«Цвет, – сказал про себя мистер Саттерсуэйт и снова посмотрел на стол, на сервиз и на людей, пьющих чай. – Зачем я здесь? – спросил он себя. – Зачем я здесь и что должен делать? Есть какая-то причина…»
Теперь он знал, он чувствовал, что существует нечто, какая-то проблема, тяготящая всех этих людей. Или только некоторых из них? Берил Джиллиат, миссис Джиллиат… Она почему-то нервничает. Она на грани срыва. Том… С ним всё в порядке, на него это не действует. Тому повезло, что он владелец этой красоты, владелец Довертона, и что у него есть внук, так что, когда он умрет, все это перейдет к Роланду. Надеется ли Том, что Роланд женится на Инес? Или его пугает брак между двоюродными братом и сестрой? Хотя на протяжении всей истории, подумал мистер Саттерсуэйт, братья женились на сестрах без плохих последствий. «Ничего не должно случиться, – подумал он, – ничего не должно случиться. Я должен это предотвратить».
В самом деле, его мысли – это мысли безумца. Мирная сцена. Чайный сервиз. Разноцветные чашки сервиза «Арлекин». Он посмотрел на белую пеньковую трубку, лежащую рядом с красной чашкой. Берил Джиллиат сказала что-то Тимоти. Тот кивнул, поднялся и пошел к дому. Берил убрала со стола несколько тарелок, поправила пару стульев, что-то шепнула Роланду, который подошел к доктору Хортону и предложил ему глазированное пирожное.
Мистер Саттерсуэйт наблюдал за ней. Он должен был за ней наблюдать. Увидел взмах ее рукава, когда она проходила мимо стола. Он увидел, как красная чашка слетела со стола и разбилась о железную ножку стула. Услышал негромкое восклицание, когда она собирала осколки. Затем подошла к чайному подносу, вернулась и поставила на стол голубую чашку с блюдцем. Положила на прежнее место пеньковую трубку, прислонив ее к чашке. Принесла чайник и налила чай, потом отошла в сторону.
Теперь за столом никого не осталось. Инес тоже ушла – поговорить с дедушкой. «Не понимаю, – сказал себе мистер Саттерсуэйт. – Что-то сейчас случится. Но что случится?»
Стол, уставленный чашками разного цвета, и – да, Тимоти, его рыжие волосы сверкают на солнце. Волосы того же оттенка, зачесанные набок такой же красивой волной, какой всегда были уложены волосы Саймона Джиллиата. Он вернулся обратно, постоял секунду, немного озадаченно глядя на стол, потом подошел к тому месту, где лежала пеньковая трубка рядом с голубой чашкой.
Вернулась Инес. Она вдруг рассмеялась и сказала:
– Тимоти, ты пьешь чай не из той чашки. Голубая чашка моя. Твоя красная.
А Тимоти ответил:
– Не говори глупости, Инес, я знаю свою чашку. В ней уже есть сахар, и тебе это не понравится. Чепуха. Это моя чашка. Возле нее лежит трубка.
Тут мистер Саттерсуэйт все понял. И был потрясен. Неужели он сошел с ума? Не воображает ли он то, чего нет? Реально ли все это?
Он встал. Быстро подошел к столу и, когда Тимоти поднес голубую чашку к губам, крикнул:
– Не пейте это! Не пейте это, я вам говорю!
Тимоти повернул к нему удивленное лицо. Мистер Саттерсуэйт повернул голову. Пораженный доктор Хортон встал со стула и двинулся к ним.
– В чем дело, Саттерсуэйт?
– Эта чашка. С ней что-то не так, – сказал он. – Не позволяйте мальчику пить из нее.
Хортон уставился на чашку.
– Мой дорогой…
– Я знаю, что говорю. Его чашка была красной, – сказал мистер Саттерсуэйт, – а красная разбилась. Ее заменили на голубую. Тимоти ведь не отличает красное от синего, не так ли?
Доктор Хортон казался сбитым с толку.
– Вы хотите сказать… хотите сказать, как Том?
– Как Том Эддисон. Он дальтоник. Вы это знаете, да?
– О да, конечно. Мы все это знаем. Вот почему на нем сегодня тапочки разного цвета. Он никогда не мог отличить красное от зеленого.
– И мальчик тоже.
– Но… но наверняка это не так. Во всяком случае, признаков дальтонизма никогда не было у… у Роланда.
– Но тем не менее могут быть, разве нет? – спросил мистер Саттерсуэйт. – Я правильно подумал – дальтонизм. Так это называется?
– Так это обычно называют, да.
– Он не наследуется женщинами, но передается через женщин. Лили не была дальтоником, но сын Лили может легко быть дальтоником.
– Но, мой дорогой Саттерсуэйт, Тимоти не сын Лили. Роли – сын Лили. Я знаю, что они очень похожи. Одного возраста, их волосы одинакового цвета и тому подобное, но… ну, вероятно, вы не помните.
– Да, – согласился мистер Саттерсуэйт, – я бы не вспомнил. Но теперь я понял. Я тоже вижу сходство. Роланд – сын Берил. Они оба были младенцами, не так ли, когда Саймон женился во второй раз. Женщине, ухаживающей за двумя младенцами, особенно если они оба станут рыжеволосыми, очень легко это сделать. Тимоти – сын Лили, а Роланд – сын Берил. Берил и Кристофера Идена. Он никак не мог родиться дальтоником. Я это знаю, говорю вам. Я это знаю!
Он видел, как доктор Хортон переводит взгляд с одного на другого. Тимоти не понимал, о чем они говорят, но он стоял с растерянным видом, держа в руке голубую чашку.
