Поддавшись стремлению обрести уверенность, Винсент нагнулся вперед и положил ладонь на колено под черной тканью сидящей напротив женщины. Он еще раз почувствовал слабую дрожь, сотрясавшую ее, и потянулся к ее руке. Наклонившись, поцеловал ладонь долгим, неотрывным поцелуем. Почувствовал ответное пожатие ее пальцев на своей ладони; подняв глаза, встретился с ней взглядом – и остался доволен. Откинулся на спинку своего сиденья. В данный момент он больше ничего не желал. Они вместе. Она принадлежит ему.
Потом он произнес веселым, даже шутливым тоном:
– Вы очень молчаливы…
– Неужели?
– Да. – Он подождал минуту, потом сказал уже серьезнее: – Вы уверены, что не… сожалеете?
В ответ Тео широко раскрыла глаза:
– О нет!
Винсент не усомнился в ответе. В нем чувствовалась искренность.
– О чем вы думаете? Я хочу знать.
Она ответила тихим голосом:
– Думаю, что я боюсь.
– Боитесь?
– Счастья.
Тогда Винсент пересел к ней, прижал ее к себе, поцеловал ее нежное лицо и шею.
– Я люблю вас, – сказал он. – Я люблю вас… люблю.
Тео ответила, прижавшись к нему всем телом, беззаветно отдав ему свои губы.
Потом он опять пересел в свой угол. Взял журнал, и она тоже. Время от времени, поверх журналов, их глаза встречались. Тогда они улыбались.
Они прибыли в Дувр в начале шестого. Им предстояло провести там ночь и на следующий день отплыть на континент. Тео вошла в их гостиную в отеле, Винсент следом за ней. Он держал в руке вечерние газеты, которые потом бросил на стол. Двое служащих отеля внесли багаж и ушли.
Тео отвернулась от окна, у которого стояла, глядя на улицу. В следующую минуту они заключили друг друга в объятия.
В дверь негромко постучали, и они отпрянули друг от друга.
– Черт бы их всех побрал, – сказал Винсент, – кажется, мы никогда не останемся одни.
Тео улыбнулась.
– Похоже на то, – тихо ответила она, села на диван и взяла одну из газет.
Стучал в дверь официант, который принес чай. Он расставил чайные принадлежности на столике, придвинув его к дивану, на котором сидела Тео, быстрым взглядом окинул комнату, спросил, не нужно ли им еще чего-нибудь, и вышел.
Винсент, который вышел в соседнюю комнату, вернулся в гостиную.
– Теперь выпьем чаю, – весело сказал он, но вдруг остановился на середине комнаты. – Что-то не так?
Тео сидела, выпрямившись, на диване. Она смотрела прямо перед собой невидящим взглядом, а ее лицо смертельно побледнело.
Винсент быстро шагнул к ней.
– Что случилось, милая?
Вместо ответа она протянула ему газету, указывая пальцем на заголовок.
Винсент взял у нее газету. «Падение фирмы «Хобсон, Джекилл и Лукас», – прочел он. Название крупной фирмы в тот момент ни о чем ему не говорило, хотя в глубине сознания у него возникло раздражающее впечатление, что должно говорить. Он вопросительно посмотрел на Тео.
– Ричард – это «Хобсон, Джекилл и Лукас», – объяснила она.
– Ваш муж?
– Да.
Винсент снова вернулся к газете и внимательно прочел то, что было напечатано крупным шрифтом. Такие фразы, как «внезапное крушение», «последуют серьезные разоблачения», «будут затронуты другие дома», неприятно его поразили.
Уловив движение, он поднял глаза на Тео. Та надевала маленькую черную шляпку перед зеркалом. Потом повернулась, глядя ему прямо в глаза.
– Винсент, я должна ехать к Ричарду.
Он вскочил.
– Тео, не говорите глупости.
Она автоматически повторила:
– Я должна ехать к Ричарду.
– Но, моя дорогая…
Тео указала на лежащую на полу газету.
– Это означает разорение, банкротство. Я не могу выбрать именно этот день, чтобы бросить его.
– Вы бросили его до того, как услышали об этом. Будьте же благоразумны!
Она печально покачала головой:
– Вы не понимаете. Я должна ехать к Ричарду.
И он не смог ее отговорить. Странно, что создание настолько мягкое, настолько податливое могло быть таким неуступчивым. После первого возражения Тео уже не спорила. Позволяла ему говорить все, что он хотел сказать, не прерывая его. Винсент обнимал ее, стремился сломить ее волю, подчинив себе ее чувства, но, хотя ее нежные губы отвечали на его поцелуи, он чувствовал в ней какую-то непреодолимую отчужденность, не уступившую никаким его мольбам.
В конце концов Винсент отпустил ее, измученный тщетными усилиями. Теперь он не умолял – он с горечью упрекал ее, что она никогда его не любила. Это она тоже приняла молча, не протестуя; ее лицо, неподвижное и жалобное, опровергало его слова. Под конец им овладела ярость. Он осыпал ее самыми жестокими словами, какие только приходили ему в голову; ему хотелось лишь ранить ее, поставить на колени. В конце концов эти слова тоже иссякли; больше сказать было нечего. Винсент сидел, сжав руками голову, уставившись на красный ворс ковра. У двери стояла Теодора – черная тень с белым лицом.
Все было кончено.
Она тихо произнесла:
– Прощайте, Винсент.
