— Иногда он кое-что соображает, — сообщила она Илаю, распахивая стеклянные двери в патио, где в кресле-каталке сидел Дьюли. — Но бывают дни, когда он не помнит, что делать с ложкой.
По мнению Илая, эта женщина походила на чайный пакетик, который использовали несколько раз, до тех пор пока он окончательно не утратил вкус чая.
— Спасибо, что позволили поговорить с вашим отцом, — кивнул он.
— Можете говорить с ним сколько угодно, — пожала плечами Джеральдина. — Но в голове у него полный сумбур. Покажи ему крупицу соли, скажет, что она размером с Лотову жену.
Илай снова кивнул и вслед за ней подошел к креслу.
— Папа! — окликнула она так громко, словно старик был еще и глух. — Папа, этот человек хочет с тобой поговорить. Его зовут Илай Рочерт. Он детектив, приехал из Комтусука. Ты помнишь, что раньше жил в Комтусуке?
— Ты же знаешь, я раньше жил в Комтусуке, — произнес Дьюли и протянул Илаю руку. Он улыбнулся, и улыбка расколола его лицо, как трещина.
— Добрый день, Дьюли, — поздоровался Илай. Он специально надел полицейскую форму, так как надеялся, что она поможет оживить память старика. — Я бы хотел задать вам несколько вопросов.
— Миранда, почему бы тебе не оставить нас вдвоем? — повернулся Дьюли к дочери. — У нас мужской разговор.
— Меня зовут Джеральдина, папа, — со вздохом напомнила она и скрылась в доме.
Илай опустился на стул.
— Полагаю, вы прекрасно помните все дела об убийстве, которые вам доводилось расследовать в Комтусуке, — сказал он.
— Убийства? Еще бы не помнить. Я расследовал множество убийств. Хотя… не то чтобы это были убийства… Ограбления, вот чем я занимался. В сороковых годах была целая серия ограблений. Потом выяснилось, что это орудовали двое ребятишек — вообразили себя, понимаешь ли, Бонни и Клайдом…
— Но ведь случались и настоящие убийства…
— Только одно, — изрек Дьюли. — Зато уж такое, что вовек не забудешь. Убитую звали Сисси Пайк. Я ее хорошо знал, мы учились в одной школе. Она была на пару лет моложе. Очень хорошенькая и к тому же умница. Умом пошла в отца. Он был астронавтом, представьте себе.
— Мне кажется, Дьюли, он был профессором.
— Именно это я и сказал! — раздраженно сдвинул брови старик. — Вы, вообще, слушаете?
— Да-да, конечно. Простите. Итак, мы говорили об убийстве Сисси Пайк.
— Муж ее, Пайк, тоже был профессором. Преподавал в университете. Чертовски самодовольный тип, если вы хотите знать мое мнение. Перед всеми задирал нос. Но с Сисси обращался как с королевой. В тот день… Пайк сам позвонил в полицию и сказал, что его жена убита. Когда мы приехали по вызову, он плакал, как ребенок. Я никогда больше не видел, чтобы взрослый мужик так рыдал. — Дьюли покачал головой. — А потом взял и застрелился прямо на наших глазах…
— Дьюли, Спенсер Пайк никогда не совершал самоубийства, — мягко поправил Илай. — Кстати, он жив до сих пор.
— Правда? Значит, самоубийство совершил кто-то другой. Да, конечно, тот парень, что пытался захватить на почте заложников. Это было в конце пятидесятых… — Дьюли потер лоб. — Иногда… иногда все эти дела начинают путаться у меня в голове.
— Это понятно, — кивнул Илай.
Похоже, он приехал зря. От разговора со стариком толку не будет.
— Судмедэксперт хотел произвести вскрытие ребенка.
Илай мгновенно насторожился:
— Вот как?
— Да. Но детектив Оливетт — в ту пору он был лейтенантом — не позволил ему раскапывать могилу. Сказал, не стоит лишний раз травмировать такого человека, как Спенсер Пайк.
— Значит, к тому времени, как вы приехали, ребенка уже успели похоронить?
— Угу. В лесочке рядом с домом. Свежий холмик, и на нем цветочки. Пайк сообщил, что младенец родился мертвым. Сказал, что он похоронил его сразу: не хотел, чтобы мертвого ребенка видела жена.
— А мне Пайк сказал, что похоронил жену и ребенка в один день.
— Нет, это он малость напутал. Я-то все помню точно. Я лично присутствовал на похоронах Сисси Пайк. Народу было немного — мы с Оливеттом, ее отец и Пайк. Как раз столько, сколько нужно, чтобы нести гроб. В городе потом здорово возмущались тем, что он похоронил ее по-тихому, без священника и добрых прихожанок. Уж конечно, узнав, что он остался без своей девочки, эти дамочки натащили бы на поминки всяких там запеканок в кастрюльках. Но ему все это было не нужно. Мы похоронили Сисси рядом с ее ребенком.
— А он не объяснил вам, почему вызвал полицию так поздно? — спросил Илай.
— Это было понятно и без объяснений. От бедняги за милю разило перегаром. Видно, прошлой ночью он здорово накачался. Ну, его можно понять. — Дьюли бросил взгляд в сторону дома. — У меня три дочери. Не представляю, что бы я сделал, если бы одна из них родилась мертвой! Естественно, Пайк пытался залить свое горе. Так напился, что вырубился полностью… Не слышал, как преступник пробрался в дом, устроил там погром и вытащил его жену наружу. Проснулся Пайк поздно, в полицию позвонил чуть ли не перед ланчем. Мне повезло, что в желудке у меня было пусто. Иначе бы вывернуло при виде Сисси.
