– Помолчите, Тони, – велел Рассел. – Я еще не закончил. Один из них сделал это, теперь я уверен. А потом под покровом темноты сунул полупустой пакетик цианистого калия в ее сумочку. Мне кажется, я знаю, кто из них это сделал. И я намерен узнать правду…
Раздался громкий голос Лолы:
– Вы безумец, сумасшедший! Кто мог причинить ей вред? Нет, вы сошли с ума. Я, я не оставаться…
Она осеклась. Раздался бой барабанов.
– Кабаре, – произнес Бартон Рассел. – Мы продолжим потом. Оставайтесь на своих местах, все вы. Я должен пойти и поговорить с музыкантами. Я с ними кое о чем договорился.
Он встал и вышел из-за стола.
– Невероятное дело, – заметил Картер. – Этот человек сошел с ума.
– Он безумен, – сказала Лола.
Свет в зале померк.
– Я чувствую, что готов сбежать отсюда, – произнес Тони.
– Нет! – Голос Полин прозвучал резко. Потом она пробормотала: – О господи, господи…
– В чем дело, мадемуазель? – тихо спросил Пуаро.
Она ответила ему почти шепотом:
– Это ужасно! Все точно так же, как было тем вечером…
– Ш-ш! Ш-ш! – зашикало несколько человек.
Пуаро понизил голос:
– Несколько слов вам на ушко. – Он что-то прошептал, потом похлопал ее по плечу. – Все будет хорошо.
– Боже мой, слушайте, – воскликнула Лола.
– Что такое, сеньора?
– Это та же самая мелодия, та песня, которую играли в тот вечер в Нью-Йорке. Наверное, это устроил Бартон Рассел. Мне это не нравится.
– Мужайтесь, мужайтесь…
Вокруг опять зашикали.
На середину сцены вышла девушка, черная, как сажа, негритянка, она вращала глазами и сверкала белыми зубами. Она запела низким, хриплым голосом, но этот голос почему-то звучал очень трогательно.
Я забыла тебя, забыла.
Дверь к тебе я в душе закрыла.
Как ты ходил,
Что ты говорил,
Вещи, которые ты любил.
Я забыла тебя, забыла,
В мыслях двери к тебе закрыла.
И сегодня мне трудно сказать,
Какого цвета твои глаза.
Я забыла тебя, забыла.
Дверь к тебе я в душе закрыла.
И поверь, что в моей судьбе
Места нет для дум о тебе,
О тебе, о тебе, о тебе…
Рыдающая мелодия и низкий, прямо-таки золотой голос негритянки оказали сильное воздействие на публику. Это гипнотизировало, завораживало. Даже официанты это почувствовали. Все в зале смотрели на певицу, загипнотизированные обволакивающими чувствами, которые она излучала.
Вокруг стола бесшумно ходил официант, наполняя бокалы и тихо спрашивая: «Шампанского?», но все глаза были устремлены на одно яркое пятно света – на чернокожую женщину, предки которой родились в Африке и которая пела низким голосом:
Я забыла тебя, забыла!
Я себе вспоминать запретила!
Но не верьте вы мне, не верьте —
О тебе, о тебе, о тебе, о тебе
Буду думать до самой смерти!
Раздались восторженные аплодисменты. Зажегся свет. Бартон Рассел вернулся и сел на свое место.
– Она великолепна, эта девушка, – воскликнул Тони.
Но его прервал тихий возглас Лолы:
– Смотрите… смотрите…
И тут все они увидели. Полин Уэзерби лежала, уткнувшись головой в стол.
– Она мертва – в точности как Айрис, как Айрис в Нью-Йорке…
Пуаро вскочил со своего места, сделав знак остальным не подходить. Затем склонился над обмякшим телом девушки, осторожно взял ее безжизненную руку и пощупал пульс.
Его лицо стало бледным и суровым. Остальные смотрели на него. Они были парализованы, будто впали в транс.
Пуаро медленно кивнул головой:
– Да, она мертва – бедная малышка… И я сидел рядом с ней! Ах! Но на этот раз убийца не уйдет.
Бартон Рассел пробормотал с посеревшим лицом:
– Точно так же, как Айрис… Она что-то видела… Полин что-то видела в тот вечер. Только она не была уверена… Она сказала мне, что не уверена… Мы должны вызвать полицию… о боже, малышка Полин…
– Где ее бокал? – спросил Пуаро. Он поднес его к носу. – Да, я чувствую запах цианида. Запах горького миндаля… тот же способ, тот же яд…
Детектив взял ее сумочку.
– Вы ведь не считаете, что это тоже самоубийство? – крикнул Бартон Рассел. – Ни за что не поверю.
– Подождите, – приказал Пуаро. – Здесь ничего нет. Видите ли, свет снова зажегся слишком быстро, и убийца не успел… Поэтому яд все еще у него.
– Или у нее, – произнес Картер, глядя на Лолу Вальдес.
– Что вы иметь в виду – что вы такое говорить? – возмутилась она. – Что я ее убивать? Это не есть правда, это неправда, зачем мне было это делать?
– Вы сами увлеклись Бартоном Расселом в Нью-Йорке. До меня доходили такие слухи. Аргентинские красотки славятся ревностью.
– Это бессовестный ложь. И я не из Аргентина. Я родом из Перу. Ах… я плевать на вас. Я… – И она перешла на испанский.
– Я требую тишины, – крикнул Пуаро. – Говорить буду я.
Бартон Рассел тяжело произнес:
– Надо всех обыскать.
