– А он согласится? – в очередной раз удивлённо задал вопрос.
– Кто? – поинтересовался Ргых у меня.
– Ну, сосед….
– Так затем ректор и нужен, чтобы подобрал попокладистей. На крайний случай дашь ему пару раз в дыню, и всё сразу утрясётся, – заявил он.
– Как у тебя всё просто. Чуть что, сразу в табло и всё в шоколаде, – проворчал в ответ.
– А что не так? В жизни везде так. Сами волшебники и будут понты кидать друг перед другом и кичиться силой и умением. А немного спрямить углы никогда не помешает. Кроме того, твой сосед получит защиту в твоём лице и уже никто ничего от него безнаказанно потребовать не сможет. Ты же не допустишь наглого и беспринципного использования твоего помогайника? – спросил он у меня.
– Так-то оно конечно…. Может всё же знаешь, какого ректора лично и присоветуешь к нему, а? – опять приспросился.
– Да всех я их там знаю. Хотя не так. Они там меня все знают. Но само собой ни один из них так просто пускать к себе в кабинет не станет. Любят эти заразы дубовые, крепкие двери. Так что пинать придётся сильно, – немного погрустнев, произнёс он.
– Что пинать? – переспросил, не сообразив сразу, о чём или ком речь.
– Двери, естественно. Хотя нет. Они сообразили их теперь две сразу ставят. Причём первые ногой выбивать неудобно. Потому, сначала вырываешь, а только потом вышибаешь. Да, именно так, – немного поморщив лоб, выдал он ценное указание.
Интересная история взаимоотношений ректоров из Китяжа и Ргыха вырисовывается.
– Может двери сразу ломать не надо, а сначала поговорить? – постарался получить не столь радикальные инструкции.
– А ведь точно! Они же ещё специальных помощниц перед своим кабинетом завели. Правильно-правильно. Сначала заходишь в этот предбанник, и тут тебе всё твоё красноречие пригодится, если есть, конечно. Девки там красивые, врать особо не придётся, но нести ахинею, про то, какие они там свет очей твоих обязательно, а сам в это время первую дверь хвать и к едрене её фене. А дальше по шаблону, выбиваешь вторую ногой. Ну. В общем-то, и всё! – радостно закончил свои объяснения он.
– Как?! Да меня же выпрут после такого! – возмутился в ответ.
– Да кто это посмеет? Ты не стой там в дверях и молчи. А так и скажи: "Вот он я, такой великолепный! Прошу принимать и жаловать. И вообще, что от меня". А если они думают, что мне в Китяж путь заказан, так им и передай, дорогу знаю, сам доберусь, – заявил Ргых.
– Обалдеть! – эмоционально высказался насчёт таких советов.
– Да нормально всё будет. Ну, побегают поначалу, зато все вопросы по-быстрому решись. Всё равно особо учиться сначала, получаться не будет. У тебя ведь полное гражданство впереди, – напомнил он мне про толстые обстоятельства.
Я аж простонал от осознания, предстоящего.
***
Римская империя. Британские острова. Йорк.
– Ну, и где она? – спросил высокий загорелый мужчина, профилем напоминающий скорее египтянина с фрески.
Сходство усугубил металлический головной убор, отливавший золотом и выполненный виде головы пса, словно у бога мёртвых.
– Господин, – обратился к нему один из окружающих мужчин, одетых куда более традиционно.
– Восьмой. Просто Восьмой. Господин бывает лишь один. Ты слишком молод, чтобы это осознать. Тебе хоть тысяч тридцать лет есть? – обратился к нему первый.
– Нет, Восьмой, – растерянно ответил тот.
– Значит ещё совсем юнец. Ну, ничего, молодость с возрастом, говорят, проходит, – выдал сентенцию мужчина в металлическом головном уборе.
– Наверное, – растерянно отреагировал его собеседник.
– Тебя как-зовут-то? – не отставал от него собеседник.
– Амадей, достопочтенный, – ответил он, отведя взгляд.
– Ты догадываешься, почему меня зовут Восьмым? – собеседник продолжил его пытать.
– К сожалению, нет, – тут же отреагировал Амадей.
– Про сожаление не стоит. Если бы не столь солидная сопровождающая меня делегация, наверняка бы попытался доказать своё превосходство. Хозяин окрестностей. Глава собственного ковена. Даже жаль было бы тебя убивать и твоих приспешников. Так вот, все эти уважаемые вампиры не для того, чтобы меня защитить, а тебя удержать от необдуманных поступков. А Восьмой я потому, что по счёту был восьмым из тех самых десяти…, – задумчиво проговорил его собеседник.
– Простите, не знал! – воскликнул Амадей, упав на одно колено.
– Не знал он. А мне вот плевать на это! Так ты мне покажешь её или так и будешь пол обтирать? – потребовал от него ответа Восьмой.
– О ком вы. Скуден на ум я стал, – начал было Амадей.
– Слушай, заткнись уже. Надоело. Где та, что вы зовёте леди Селестина?!
***
– Что это за место? – спросил Восьмой, оглядывая окрестности и стоя у подножия огромной каменной башни, нависающей над морем.