Если верить Уэсли, тело Сесилии было вынуто из петли ранним утром, а вовсе не перед ланчем, припомнил Илай. Мысль эта перекатывалась у него в голове, как шарик.
— Расскажите об индейце по имени Серый Волк, — попросил он.
— Хитрый сукин сын, вот кто он такой. Он был из племени джипси — сейчас их величают коренными американцами. Все они большие мастера по части воровства и лжи. Этот Серый Волк только что вышел из тюрьмы, где мотал срок за убийство. По словам Пайка, он уже несколько недель приставал к Сисси. На месте преступления мы нашли его личные вещи, а в его алиби обнаружилась здоровенная дыра. Так что слепому было видно, кто тут главный подозреваемый. А его внезапное исчезновение было равносильно признанию.
Илай почесал голову:
— М-да. Любопытно, как ему удалось скрыться?
Лицо старика медленно залила краска.
— Признаюсь честно… это была моя ошибка. Я тогда проработал в полиции всего неделю и был еще желторотым сопляком. Воображал: арестую его, заставлю во всем признаться и стану настоящим героем. Отправился за ним посреди ночи, чувствуя себя лейтенантом Колумбом…
— То есть Коломбо?
— Ну да. Серого Волка я нашел в баре и потащил в участок на допрос. Оливетт потом надрал мне задницу. Сказал, у нас пока мало доказательств для ареста, из-за этого допроса индеец только насторожился. Конечно, мы его хорошенько отделали, но он ни в чем не признался. Пришлось его выпустить. Оливетт приказал мне ходить за ним хвостом, следить за каждым его шагом… — Дьюли окинул взглядом патио. — Но этот шельмец обвел меня вокруг пальца. Только что был здесь — и вдруг словно в воздухе растворился. — Старик облизал пересохшие губы и прошептал, подавшись вперед: — Если хотите знать, у меня есть своя версия того, куда он мог исчезнуть.
— И какая же? — наклонился к нему Илай.
— Я думаю… — Дьюли приложил свою усеянную пигментными пятнами руку к уху Илая. — Я думаю, наверняка нашелся меткий стрелок, который помог ему оставить этот мир. Вы поняли, о ком я говорю?
— Понял, не дурак, — вздохнул Илай.
Проснувшись, Итан первым делом приподнял штору. Было еще светло. Опустив штору, он закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Дядя Росс объяснял ему, что таким образом можно включить шестое чувство и, не выходя из комнаты, понять, что происходит в доме.
Мама сейчас на работе, в своей библиотеке. Это хорошо, потому что в последнее время она реально его запилила. Похоже, ее раздражает все, что делает Итан. Он бросает в корзину для грязного белья вывернутую наизнанку одежду, он слишком долго сидит в Интернете… и пошло-поехало. Итан того и гляди получит от всех этих придирок настоящий комплекс неполноценности. Правда, с дядей Россом она обращается точно так же, и даже хуже. Кроме того, крепко досталось и телемаркетеру, имевшему несчастье пополнить свой список телефонным номером Уэйкманов, и соседскому мальчишке, нечаянно попавшему бейсбольным мячом в окно их гаража.
— Что с тобой происходит, Шелби? — рискнул спросить дядя Росс вчера вечером.
Они сидели за ужином. Точнее, за завтраком, ведь все только что встали. Мама так старательно игнорировала этот вопрос, что обожгла руку о горячую плиту и расплакалась.
— Видишь, до чего ты меня довел? — повторяла она сквозь слезы.
В общем, мама постоянно была на взводе.
Итан вскочил с кровати и потянулся. Оделся, подобрав с пола вчерашние вещи (они валялись, вывернутые наизнанку, — вот теперь пришлось помаяться), бесшумно выскользнул в коридор и подкрался к комнате дяди Росса. Дверь была заперта. Он стал закрывать ее на ключ, с тех пор как утащил к себе в комнату мамин ноут. Наверное, в одиночестве пытается взломать файлы Пентагона или что-нибудь в этом роде. А ведь предполагается, что он должен присматривать за племянником. Впрочем, в этот час Итану положено спать.
Спустившись вниз, Итан надел куртку, бейсболку и намазал солнцезащитным кремом лицо и руки. Старые привычки, как известно, живучи. Из дома он вышел через заднюю дверь, зная, что она не скрипит.
Солнце немедленно обожгло ему шею. Скоро уже вечер — спрашивается, почему оно так шпарит? Обогнув дом, Итан схватил стоящий у крыльца скейтборд и зажал его под мышкой. Пробежал по подъездной дорожке и, оказавшись на тротуаре, вскочил на свою доску. Зачем идти пешком, когда можно ехать? Какой-то мальчишка на велосипеде поравнялся с ним, крикнув: «Привет!» — словно Итан был совершенно нормальным.
— Привет! — ответил он, радуясь возможности завязать разговор.
— Классная доска, — сказал велосипедист. Его бейсболка была надета козырьком назад.
— Спасибо.
— С какой стати ты закутался, как зимой?
— А с какой стати ты напялил кепку задом наперед? — пожал плечами Итан.
Мальчишку ответ вполне удовлетворил.
— Я еду в скейт-парк, — сообщил он, притормозив. — Хочешь со мной?
Итан попытался придать лицу непроницаемое выражение, но это оказалось невозможным. Теперь он понимал: в этом мире человек не существует, пока никто не замечает его существования.