– Нет-нет, в этом нет необходимости, – спокойно сказал детектив.
– Что это значит – нет необходимости?
– Я, Эркюль Пуаро, знаю. Я мысленно все вижу. И буду говорить! Мистер Картер, покажите нам, пожалуйста, пакет, который лежит в вашем нагрудном кармане.
– В моем кармане ничего нет. Какого черта…
– Тони, мой добрый друг, можно попросить вас об одолжении?
– Черт бы вас побрал… – воскликнул Картер.
Тони аккуратно вытащил пакет раньше, чем Картер смог ему помешать.
– Вот, месье Пуаро, как вы и сказали.
– Это бессовестная ложь! – закричал Картер.
Пуаро взял пакет и прочел наклейку:
– «Цианистый калий». Дело раскрыто.
– Картер! – раздался хриплый голос Рассела. – Я так и думал. Айрис была влюблена в вас. Она хотела уехать с вами. Вы не хотели скандала из-за вашей драгоценной карьеры, поэтому отравили ее. Вас за это повесят, грязный пес!
– Замолчите! – прозвенел голос Пуаро, твердый и властный. – Дело еще не закончено. У меня, Эркюля Пуаро, есть что сказать. Мой друг, Тони Чепелл, заявил мне, когда я приехал, что я явился сюда в поисках преступления. Это отчасти правда. Я думал о преступлении, но приехал сюда именно для того, чтобы предотвратить его. И я его предотвратил. Убийца хорошо все спланировал, но Эркюль Пуаро опередил его на шаг. Ему пришлось думать быстро и быстро шепнуть кое-что на ухо мадемуазель, когда погас свет. Она умная и быстро соображает, мадемуазель Полин, – и хорошо сыграла свою роль. Мадемуазель, будьте добры, покажите нам, что вы все же не умерли.
Полин выпрямилась на стуле. Потом неуверенно рассмеялась и слегка дрожащим голосом произнесла:
– Воскрешение Полин.
– Полин, дорогая…
– Тони!
– Моя милая!
– Ангел мой…
Бартон Рассел ахнул.
– Я… я не понимаю…
– Я помогу вам понять, мистер Бартон Рассел. Ваш план провалился.
– Мой план?
– Да, ваш план. Кто тот единственный человек, у которого было алиби на короткий период темноты? Человек, который вышел из-за стола, – вы, мистер Рассел. Но вы вернулись к столу под покровом темноты и ходили вокруг него с бутылкой шампанского. Наполнили бокалы и опустили полупустой пакет в карман Картера, когда склонились над ним, чтобы взять его бокал. О да, легко сыграть роль официанта в темноте, когда внимание всех присутствующих обращено в другую сторону. Вот что было вашей настоящей причиной устроить сегодня вечеринку. Самое безопасное место для убийства – в толпе.
– Что за… какого черта мне понадобилось убивать Полин?
– Возможно, дело было в деньгах. Ваша жена оставила вас опекуном своей сестры. Вы сегодня упомянули об этом факте. Полин двадцать лет. Когда ей исполнится двадцать один год или если б она вышла замуж, вам пришлось бы отчитаться о вашем опекунстве. Я предполагаю, что вы не могли этого сделать. Вы спекулировали ее деньгами. Не знаю, мистер Рассел, убили ли вы жену таким же образом или ее самоубийство подсказало вам идею этого преступления, но я знаю, что сегодня вечером вы виновны в попытке убийства. Мисс Полин предстоит решать, привлекут ли вас за это к ответственности.
– Нет, – сказала Полин. – Он может убираться с моих глаз долой и из этой страны. Я не хочу скандала.
– Лучше вам быстро уйти, мистер Бартон Рассел, и я советую вам в будущем быть осторожнее.
Бартон Рассел встал, его лицо исказилось.
– Черт с вами, наглый бельгийский всезнайка…
И он в ярости зашагал к выходу.
Полин вздохнула:
– Месье Пуаро, вы были великолепны.
– Это вы, мадемуазель, были великолепны. Вылить шампанское, так мило изобразить мертвое тело…
– Брр, – она содрогнулась, – у меня мурашки бегут по телу от ваших слов.
– Это вы мне звонили, да? – мягко спросил детектив.
– Да.
– Почему?
– Не знаю. Я была встревожена и испугана, не вполне понимая, чего боюсь. Бартон сказал мне, что устраивает эту вечеринку в память об Айрис. Я поняла, что у него есть какой-то план, но он не сообщил, какой именно. Он казался таким… таким странным и таким взволнованным, и я почувствовала, что может произойти нечто ужасное. Только, конечно, мне и в голову не приходило, что он собирается… избавиться от меня.
– И поэтому, мадемуазель?..
– Я слышала, что о вас говорят люди. И подумала, что если б смогла пригласить вас сюда, то ничего не произошло бы, вы бы этому помешали. Я подумала, что, поскольку вы иностранец, если я позвоню и сделаю вид, будто мне грозит опасность, и если это прозвучит таинственно…
– Вы думали, что меня привлечет мелодрама? Это меня и озадачило. Само сообщение, оно определенно было, как вы выражаетесь, «уткой» – в нем звучала фальшь. Но страх в голосе – он был настоящим. Тогда я приехал, а вы категорически отрицали, что посылали за мной.
– Мне пришлось… Кроме того, я не хотела, чтобы вы поняли, что это была я.
– Ах, но я был совершенно уверен в этом! Не с самого начала. Но вскоре понял, что единственные два человека, которые могли знать о желтых ирисах на столе, – это вы и мистер Бартон Рассел.