— Улики этого не подтверждают.
— Насколько мне известно, приказ о моем аресте никто не отменял.
Росс нацепил ватный шарик на шпатель и вертел его в руках, будто марионетку, вслушиваясь в разговор. Признавшись в том, кто он на самом деле, Эз согласился встретиться с Илаем. Росс подозревал, что старик вновь сбежит из города, но, когда он подъехал к полицейскому участку, Эз уже ждал его на ступеньках. Старый индеец позволил Илаю взять у него отпечатки пальцев. Взглянув на них, Росс сразу различил пресловутые арки, которые Илай показывал ему на отпечатках Серого Волка, сделанных в тюрьме. Когда Илай спросил, не согласится ли Эз сдать кровь на анализ ДНК, старик предложил сделать это прямо сейчас.
Но почему он решил взять на себя преступление семидесятилетней давности?
— Это я убил ее, — повторил Эз. — Явился к девочке, которая считала себя особой королевской крови, и сообщил, что она вовсе не принцесса. Не важно, что веревку вокруг ее шеи затянул не я. Не важно, что в ту ночь меня там не было. Если бы я не открыл ей, что она моя дочь, она продолжала бы жить.
— Рассказывая ей правду, вы должны были понимать, что это может разрушить весь ее мир, — заметил Илай.
— Тогда я не думал о выборе, который ей придется сделать. Мне просто хотелось ее увидеть. Узнать, какая она. Кроме нее, у меня в этом мире никого не было. В результате я потерял ее.
— Спенсеру Пайку вы тоже открыли правду?
— Нет.
— Возможно, ему все рассказала Лия?
— Нет, она слишком его боялась, — покачал головой Эз. — За неделю до смерти он запер ее в спальне. Она несколько раз пыталась покончить с собой, и он заявил, что за ней необходим постоянный присмотр. Признаться такому типу, как Пайк, что в твоих жилах течет кровь джипси, было равносильно самоубийству.
— Но почему вы не забрали ее из дома Пайка? — сердито спросил Росс. — Вы могли спасти ее.
Он понимал, что, если бы все сложилось иначе, если бы Серый Волк увез дочь в Канаду и она родила там ребенка, им с Лией не довелось бы узнать друг друга.
Сейчас она была бы глубокой старухой. Единственная причина, по которой они встретились, — ее ранняя трагическая кончина.
— Ее муж избил меня и вышвырнул из дома. На следующий день я узнал о ее смерти. Спенсер Пайк уже рассказал копам, что я убийца его жены. Думаю, такая долгая жизнь послана мне в наказание. Я встретился со своей дочерью, тут же ее потерял и провел все эти годы в одиночестве.
Росс невольно вздрогнул, различив в голосе Эза отголоски той боли, что терзала его душу.
Илай покачал головой:
— Когда вы приехали сюда, Эз, я был мальчишкой. Как вы решились вернуться в Комтусук, зная, что здесь вас могут арестовать за преступление, которого вы не совершали?
— Я вернулся, потому что дал обещание той, кого любил. — Эз швырнул в урну ватный шарик и выпрямил руку. — Поступить иначе я не мог.
Выяснилось, что проникнуть в дом престарелых не составляет труда, в особенности человеку того же возраста, что и большинство подопечных. Он скользил по холлу бесшумно, как призрак — недолго ждать, когда пробьет его час и он станет безмолвной тенью, — и, прищурившись, читал имена, написанные на дверных табличках.
Спенсер Пайк лежал на кровати, скрючившись, лицо его было белым, как брюхо кита, в вену вставлена игла капельницы. Нажав кнопку вызова медсестры, он с усилием выдохнул:
— Мне нужен укол морфия!
— Простите, мистер Пайк, но это невозможно, — донесся дребезжащий ответ по голосовой связи. — Сегодня вы уже получили свою дозу.
Пайк, застонав от боли, двинул по кнопке кулаком. Он лежал на боку, лицо его искажала судорога, дыхание было тяжелым и прерывистым. Почувствовав, что в комнате кто-то есть, Пайк не сразу смог сфокусировать взгляд на лице вошедшего. Когда ему наконец удалось сделать это, в глазах его ничего не отразилось. Он не узнал посетителя.
— Кто вы? — процедил Спенсер.
Ответить на этот вопрос было не так просто. Тот, кто стоял у кровати Пайка, сменил за свою жизнь несколько имен: Джон Делакур, Серый Волк, Эз Томпсон. Его называли индейцем, джипси, убийцей, духовным вождем. Лишь самая его желанная, самая дорогая ипостась оставалась никому не известной. Кроме него самого, никто в этом мире не знал, что он муж Лили и отец Лии.
Возможно, Спенсер Пайк был одурманен лекарствами, возможно, его сознание затуманила болезнь. Возможно, взглянув в глаза Эза, он принял сверкавшую в них решимость за сочувствие. Так или иначе, протянутая рука Пайка преодолела расстояние в шесть дюймов — ничто в сравнении с пропастью, зиявшей между ними, — и вцепилась в руку Эза.
— Прошу тебя, помоги мне, — взмолился Пайк.
Эза внезапно прожгла мысль о том, что их с Пайком объединяет одно важное обстоятельство. Они оба умрут в одиночестве, и их печаль исчезнет вместе с ними. Он взглянул на лежавший перед ним полутруп, некогда разрушивший столько жизней.
— Помоги мне умереть, — стонал Пайк.
