Мистер Саттерсуэйт повернул от ворот обратно. Теперь он шел в том направлении, где горело пугало. За пугалом садилось солнце. Удивительный закат в этот вечер. Его краски освещали окружающий воздух, освещали горящий остов.
– Значит, вот какой способ вы выбрали, чтобы уйти, – произнес мистер Саттерсуэйт.
Тут он слегка вздрогнул, потому что рядом с языками пламени увидел высокую, стройную фигуру женщины. Женщины в одежде из ткани цвета бледного жемчуга. Она шла навстречу мистеру Саттерсуэйту. Тот застыл на месте, глядя на нее.
– Лили, – произнес он. – Лили.
Теперь мистер Саттерсуэйт видел ее очень ясно. Это Лили приближалась к нему. Она была еще слишком далеко, и он не видел ее лица, но очень хорошо знал, кто она. Всего на секунду-две подумал о том, могут ли ее видеть другие люди или она видна только ему одному. Затем произнес, не очень громко, шепотом:
– Всё в порядке, Лили, твой сын в безопасности.
Она остановилась. Поднесла руку к губам. Он не видел ее улыбку, но знал, что Лили улыбается. Она поцеловала свою ладонь и помахала ему, а потом обернулась – и пошла обратно к тому месту, где догорало пугало, превращаясь в кучку пепла.
– Она снова уходит, – сказал себе мистер Саттерсуэйт. – Она уходит вместе с ним. Они уходят вместе. Они оба принадлежат одному и тому же миру. Люди такого сорта приходят, только когда речь идет о любви, или смерти, или и о том и о другом.
Наверное, он больше не увидит Лили, но интересно знать, как скоро он снова встретит мистера Кина.
Потом мистер Саттерсуэйт повернулся и пошел обратно к чайному столу и к сервизу «Арлекин», а главное – к своему старому другу Тому Эддисону. Берил не вернется, в этом он был уверен. Довертон-Кингсборн снова в безопасности.
Маленький черный песик большими прыжками мчался по лужайке к мистеру Саттерсуэйту. Он подбежал к нему, слегка задыхаясь и виляя хвостом. Под его ошейником виднелась скрученная бумажка. Мистер Саттерсуэйт наклонился, выдернул ее и разгладил. На ней разноцветными буквами было написано:
Поздравляю. До нашей следующей встречи.
– Спасибо, Гермес, – сказал мистер Саттерсуэйт, глядя вслед черной собачке, бегущей по лугу, чтобы присоединиться к двум фигурам, которые, как он знал, еще здесь, но которых он уже не видит.
Таинственное происшествие во время регаты
Мистер Айзек Пойнтц вынул изо рта сигару и с одобрением произнес:
– Славное местечко.
Поставив таким образом печать своего одобрения на гавань Дартмута, он вернул сигару на место и огляделся вокруг с видом человека, довольного собой, своей внешностью, своим окружением и жизнью вообще.
Что касается первого из перечисленных пунктов, мистер Айзек Пойнтц был мужчиной пятидесяти восьми лет, в добром здравии и в хорошей форме, возможно, с небольшими нарушениями в работе печени. Не тучным, но вполне упитанным, и костюм яхтсмена, который он надел в тот день, не слишком выгодно обрисовывал фигуру немолодого мужчины, склонного к полноте. Одежда мистера Пойнтца выглядела очень элегантно – безупречно до последней складочки и пуговки, и на его смуглом, немного восточном лице из-под козырька фуражки яхтсмена сияла широкая улыбка.
Что касается его окружения, то этих людей можно было назвать его компаньонами: партнер мистер Леон Стейн, сэр Джордж и леди Мэрроуэй, знакомый бизнесмен из Америки мистер Сэмюель Лэтерн и его дочь-школьница Ив, миссис Растингтон и Эван Ллевеллин. Компания только что сошла на берег с яхты мистера Пойнтца «Мерримейд». Утром они смотрели гонки яхт, а после посетили ярмарочные аттракционы – «Метание кокосов», «Толстые дамы», «Человек-паук» – и покатались на карусели. Не стоит и сомневаться, что всем этим наслаждалась в основном Ив Лэтерн. Когда мистер Пойнтц наконец сказал, что пора идти обедать в «Ройял Джордж», только она высказалась против.
– Ох, мистер Пойнтц, мне так хотелось, чтобы «Настоящая цыганка в кибитке» предсказала мне судьбу…
Мистер Пойнтц сомневался, что это настоящая цыганка, но снисходительно согласился.
– Ив просто без ума от этой ярмарки, – извиняющимся тоном сказал ее отец. – Но вы не обращайте внимания, если вам хочется идти обедать.
– Спешить некуда, – благодушно возразил мистер Пойнтц. – Пусть маленькая леди получит удовольствие. А мы с тобой сразимся в дартс, Лео.
– Двадцать пять и больше – получаете приз, – нараспев кричал распорядитель игры в дартс высоким, гнусавым голом.
– Ставлю пять фунтов, что мой общий счет будет выше твоего, – сказал Пойнтц.
– Принимаю, – с готовностью согласился Стейн.
Вскоре оба с головой погрузились в свою битву.
– Ив – не единственный ребенок в нашей компании, – шепнула леди Мэрроуэй Эвану Ллевеллину.
Тот улыбнулся, но немного рассеянно. Он весь день был рассеянным; раз или два отвечал совсем не на те вопросы, которые ему задавали. Памела Мэрроуэй отошла от него и сказала мужу:
– У этого молодого человека что-то на уме.