– Я видел, как она ее покупала, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Послушайте меня, приятель. Вы должны меня выслушать. Вы уже много лет знакомы со мной и знаете, что я не делаю ошибок, если с уверенностью что-то утверждаю.
– Это правда. Я никогда не слышал, чтобы вы сделали ошибку.
– Заберите у него эту чашку, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Отнесите ее в ваш кабинет или отвезите в лабораторию – и выясните, что в нее налито. Я видел, как женщина купила эту чашку. Она купила ее в деревенском магазине. Она уже тогда знала, что разобьет красную чашку и заменит ее на голубую, а Тимоти не сможет понять, что чашка другого цвета.
– Думаю, вы сошли с ума, Саттерсуэйт. Но все равно я сделаю то, что вы говорите.
Доктор подошел к столу и, протянув руку к голубой чашке, произнес:
– Позвольте мне взглянуть на нее.
– Конечно, – ответил Тимоти. Он казался слегка удивленным.
– Знаете ли, мне кажется, в фарфоре есть дефект… – заметил Хортон. – Очень интересно.
По лужайке быстро шла Берил. Дойдя до них, она резко спросила:
– Что вы делаете? В чем дело? Что происходит?
– Ничего не происходит, – весело ответил доктор Хортон. – Я просто хочу показать мальчикам небольшой эксперимент, который проделаю с чашкой чая.
Он смотрел на нее очень пристально – и видел выражение страха, ужаса. Мистер Саттерсуэйт тоже увидел, как совершенно изменилось выражение ее лица.
– Хотите пойти вместе со мной, Саттерсуэйт? Просто маленький эксперимент, знаете ли… Проверка современного фарфора и его различных качеств. Недавно сделали очень интересное открытие…
Оживленно болтая, он зашагал по траве. Мистер Саттерсуэйт следовал за ним, а следом шли оба молодых человека, беседуя друг с другом.
– Что задумал док, Роли? – спросил Тимоти.
– Не знаю, – ответил Роланд. – У него бывают очень необычные идеи… А, ладно, потом всё узнаем. Пойдем за мотоциклами.
Берил Джиллиат внезапно развернулась и быстро зашагала через лужайку к дому.
– Что-то не так, Берил? – окликнул ее Том Эддисон.
– Я кое-что забыла, – ответила та. – Вот и всё.
Том вопросительно посмотрел на Саймона Джиллиата.
– С вашей женой что-то не так?
– С Берил? О нет, насколько я понимаю. Думаю, она просто забыла какую-то мелочь. Я могу тебе чем-нибудь помочь, Берил? – крикнул он ей вслед.
– Нет. Нет, я потом вернусь.
Она повернула голову и посмотрела на старика, лежащего в кресле. И внезапно заговорила с яростью:
– Вы, старый дурак… Вы сегодня опять неправильно надели домашние тапочки. Они от разных пар. Вы знаете, что у вас один тапок красный, а другой зеленый?
– А, я опять это сделал, да? – ответил Том Эддисон. – Они кажутся мне совершенно одинаковыми по цвету, знаете ли. Это странно, но правда.
Берил прошла мимо него, ускоряя шаги.
Вскоре мистер Саттерсуэйт и доктор Хортон подошли к воротам, которые выходили на дорогу. Они услышали звук удаляющегося мотоцикла.
– Она уехала, – сказал доктор Хортон. – Сбежала. Мы должны были ее остановить, наверное… Вы думаете, она вернется?
– Нет, – ответил мистер Саттерсуэйт, – я думаю, что она не вернется. – Возможно, – задумчиво произнес он, – лучше оставить все как есть.
– Что вы имеете в виду?
– Это старый дом, – сказал мистер Саттерсуэйт. – И старая семья. Хорошая семья. В ней много хороших людей. Не хочется навлекать на них неприятности, скандал и тому подобное. Мне кажется, лучше дать ей уехать.
– Тому Эддисону она никогда не нравилась, – заметил доктор Хортон. – Никогда. Он всегда был с ней вежлив и добр, но она ему не нравилась.
– И надо подумать о мальчике, – прибавил мистер Саттерсуэйт.
– О мальчике? Вы хотите сказать…
– О другом мальчике. О Роланде. Ему не обязательно знать о том, что пыталась сделать его мать.
– Зачем, черт возьми, она это сделала?
– Теперь у вас нет сомнений?
– Нет. Я видел ее лицо, Саттерсуэйт, когда она посмотрела на меня. Тогда я понял – то, что вы сказали, правда. Но почему?
– Жадность, я полагаю. У нее не было своих денег. Ее муж, Кристофер Иден, был славным малым во всех отношениях, но ничего не имел за душой. А внук Тома Эддисона унаследует большие деньги. Много денег. Стоимость здешних земель сильно выросла в цене. Я не сомневаюсь, что Том Эддисон оставит основную часть своего имущества внуку. Ей хотелось, чтобы это наследство досталось ее собственному сыну, а через него, конечно, и ей самой. Она жадная женщина.
Внезапно мистер Саттерсуэйт оглянулся назад.
– Там что-то горит, – сказал он.
– Господи, действительно горит… О, это пугало на том поле. Какой-нибудь мальчишка поджег, наверное… Но беспокоиться не о чем. Поблизости нет никаких стогов, ничего такого. Оно просто сгорит, и всё.
– Да, – согласился мистер Саттерсуэйт. – Ну, вы идите, доктор. Вам не нужна моя помощь, чтобы сделать анализы.
– Я не сомневаюсь в том, что найду. Я не говорю о точном названии этого вещества, но согласен с вашим мнением: в этой голубой чашке смерть.