Это было бы нетрудно. Просто взять подушку и на минуту прижать к его лицу. Или зажать рукой морщинистый тонкогубый рот. Никто никогда не узнал бы, что Эз совершил акт библейского возмездия: жизнь за жизнь.
Но именно этого и хотел Пайк.
Эз ощутил, как тиски, сжимавшие его сердце, ослабли.
— Нет, — проронил он и, более не удостоив Пайка взглядом, вышел из комнаты.
Управлению полиции Комтусука пришлось пригласить из соседних городов еще шестерых полицейских, в задачу которых входило не допускать журналистов к месту проведения эксгумации. У открытых могил стояли Уэсли Снип, Илай, Эз, Росс и несколько избранных представителей племени абенаки. Из могильных ям шел густой тяжелый запах.
«Так будет и со мной», — подумал Росс за мгновение до того, как Эз пробормотал эти слова вслух.
Старый индеец протянул над гробом дрожащую руку.
— Куда вы их отнесете? — спросил Росс.
— В священное место на вершине горы. Абенаки всегда хоронят своих умерших лицом на восток. Так, чтобы они могли видеть восход солнца.
Росс судорожно сглотнул, пытаясь избавиться от кома в горле:
— Вы… вы покажете мне это место?
— Не могу. Ты не абенаки.
Росс знал, что ответ будет именно таким. Но это не помогло ему удержаться от слез. Он кивнул и потупил глаза, делая вид, что разглядывает носы своих ботинок. Внезапно он ощутил, что в руку ему что-то вложили. Конверт.
Внутри оказалась пожелтевшая от времени вырезка из газеты «Берлингтон фри пресс». Некролог Сесилии Бомонт-Пайк. Сверху — небольшая фотография, на которой Лия едва заметно улыбалась. Так улыбаются из вежливости, услышав не слишком забавную шутку.
— Возьми это себе, — сказал Эз.
— Но я не могу…
— Она была бы этому рада, — произнес старый индеец. — Она рассказывала мне, что видела тебя во сне.
— То есть… как это?
— Ей приснился мужчина, похожий на тебя. Он ловко управлялся со всякими диковинными устройствами, которых она в жизни не видела. Да, ты приходил к ней во сне. — Эз пожал плечами. — В этом нет ничего удивительного. Люди, разминувшиеся во времени, порой являются друг другу.
— Вы готовы? — тихо спросил Илай, и старый индеец кивнул.
С помощью ломов Уэсли Снип и Илай открыли крышку большего из двух гробов. Росс на мгновение зажмурился, двое из абенаки подались назад. Илай заглянул в сосновый ящик, где на темном прахе покоился пазл из пожелтевших, раскрошившихся от времени костей. Лишь правая рука оставалась нетронутой, сохранились все кости от плечевого сустава до кисти, лежавшей на том месте, где прежде было сердце.
Илай стоял, сжав кулаки так крепко, что ногти впились в ладонь. Детство его, казалось, ожило, когда Эз заговорил на языке, который когда-то вошел в состав крови и тек у него в жилах. Кчаи фанем та вдоза… Мать и дочь… Кчи Ниваскв... Великий дух… Носака ниа… Иди за мной… Илай не знал, где сейчас Сесилия Пайк и ее дитя. Но он надеялся, что они стали свидетельницами ритуала, который происходит у их могил.
— Олегвази, — произнес Эз. — Покойтесь с миром. — Повернувшись к остальным, он сказал: — Покинув эти места, я жил среди людей племени оджибве. При рождении ребенка они проводят особый обряд. — Он достал щепотку табака из холщового кисета, высыпал на могильную плиту и поджег. — Это делается для того, чтобы Мировой дух признал нового человека и взял его к себе, когда тот оставит сей мир. Сегодня я хочу дать имя своей внучке.
Эз обвел собравшихся взглядом, словно давая им возможность возразить, сказать, что ребенок, умерший семьдесят лет назад, не нуждается в имени. Но все молчали.
— Лили! — позвал он, повернувшись лицом на восток.
Илай почувствовал, как в его горле рождается отклик, и повторил:
— Лили!
Эз повернулся к северу:
— Лили!
Старый индеец еще дважды произнес имя своей внучки, глядя на запад, потом на восток. Когда Эз снова посмотрел на Илая, пошел снег. Коснувшись своей головы, Илай снял несколько лепестков розы, застрявших в волосах.
— Пора, — изрек Эз. — Открывайте гроб.
Небо внезапно потемнело, стало багровым, словно проступивший под кожей синяк. Росс Уэйкман застыл как вкопанный, явно ожидая, что в воздухе вот-вот возникнет материализовавшийся призрак. Честно говоря, Илай разделял эти ожидания.
Когда Уэсли открыл ломом маленький гробик, точнее, сгнивший деревянный ящик для яблок, тот развалился на куски. Содержимое — кучка темных изогнутых костей — вывалилось на землю. Все подавленно молчали. Но даже Илай, не привыкший к подобным зрелищам, заметил нехватку весьма важной части — черепа.
— Э-э-э… Уэсли? — вопросительно взглянул он на старого доктора.
Уэсли Снип, крякнув, опустился на колени, надел перчатки и принялся перебирать лежавшие перед ним останки.
— Здесь ребра и позвонки, — сообщил он. — Но для новорожденного младенца они слишком крупные. По-моему, они вообще принадлежат не человеку.
— Черт подери, тогда чьи же они? — выдохнул Илай.