ищенном письме»[8]: он будет у всех на виду, прямо у вас под носом, похожий на обычный фальшивый бриллиант. И это был хороший план, никто из вас ничего не заметил…
– Сомневаюсь, – пробормотал мистер Стейн.
– Что вы сказали?
Мистер Пойнтц взял сумочку, посмотрел на пустое отверстие с остатком пластилина, прилипшим к нему, и медленно произнес:
– Он мог выпасть. Лучше еще раз поискать.
Поиски повторили, но на этот раз все почему-то молчали. В комнате царила напряженная атмосфера.
Наконец один за другим все сдались. Они стояли и смотрели друг на друга.
– Его здесь нет, – произнес Стейн.
– И никто не покидал комнату, – многозначительно заметил сэр Джордж.
Повисла короткая пауза, а потом Ив расплакалась.
Отец похлопал ее по плечу.
– Ну-ну, – неловко сказал он.
Сэр Джордж повернулся к Лео Стейну:
– Мистер Стейн, только что вы что-то пробормотали себе под нос. Когда я попросил вас повторить, вы сказали, что это ерунда. Но, собственно говоря, я слышал, что вы сказали. Мисс Ив только что говорила, что никто из нас не заметил, куда она пристроила бриллиант. А вы произнесли слово «сомневаюсь». Нам придется допустить вероятность того, что один человек все-таки заметил кое-что и что этот человек сейчас находится здесь, в комнате. Я предлагаю подвергнуть обыску всех присутствующих; это единственный справедливый и честный выход. Бриллиант не мог покинуть эту комнату.
Когда сэр Джордж играл роль старого английского джентльмена, никто не мог бы сыграть ее лучше. В его голосе звучали искренность и негодование.
– Все это немного неприятно, – удрученно произнес мистер Пойнтц.
– Это я во всем виновата, – рыдала Ив. – Я не хотела…
– Выше нос, малышка, – ободрил ее мистер Стейн. – Никто вас не винит.
Мистер Лэтерн произнес в своей медленной и педантичной манере:
– Несомненно, предложение сэра Джорджа получит наше полное одобрение. Лично я его одобряю.
– Я согласен, – сказал Эван Ллевеллин.
Миссис Растингтон взглянула на леди Мэрроуэй, которая коротко кивнула. Они обе снова прошли за ширму в сопровождении рыдающей Ив.
В дверь постучал официант, но ему велели уйти.
Пять минут спустя восемь человек смотрели друг на друга, не веря своим глазам.
«Утренняя звезда» бесследно исчезла…
Мистер Паркер Пайн задумчиво смотрел на взволнованное смуглое лицо сидящего напротив молодого человека.
– Конечно, – сказал он. – Вы валлиец, мистер Ллевеллин.
– Какое это имеет отношение к делу?
Мистер Паркер Пайн махнул большой, хорошо ухоженной рукой.
– Никакого, признаю€. Меня интересует классификация эмоциональных реакций в зависимости от типа расы. Вот и всё. Вернемся же к рассмотрению вашей конкретной проблемы.
– Я не совсем понимаю, зачем пришел к вам, – признался Эван Ллевеллин. Его руки нервно дергались, а смуглое лицо казалось осунувшимся. Он не смотрел на мистера Паркера Пайна, и пристальный взгляд этого джентльмена его явно смущал. – Не понимаю, зачем я к вам пришел, – повторил он. – Но куда еще я мог пойти, черт возьми? И что я мог сделать? Меня сводит с ума именно беспомощность, невозможность что-то сделать… Я увидел ваше объявление и вспомнил, что однажды с вами поговорил один человек, и вы ему помогли… Вот я и пришел! Наверное, я свалял дурака. Это ситуация такого рода, когда никто ничего сделать не может.
– Вовсе нет, – возразил мистер Паркер Пайн. – Я как раз тот человек, к которому стоило прийти. Я специалист по таким ситуациям, когда человек несчастлив. Это дело явно заставило вас сильно страдать. Вы уверены, что факты именно таковы, как вы мне изложили?
– Думаю, я ничего не упустил. Пойнтц достал бриллиант и пустил его по кругу, эта несчастная девочка из Америки приклеила его к своей смешной сумочке, а когда мы посмотрели на сумочку, бриллианта там не оказалось. Его не оказалось ни у кого – даже самого старину Пойнтца обыскали, он сам это предложил, – и я клянусь, что его не было нигде в той комнате! И никто не покидал комнату.
– Даже никто из официантов, например? – высказал предположение мистер Паркер Пайн.
Ллевеллин покачал головой:
– Они вышли раньше, чем девочка начала прятать бриллиант, а потом Пойнтц запер дверь, чтобы не впускать их. Нет, это устроил один из нас.
– Несомненно, так это выглядит, – задумчиво согласился мистер Паркер Пайн.
– Проклятая вечерняя газета, – с горечью произнес Эван Ллевеллин. – Я видел, что им пришло в голову… Будто это был единственный способ…
– Расскажите мне точно, что произошло.
– Это было очень просто. Я распахнул окно, свистнул газетчику, бросил ему монетку, а он бросил мне газету. Вот и всё. Понимаете, все решили, что единственный путь, каким бриллиант мог покинуть комнату, – это если я бросил его сообщнику вниз, на улицу.
– Это не единственный возможный путь, – возразил мистер Паркер Пайн.
– Какой другой путь вы можете предложить?