Он не ответил.
Дверь открылась – и снова закрылась.
III
Дареллы жили в одном из домов Челси, загадочном старинном доме, стоящем в небольшом собственном саду. У фасада дома росло дерево магнолии, пораженное вредителями, грязное, в пятнах копоти; но все-таки это была магнолия.
Тео смотрела на нее, стоя на крыльце, примерно три часа спустя. Внезапно ее губы изогнулись в улыбке, полной боли.
Она прошла прямо в кабинет в задней части дома. По этой комнате взад и вперед метался мужчина – молодой мужчина с красивым, но осунувшимся лицом.
Он с облегчением воскликнул, когда она вошла:
– Слава богу, ты вернулась, Тео!.. Мне сказали, что ты взяла с собой багаж и уехала куда-то из города.
– Я услышала новости и вернулась.
Ричард Дарелл обнял ее за плечи и потянул к дивану. Они сели на него бок о бок. Тео высвободилась из его объятий движением, показавшимся совершенно естественным.
– Насколько все плохо, Ричард? – тихо спросила она.
– Хуже не бывает, и этим все сказано.
– Расскажи мне!
Он снова ходил взад и вперед по комнате, пока говорил. Тео сидела и смотрела на него. Ричард не мог знать, что время от времени для нее комната погружалась в сумерки, а его голос пропадал и перед глазами ясно вставал номер в отеле Дувра. Тем не менее ей удавалось слушать и понимать сказанное.
Ричард вернулся и сел на диван рядом с ней.
– К счастью, – закончил он, – они не могут тронуть твое имущество по брачному контракту. Дом тоже принадлежит тебе.
Тео задумчиво кивнула.
– По крайней мере, это у нас останется, – сказала она. – Значит, все не так уж плохо? Это означает, что нужно начать все заново, вот и всё.
– О! Именно так. Да.
Но его голос звучал неискренне, и Тео вдруг подумала: «Есть что-то еще. Он не все мне рассказал».
– Больше ничего, Ричард? – мягко спросила она. – Ничего хуже этого?
Он заколебался всего на полсекунды, прежде чем ответить:
– Хуже? Что может быть хуже?
– Не знаю.
– Все уладится, – заверил ее Ричард, но казалось, он хочет успокоить больше себя, чем Тео. – Конечно, все уладится.
Внезапно он порывисто обнял ее.
– Я рад, что ты здесь. Теперь все будет хорошо, раз ты здесь. Что бы еще ни случилось, у меня есть ты, не так ли?
Она нежно ответила:
– Да, у тебя есть я. – И на этот раз не отвела от себя его руку.
Он поцеловал ее и крепко прижал к себе, словно каким-то странным образом находил утешение в ее близости.
– У меня есть ты, Тео, – вскоре опять повторил он, и она ответила, как и раньше:
– Да, Ричард.
Он соскользнул с дивана на пол у ее ног и капризно произнес:
– Я совсем выбился из сил. Боже мой, что это был за день… Ужасный! Не знаю, что бы я делал, если б тебя здесь не было. В конце концов, жена – это жена, правда?
Тео не ответила. Только наклонила голову в знак согласия.
Он положил голову ей на колени и вздохнул; это был вздох уставшего ребенка.
Тео снова подумала: «Есть что-то такое, о чем он мне не сказал. Что это?»
Ее рука машинально опустилась на его гладкую, темную голову, и она нежно ее погладила, как мать, которая хочет успокоить своего ребенка.
Ричард пробормотал неразборчиво:
– Все будет в порядке, теперь, когда ты здесь… Ты меня не подведешь.
Его дыхание стало медленным и ровным. Он уснул. Ее рука продолжала гладить его по голове. Но глаза неподвижно смотрели в темноту, ничего не видя.
– Ты не думаешь, Ричард, – сказала Теодора, – что тебе лучше все мне рассказать?
Это было через три дня. Они сидели в гостиной перед обедом.
Ричард вздрогнул и покраснел.
– Не знаю, что ты имеешь в виду.
– Неужели?
Он бросил на нее быстрый взгляд.
– Конечно, есть… ну… кое-какие подробности.
– Я должна все знать, если мне предстоит тебе помочь, ты так не думаешь?
Ричард бросил на нее странный взгляд.
– Почему ты думаешь, что я хочу, чтобы ты мне помогла?
Она немного удивилась:
– Дорогой Ричард, я твоя жена.
Он вдруг улыбнулся прежней, приятной, беззаботной улыбкой.
– Да, ты моя жена, Тео. И очень хорошенькая жена к тому же. Я всегда терпеть не мог уродливых женщин.
Ричард начал ходить взад и вперед по комнате, как обычно, когда его что-то беспокоило.
– Не стану отрицать, что ты отчасти права, – заговорил он. – Есть кое-что. – И замолчал.
– Да?
– Так чертовски трудно объяснять женщинам подобные вещи… Они всё понимают не так, воображают, что… всё не так, как есть.
Тео ничего не сказала.
– Понимаешь, – продолжил Ричард, – закон – это одно, а правильно или неправильно – совсем другое. Я могу сделать то, что абсолютно правильно и честно, а закон посмотрит на это совсем иначе. Девять раз из десяти все сходит с рук, а на десятый – срывается.
Тео начала понимать. «Почему я не удивлена? – подумала она. – Неужели я всегда чувствовала в глубине души, что он нечестный человек?»