– Или кто-то? – шепотом ответил ей сэр Джордж.
И быстро взглянул на Джанет Растингтон. Леди Мэрроуэй слегка нахмурилась. Она была высокой женщиной, безукоризненно ухоженной. Алый цвет ее ногтей соответствовал темно-красным коралловым сережкам-пуссетам в ушах. Черные глаза смотрели настороженно. Сэр Джордж изображал беззаботные манеры «общительного английского джентльмена», но его блестящие голубые глаза смотрели так же настороженно, как и глаза его жены.
Айзек Пойнтц и Лео Стейн торговали бриллиантами на Хаттон-Гарден. Сэр Джордж и леди Мэрроуэй принадлежали к другому миру – миру Антиба и Жуан-ле-Пэн, гольф-клуба в Сен-Жан-де-Лус, к миру, где зимой ныряют со скал на Мадейре. На первый взгляд они походили на лилии, не знакомые ни с тяжелым трудом, ни с прялкой. Но, возможно, это было не совсем так. Существуют разные виды тяжелого труда, как и прядения[7].
– Вот девочка уже и вернулась обратно, – сказал Эван Ллевеллин миссис Растингтон.
Это был смуглый молодой человек, внешне немного напоминающий голодного волка, и некоторые женщины считали его привлекательным.
Трудно сказать, считала ли его привлекательным миссис Растингтон. Она умела скрывать свои чувства. Она вышла замуж молодой, и этот брак закончился катастрофой меньше чем через год. С этого времени было трудно понять, что думает Джанет Растингтон о ком бы то ни было или о чем бы то ни было: она всегда вела себя одинаково – очаровательная, но совершенно равнодушная.
Ив Лэтерн танцующей походкой подошла к ним, взволнованно встряхивая гладкими, светлыми волосами. Ей было пятнадцать лет – неуклюжий ребенок, но очень энергичный.
– Я выйду замуж раньше, чем мне исполнится семнадцать, – с восторгом воскликнула она. – За очень богатого человека, и у нас будет шестеро детей, а вторник и четверг – мои счастливые дни, и я должна всегда носить зеленое и синее, и изумруд мой счастливый камень, и…
– Ладно, детка, думаю, нам пора идти, – перебил ее отец.
Мистер Лэтерн был высоким, светловолосым, унылым мужчиной, похоже страдающим несварением желудка.
Мистер Пойнтц и мистер Стейн заканчивали игру в дартс. Мистер Пойнтц посмеивался, а мистер Стейн выглядел немного огорченным.
– Все это вопрос везения, – говорил он.
Мистер Пойнтц весело похлопал себя по карману.
– Выиграл у тебя пять фунтов… Мастерство, мальчик мой, мастерство. Мой старый папочка первоклассно играл в дартс… Ну, друзья, нам пора идти. Тебе предсказали судьбу, Ив? Предупредили, что тебе надо опасаться черного человека?
– Черную женщину, – поправила его Ив. – Она слегка косит, и она причинит мне много зла, если я ей позволю. И я выйду замуж раньше, чем мне исполнится семнадцать…
Она радостно продолжала болтать, пока компания шла к «Ройял Джордж».
Ужин был заказан заранее, благодаря предусмотрительности мистера Пойнтца, и кланяющийся официант проводил их наверх в отдельный кабинет на втором этаже. Там уже был накрыт круглый стол. Большое выпуклое полукруглое окно выходило на площадь перед гаванью и было открыто. Шум ярмарки доносился до них вместе с пронзительным скрипом трех каруселей, на каждой из которых играли свою музыку.
– Лучше закрыть окно, если мы хотим слышать сами себя, – сухо заметил мистер Пойнтц и тут же закрыл его.
Они заняли свои места за столом, и мистер Пойнтц одарил своих гостей широкой, ласковой улыбкой. Он чувствовал, что делает им приятное, а мистер Пойнтц любил делать людям приятное. Он одарил взглядом каждого по очереди. Леди Мэрроуэй – прекрасная женщина. Не совсем то, что надо, конечно, он это понимал – он очень хорошо сознавал, что она не имеет ничего общего с теми, кого он всю жизнь считал сливками общества, – но ведь и сливки общества совершенно не подозревают о его существовании. Во всяком случае, леди Мэрроуэй чертовки красивая женщина, и он совсем не возражал, когда она слегка жульничала во время игры в бридж. К сэру Джорджу мистер Пойнтц не был так снисходителен. У этого человека рыбий глаз. Откровенно алчный. Но ему не удастся нажиться на Айзеке Пойнтце. Уж он-то об этом позаботится.
Старый Ллевеллин – неплохой человек; скучный и болтливый, конечно, как большинство американцев, любит рассказывать бесконечно длинные истории… И имеет сбивающую с толку привычку требовать точных сведений. Как велико население Дартмута? В каком году построен Морской колледж? И тому подобное. Он ждет, что его хозяин будет чем-то вроде ходячего туристического справочника…
Ив – милый, веселый ребенок, ему нравилось подшучивать над ней. Голос у нее скрипучий, как у коростеля, но с головой всё в порядке. Умная девочка.
Молодой Ллевеллин ведет себя слишком тихо. Похоже, у него что-то на уме. Вероятно, трудности с деньгами. Эти литераторы обычно бедны. Похоже, он неравнодушен к Джанет Растингтон. Приятная женщина, хорошенькая и умная к тому же. Но она не пристает ко всем со своими произведениями. Пишет заумные книги, но по ее разговору никогда и не подумаешь. А старина Лео не становится ни моложе, ни стройнее…