Тяжёлое серое небо казалось, цеплялось за самую её вершину. Море, считай, было спокойным. Во всяком случае, оно не пыталось вырваться и накинуться на берег, залив всё вокруг. Однако никакого желания войти в эти воды не возникало. Вот никак даже мысль о подобном не ассоциировалась с удовольствием. Да и ветерок буквально прижимал траву к земле, навевая тревогу.
– Башня выбора, – откликнулся Амадей.
– Это ещё что за дрянь? – тут же уточнил Восьмой.
– Такое место, где нужным людям предоставляем возможность стать вампиром или остаться человеком, – ответил тот.
– Ну-ка, ну-ка. И как это вы проделываете? – заинтересовался его собеседник.
– Мы…, учим птенчиков летать, – выдал Амадей после некоторой заминки.
– И как у них получается? – взглянув ему в лицо, спросил Восьмой.
– Если не дураки, то быстро соображают какой выбор нужно делать. Ну, а если нет, с вершины и в море, – откликнулся хозяин места.
На это его собеседник расхохотался.
– До чего же вы докатились! Это надо же, людей угрозами заставляете становиться вампирами. Привилегию превратить в принуждение…. То-то смотрю, столько животных развелось! – наконец, выдал вслух Восьмой, отсмеявшись.
Амадей на это несколько растерялся и даже стрельнул глазами в сторону сопровождавших их лиц. Но и те молчали и отводили глаза. Явно ведь то же самое делали и у себя, и сейчас стало как-то неудобно за подобные глупости.
– Но ведь война, – всё-таки дал он робко оправдание своих действий.
– Что?! Вы тут все такие юмористы? – неожиданным образом отреагировал Восьмой.
– Но ведь в Эрзуруме…, – Амадей попытался было продолжить линию.
– Вы кретины хоть понимаете, что драконы возрождены? – неожиданно спросил его собеседник.
– К-к-как? – натурально перепугавшись, проблеял Амадей.
– Хорошо, что хоть помните о тех, кто вас, как воробьёв всех переловить может. Если бы вас хотели уничтожить, вы бы даже пискнуть не успели. Воюют они, понимаешь. Кому такие инвалиды нужны? Да меня одного достаточно чтобы во всех окрестностях не осталось ни одного дегенерата, что по недоразумению называются вампирами. И вас всех тоже. Главы ковенов, Истинные. Тьфу! Пообвешались мишурой…, – недовольно пробурчал Восьмой.
– И что делать? – растерянно поинтересовался Амадей.
– Под нож всю мелюзгу и зверёнышей! – категорично заявил его собеседник.
– Но ведь….
– Советую не затягивать с этим, иначе и вас сотрут, тем более в загонщиках давно потребности не существует. Так и живёте милостью, – пробормотал Восьмой и развернувшись пошёл от берега.
– Да как же так…, – начал было опять Амадей.
– Ты бы не испытывал пределы моей доброты, тем более для меня это абстрактное понятие. Запомни, в Эрзуруме ваших отлавливали, как хорьков, а вовсе с вами не воевали. Причём особо и не привлекали специализированных боевых единиц. Делайте выводы, а не тешьте себя надеждой, воюют они. Ладно, так где вы тут спрятали Селестину? – наконец, вспомнил о цели своего визита Восьмой.
– Пройдёмте, пожалуйста, в башню, – Амадей пригласил его на правах хозяина.
– Ну, пошли. Взгляну, наконец, из-за чего весь сыр бор и меня активировали, – заявил гость и двинулся в предложенном направлении.
На деревянном щите, сколоченном из толстых, грубо отёсанных досок, будто бы вырубленных каждая из своего ствола дерева топором, как минимум, несколько веков назад, было прибито, толстыми ржавыми железными скобами с явными следами ковки, голое тело. Ну…. Формально, на нём действительно ничего не было, но никаких намёков на какой-то сексуальный подтекст не появлялось. Это было скорее остатками плоти некогда молодой и стройной девушки. По тому, как организм даже в таком состоянии, в котором люди просто не живут, продолжал своё существование, несложно было догадаться, что это был не человек.
Вид её был просто ужасен. Во-первых, почти не сохранилось кожного покрова. А то, что осталось, местами почернело и сморщилось, словно высушенный чернослив. Во-вторых, далеко не везде уцелели и мышцы, да и то немногое, что сохранилось, будто специально выглядело так, словно с умыслом создано для изучения внутреннего строения тела. А вот кровеносные сосуды уцелели, однако движения жидкости в них не просматривалось. При всём притом сердце билось сильно и ровно. Его работа хорошо просматривалась за белыми, словно отполированными, рёбрами.
Лицо же…. Сохранило человеческие черты, но было сплошь покрыто обезображивающими шрамами. Настолько, что ото рта осталось только нечто мало отличавшееся от других рубцов и потому сливавшееся с ними. Видимый эффект был странный. На месте носа просто ничего не было. Никаких таких провалов и отверстий. Глаза были разные. Один остался прежнего цвета, ясно-голубым. Только вот в нём было не превосходства или ярости. Нет, там плескался необъятный ужас и страх. Второй же был неживым, даже на фоне всего этого и был затянут бельмом. Ах, да. Кое-что их объединяло. Это полное отсутствие век. От некогда шикарных волос осталась реденькая пакля, торчащая клоками. В итоге, лицо было похоже на заготовку силиконовой куклы для съёмок в фильме ужасов.
– Вот, – указал на это тело Амадей.