) умолчал в своем предисловии Н. П. Трушковский. Контаминация эта касалась «преказусного анекдота» о «чорненьких» и «белиньких» в главе II, который Чичиков рассказал в ответ на гневную реплику Улиньки «Зачем прогонять, но зачем и любить» (в верхнем слое – «Зачем прогонять, но зачем показывать ему такое внимание, зачем и любить»). Эпизод этот присутствовал в нижнем (первоначальном) слое рукописи, был затем Гоголем вычеркнут и заменен репликой Чичикова: «Все требуют к себе любви, сударыня <…>. Что ж делать. И скотинка любит, чтобы ее погладили. Сквозь хлев просунет для это<го> морду: на погладь». В издании 1855 года Шевырев совместил оба эти эпизода, сохранив и реплику о «скотинке», и сам анекдот[462].
Данная контаминация сохранялась практически во всех списках второго тома и даже в следующем издании, подготовленном уже П. А. Кулишом (Сочинения и письма Н. В. Гоголя. СПб., 1857. Т. 1–6), который уже отчетливо расслоил текст найденных глав на редакцию «в первоначальном виде», воспроизводившую нижний слой рукописи, и редакцию «в исправленном виде»[463].
Первое издание второго тома «Мертвых душ» имело такой успех у читателя, что в следующем 1856 году книга вышла без изменений вторым изданием под видоизмененным названием: Н. В. Гоголь. Похождения Чичикова, или Мертвые души. Том второй (пять глав). Авторская исповедь. 2‐е изд. М.: в тип. В. Готье, 1856.
В следующем издании П. А. Кулиш обосновал необходимость расслоения рукописи, дав достаточно подробную характеристику разным способам гоголевской правки:
В некоторых местах переделаны целые листы и страницы (рукопись – на почтовой бумаге листового формата), в других прибавлены новые или изменены старые строки, фразы и слова; одни поправки сделаны при переписке текста, другие – по готовой уже рукописи; одни – единовременно, другие – в несколько приемов и разными чернилами: черными, бледными, рыжими, а местами и карандашом. Из всего этого видно, что Гоголь много раз принимался исправлять и переделывать свое сочинение. Для нас очень интересно знать, как Гоголь поправлял у себя то, чем он оставался некоторое время доволен, и поэтому я решился напечатать второй том «Мертвых душ» в двояком виде: сперва так, как он был переписан набело рукою Гоголя, а потом (сколько было возможно) в том виде, в каком Гоголь желал представить его публике[464].
Оспорил Кулиш также и точку зрения Н. П. Трушковского на сохранившиеся главы как свод «черновых тетрадей».
Готовя издание, Кулиш пользовался как корректурными листами второго тома «Мертвых душ» издания 1855 года, так и оригиналами гоголевских рукописей, которые на время передал ему С. П. Шевырев (см. в письме Кулиша Шевыреву от 16 марта 1857 года: «Исполняя Ваше желание, я вручил А. И. Кошелеву, для передачи Вам 1) Письма Гоголя к вам, 2) Ваши письма к Гоголю, 3) оригинал второго тома Мертвых душ и 4) Размышления о Божественной Литургии, переписанные Вашей рукою <…> Благодарю Вас за готовность содействовать трудам моим…»[465]).
В работе по подготовке текста второго тома вновь участвовал и Н. П. Трушковский (до тех пор, пока развившаяся у него болезнь не сделала невозможным сотрудничество[466]). Сохранившиеся два листа вставок к главам I и IV, сделанные рукой Н. П. Трушковского[467], демонстрируют характер его работы с рукописью глав второго тома. В основном правка Трушковского касалась восполнения отсутствовавших в транскрипции Шевырева фрагментов верхнего слоя и вставок на полях. Параллельно работе над редактированием верхнего слоя («исправленного» текста поэмы) Трушковский помогал также Кулишу при составлении ранней редакции текста, о чем свидетельствует список отдельных листов первых четырех глав второго тома, сделанный рукою Трушковского для издания П. А. Кулиша 1857 года[468].
Издание глав второго тома «Мертвых душ» в двух редакциях можно считать первым текстологически обоснованным подходом к сохранившейся рукописи. Главной заслугой его было «расслоение» рукописи на две редакции, раннюю и исправленную (нижний слой рукописи и верхний). Основные изменения в шевыревскую расшифровку глав второго тома, внесенные Кулишом и помогавшим ему в работе Трушковским, сводились к следующим позициям (притом, что абсолютно последовательной правку назвать нельзя):