[7], если уж на то пошло) в больницу не поступала. Учитывая все обстоятельства, у него были основания для тревоги. Лия могла поранить себя сама. Ее мог изувечить муж.
Россу отчаянно хотелось поговорить с ней. Сказать, что ему не удается вспомнить, какой формы были у Эйми глаза. На первый взгляд, могло показаться странным, что он хочет сообщить об этом именно Лие. Но в течение восьми лет Росс видел лицо Эйми так ясно, словно она была рядом с ним. Ее миндалевидные светло-карие глаза, чуть приподнятые к вискам, взирали на него не отрываясь, он даже различал тень ресниц на ее бархатистых щеках. Лишь с той ночи, когда Лия прижалась губами к его уху, лицо Эйми стало расплываться в его воображении, сливаясь с лицом Лии.
Он переодевался по три раза на дню, и все равно его одежда пахла розами.
Ему хотелось поцеловать Лию.
Хотелось, и точка.
Росс понимал: счастливый сценарий здесь невозможен. Лия замужем, и он не намерен разбивать ее брак. Не такой он человек, чтобы ставить ее перед выбором. Но ему необходимо знать, что она цела и невредима. Он должен быть уверен, что она не сидит сейчас в своей ванной с бритвенным лезвием в руках, выбирая на запястье подходящее место.
К стойке регистратуры подошла женщина, тащившая за руку мальчишку.
— Я ищу одного пациента, — сказала она. — Его имя Росс Уэйкман.
Услышав голос Шелби, Росс подскочил как ошпаренный и окликнул сестру по имени.
Итан и Шелби обернулись одновременно.
— Росс! — закричала она и, просияв от радости, бросилась к нему.
Итан, следовавший за матерью по пятам, был в своем дневном прикиде, то есть закутан с головы до пят, чтобы уберечься от солнца. Открытую часть его лица покрывали красные пятна.
Шелби оглядела Росса, задержав обеспокоенный взгляд на его запястьях:
— Что случилось, Росс? Давно ты здесь? Господи, почему ты мне не позвонил?
Тут она заметила ожог, оставленный на его руке окурком. Росс увидел, как Шелби содрогнулась. Наверное, багровый воспаленный волдырь напомнил ей об Итане.
— Шел, как видишь, я жив и здоров.
— Тогда что ты делаешь в больнице?
— Кое-кого ищу. По моим предположениям, этот человек может сюда поступить.
— Но у тебя рана на руке!
— Пустяки. Случайно обжегся.
Слепому было ясно — Шелби ему не верила.
— Ты действительно здоров? Или меня обманываешь?
— Я — воплощенное здоровье.
— Тогда получай! — сказала Шелби и закатила брату оплеуху изо всей силы.
Наблюдая, как мотнулась голова Росса, Шелби испытала приступ острого наслаждения. То был единственный приятный момент за последние сорок восемь часов. Все это время Шелби не отходила от телефона, пытаясь найти людей, которые видели ее пропавшего брата или могут сообщить что-нибудь о его местонахождении. Но среди жителей Комтусука у Росса практически не было знакомых. Разумеется, Шелби позвонила в полицию и настояла, чтобы ее соединили с детективом Рочертом. Однако тот сказал, что заявление о пропаже человека можно подавать лишь в том случае, если он отсутствует более двух суток. Совершенно отчаявшись, Шелби решила вытащить из дома Итана в разгар дня. Посадив сына в машину, она принялась объезжать город, расспросила всех официантов в ресторане и даже добилась встречи с Родом ван Влитом. Судя по всему, он был последним, кто разговаривал с ее братом, и это было вчера в десять часов утра.
— Черт, Шел, это что, новый способ выражать радость? — расплылся в улыбке Росс.
— Ты еще смеешь ухмыляться, сукин ты сын! — завопила Шелби. — Да ты знаешь, что я чуть с ума не сошла! Сбилась с ног, разыскивая своего драгоценного братца, который не счел нужным позвонить мне и сообщить, где его черти носят!
— Мы даже заезжали под виадук! — похвалился Итан. — Там валялась мертвая чайка. Это было круто.
Шелби все еще не остыла, ей хотелось тряхнуть брата так сильно, чтобы у него пропала всякая охота улыбаться.
— Да, мы заезжали под виадук, — кивнула она. — Я думала, вдруг ты решил сигануть с него и теперь внизу лежит твой бездыханный труп.
— Я же говорил тебе, что охладел к идее самоубийства, — пожал плечами Росс.
— Да? А это что такое? — спросила Шелби, схватив его за руку и указав глазами на ожог.
— Знаешь, если бы я действительно решил покончить с собой, то выбрал бы более эффективный способ.
Слезы закипели на глазах у Шелби, но это лишь усилило ее гнев.
— Рада, что ты в таком прекрасном настроении! — процедила она. — Наверное, я просто идиотка, и ничего больше. Имею глупость думать, что человек, за которого я переживаю, не будет даром трепать мне нервы. И что, пропадая где-то двое суток, он, по крайней мере, возьмет на себя труд сообщить мне, что жив и здоров, а не валяется в сточной канаве. — Шелби смахнула пальцами слезы, бегущие по щекам. — Что ж, счастлива узнать, что ты себя не прикончил. Зато тебе почти удалось загнать меня в могилу!
— Представляешь, кто-то выклевал глаз у мертвой чайки, — сообщил Итан, потянув Росса за рукав.
— А что, если ты перестанешь за меня переживать? — буркнул Росс. — Тем более я тебя об этом не просил.