– Если вы не выбросили его из окна, должен быть другой путь.
– О, понимаю. Я надеялся, что вы имеете в виду нечто более определенное… Ну, я могу лишь сказать, что не бросал его. Не могу надеяться, что вы мне поверите… или что другие поверят.
– О да, я вам верю, – сказал мистер Паркер Пайн.
– Верите? Почему?
– Вы не преступный тип, – сказал мистер Паркер Пайн. – То есть не тот тип преступника, который ворует драгоценности. Конечно, есть преступления, которые вы могли бы совершить, но мы не будем углубляться сейчас в этот вопрос. Во всяком случае, я не вижу в вас похитителя «Утренней звезды».
– Зато все остальные видят, – с горечью произнес Ллевеллин.
– Понятно, – сказал мистер Паркер Пайн.
– Они в тот момент смотрели на меня очень странно. Мэрроуэй просто взял газету и бросил взгляд на окно. Он ничего не сказал. Но Пойнтц очень быстро понял его мысль! Я понял, что они подумали. Никто открыто не обвинил меня, вот в чем весь ужас.
Мистер Паркер Пайн кивнул с сочувствием.
– Это хуже всего, – согласился он.
– Да. Это всего лишь подозрение. Ко мне приходил один человек и задавал вопросы; он назвал это обычным расследованием. Один из этих новых полицейских в штатском, полагаю. Вел себя очень тактично, ни на что не намекал. Просто интересовался тем фактом, что раньше я нуждался в деньгах – и вдруг начал сорить ими…
– А это правда?
– Да, мне повезло с одной-двумя лошадками. К сожалению, я делал ставки прямо на скачках, и у меня нет никаких доказательств, что я именно так разбогател. Этого нельзя опровергнуть, конечно, но именно к такой простой лжи может прибегнуть человек, если не хочет объяснять, откуда у него появились деньги.
– Согласен. И все же надо иметь гораздо больше оснований, чтобы обвинить человека.
– О! Я не боюсь, что меня действительно арестуют и обвинят в похищении. В каком-то смысле это было бы легче – я бы знал, на каком я свете. Ужасно то, что все эти люди считают, будто я украл бриллиант.
– Особенно одна из них?
– Что вы имеете в виду?
– Предположение, ничего более. – Мистер Паркер Пайн снова махнул своей холеной рукой. – Там была одна особа, в частности, не так ли? Скажем, миссис Растингтон?
Смуглое лицо Ллевеллина вспыхнуло.
– Почему именно она?
– О, мой дорогой сэр, очевидно, что есть один человек, чье мнение очень важно для вас, – вероятно, это дама. Какие дамы были там? Американская попрыгунья? Леди Мэрроуэй? Но вы, наверное, поднялись бы, а не упали в глазах леди Мэрроуэй, если б провели такой удачный маневр. Я кое-что знаю об этой даме. Значит, это явно миссис Растингтон.
Ллевеллин произнес с некоторым усилием:
– У нее… у нее была довольно несчастливая жизнь. Ее муж был отъявленным мерзавцем. Из-за этого она никому не доверяет. Она… если она думает…
Ему было трудно продолжать.
– Именно так, – сказал мистер Паркер Пайн. – Я вижу, что дело важное. Надо в нем разобраться.
Эван коротко рассмеялся.
– Легко сказать.
– И довольно легко сделать, – заметил мистер Паркер Пайн.
– Вы так думаете?
– О да, проблема вырисовывается весьма четко. Много возможностей уже исключено. Ответ должен быть очень простым. В самом деле, мне уже кое-что стало ясно…
Ллевеллин с недоверием уставился на него.
Мистер Паркер Пайн пододвинул к себе стопку бумаги и взял ручку.
– Не опишите ли вы мне вкратце всех участников того ужина?
– Разве я уже этого не сделал?
– Их внешний вид – цвет волос и тому подобное.
– Но, мистер Паркер Пайн, какое это может иметь отношение к случившемуся?
– Очень большое, молодой человек, очень большое. Классификация и так далее.
Все еще испытывая некоторое недоверие, Эван описал внешность каждого из компании путешественников на яхте.
Мистер Паркер Пайн сделал пару заметок, отодвинул в сторону бумагу и сказал:
– Отлично. Между прочим, вы сказали, что тогда разбился бокал?
Эван опять уставился на него.
– Да, его смахнули со стола, а потом кто-то на него наступил.
– Неприятная это штука, осколки стекла, – сказал мистер Паркер Пайн. – Чей это был бокал?
– По-моему, этой девочки, Ив.
– Вот как! А кто сидел рядом с ней с той стороны?
– Сэр Джордж Мэрроуэй.
– Вы не видели, кто из них смахнул его со стола?
– Боюсь, что нет. Это важно?
– Не очень. Нет. Это был лишний вопрос. Ну, – он встал, – доброго утра, мистер Ллевеллин. Зайдите, пожалуйста, через три дня. Думаю, к тому времени все выяснится, ко всеобщему удовлетворению.
– Вы шутите, мистер Паркер Пайн?
– Я никогда не шучу в профессиональных вопросах, мой дорогой сэр. Это вызвало бы недоверие у моих клиентов. Скажем, в пятницу, в половину двенадцатого? Благодарю вас.
Эван вошел в офис мистера Паркера Пайна утром в пятницу, чувствуя сильное смятение. В нем поочередно брали верх то надежда, то сомнение.