— К сожалению, это не в моей власти.
— Тогда переживай за тех, кто действительно в этом нуждается.
— А ты к этой категории не относишься?
— Ни в какой степени, Шел, — покачал головой Росс. — В отличие от тебя. Боже мой, ты же превратилась в какое-то ночное животное! Кроме Итана, у тебя нет ни радостей, ни интересов. Нет подруг, с которыми ты могла бы поболтать за чашечкой кофе… По крайней мере, за то время, что я у тебя живу, ни одна подружка к тебе не заглянула. А уж о свиданиях и говорить не приходится. Можно подумать, ты, как папа римский, дала обет безбрачия. Тебе сорок два года, а такое впечатление, что шестьдесят. Мне нет нужды загонять тебя в могилу, ты прекрасно справляешься с этим сама.
Меньше всего на свете Шелби хотелось разрыдаться, тем более здесь, в приемном покое, на глазах у Росса и, что особенно паршиво, при Итане. Пытаясь справиться с собой, она сжала кулаки и осведомилась нарочито спокойным голосом:
— Ты закончил свое выступление?
Росс схватил сестру за руку и не отпускал, пока она не взглянула ему в лицо.
— Шелби… Я не собираюсь совершать самоубийство. Поверь мне.
— Ты и раньше говорил это, Росс, — прошептала она. — Как выяснилось, ты лгал.
Шелби прекрасно знала, что после смерти Эйми ее брат завис на границе двух миров. Он перестал спать и почти ничего не ел. Исхудал так, что казалось: не он носит одежду, а наоборот, одежда не дает ему рассыпаться. Разговаривая с ним, Шелби видела, что он витает где-то далеко. Именно она записала брата к психиатру и сообщила о времени приема. Вечером Росс сказал, что визит прошел хорошо, и даже поблагодарил ее. Несколько дней спустя, когда Шелби нашла брата с перерезанными венами в ванной, он успел прошептать: «Прости» — и потерял сознание.
Выяснилось, что у психиатра он так и не побывал.
— Если ты лгал прежде, почему я должна верить тебе сейчас? — вздохнула Шелби.
Росс отвел глаза, взгляд его упал на плакат, призывающий людей становиться донорами органов. Повернувшись к Шелби, он начал рассказывать историю своего знакомства со странной, неведомо куда исчезнувшей женщиной. С женщиной, которая показалась ему такой испуганной… уязвимой… необычной… очаровательной… Росс нанизывал одно определение на другое, опасаясь, что его повествование, шаткое, как карточный домик, может рухнуть в любую минуту — и из словесных обломков возникнет Лия Бомонт, дрожащая и растерянная.
Шелби больше всего интересовало одно обстоятельство:
— Она замужем?
— Да, и она почему-то страшно боится своего мужа.
— Росс…
Он покачал головой:
— Это вовсе не то, о чем ты подумала.
Шелби понимала: Росс кривит душой. А ведь он прекрасно знает, что сестру ему не провести.
— Просто я очень беспокоюсь за нее. Она… Ей как будто некуда пойти. У нее вид человека, который попал в безвыходную ситуацию. И я боюсь… что она попытается покончить с собой.
«Ну и как вам это нравится?» — чуть было не сказала Шелби, но, взглянув на брата, прикусила язык. На лице Росса застыло хорошо знакомое ей выражение. Наверное, такое же лицо тысячу раз было и у нее самой, когда она смотрела вверх, на солнце, а потом на спящего сына, который уже столько пережил на своем коротком веку… Именно такое выражение она видела после неудавшейся попытки самоубийства Росса. Так смотрит человек, наткнувшийся на стену реальности и сознающий, что обойти эту стену ему не удастся никогда. Он влюбился в эту чудаковатую особу, и с этим уже ничего не поделаешь, подумала Шелби.
— Росс, ты не сможешь спасти всех на свете, — мягко заметила она.
Он отшатнулся, словно Шелби снова его ударила.
— Сумей я спасти только одного человека, этого было бы достаточно, — выдохнул он. — Но я не сумел.
Росс вскочил и бросился прочь — прочь из больницы, прочь от невыносимых воспоминаний.
Стоило дяде Россу выскочить за стеклянную дверь, как солнце проглотило его, будто огнедышащий дракон. Итан поднялся с пластмассового сиденья и пнул его ногой. Мама сидела рядом, закрыв лицо руками. Так она делала, когда они вместе смотрели «Пятницу, 13-е» и на экране кого-нибудь резали на куски.
— Что это дядя Росс распсиховался? — спросил Итан. — Если этой тетки, которую он ищет, нет в больнице, это же хорошо.
— Ты подслушивал! — с укором воскликнула мама, подняв голову.
— Я не подслушивал, а слышал. Я же не глухой, чтобы не слышать, что говорят в двух футах от меня.
Мама удрученно вздохнула. Итан знал: сейчас она мысленно занимается сложными математическими вычислениями. Складывает его физиологический возраст с его эмоциональным возрастом и делит на некий стандартный показатель детской наивности.
— Как-то раз он попытался спасти жизнь постороннему человеку и потерял близкого друга… девушку, которую любил, — произнесла она, сжав руку Итана. — Ты же знаешь, дядя Росс и девушка, на которой он собирался жениться, попали в автокатастрофу. Росс пострадал меньше всех. Он вытащил Эйми из машины и положил на обочине дороги. А водитель второй машины, той, что в них врезалась, потерял сознание и не мог выбраться сам. Дядя Росс оставил Эйми и бросился к нему на помощь.