Если девочка ожила… то где же она сейчас?
— Надеюсь, что наш разговор поможет вам найти ответы на все интересующие вас вопросы, — заметил доктор.
— Несомненно, — кивнул Илай.
Тем не менее интуиция подсказывала ему, что он до сих пор не сумел сформулировать самый важный вопрос.
— Готово, — произнес Росс, вручил Итану вазу с попкорном и уселся в шезлонг рядом с ним.
Только что перевалило за полночь, и они решили посмотреть кино на свежем воздухе, используя в качестве экрана белую дверь гаража. Фильм относился к категории «только для взрослых», значит можно было не сомневаться — будет полно драк, перестрелок и трупов. Итан был уверен, что мама запретила бы такое смотреть. Это, разумеется, делало ночной сеанс еще приятнее.
— А почему попкорн в вазе? — спросил Итан.
— В кухне не осталось чистых мисок, — усмехнулся Росс, и в этот момент на белой двери возникли вступительные титры. — Здесь у нас не хуже, чем в кинотеатре под открытым небом, верно?
— Да, — кивнул Итан. — Не хватает только девчонки на заднем ряду.
Его дядя чуть не подавился попкорном.
— Ну ты даешь, Итан! Тебе не рановато думать о девчонках?
— Видишь ли, у меня особая ситуация. Обычно парни начинают думать о девчонках лет в четырнадцать-пятнадцать. Но я к тому времени, скорее всего, уже умру.
Росс повернулся так резко, что кадры фильма побежали по его лицу:
— Итан, ты не можешь этого знать.
— Чего именно? Того, что парни в четырнадцать лет начинают спать с девчонками? — спросил Итан, делая вид, что не понял. — Скажи, а сколько тебе было лет, когда ты первый раз занимался сексом?
— Значительно больше, чем девять с половиной!
— Ну и как, понравилось?
На экране два копа палили из пистолетов в какого-то мерзавца, пытавшегося уйти от погони в машине с откидным верхом. Не вписавшись в поворот, машина съехала с шоссе, покатилась кубарем и взорвалась. Итан знал, что каскадер, снимавшийся в этой сцене, не пострадал. Одетый в огнеупорный костюм, он выбрался из машины и отправился пить кофе. Актер, умерший в одном фильме, как ни в чем не бывало оживает в другом. Все это не более чем игра.
Итан знал, что дядя Росс, конечно, будет осторожен, отвечая на такой вопрос. Он не скажет лишнего, тем не менее Итан услышит правду. В отличие от мамы, которая хочет, чтобы он оставался глупым ребенком как можно дольше, дядя Росс понимает — если тебе отмерено мало времени, приходится взрослеть быстрее.
— Это было здорово, — признался Росс. — Чувство такое, словно… словно я вернулся домой.
Подобный ответ, разумеется, не удовлетворил Итана. Ему хотелось услышать нечто вроде тех откровений, которыми делятся участники шоу на канале «Плейбой». Телевизор этот канал не ловил, поэтому картинка на экране была подернута густой рябью, но слова долетали вполне отчетливо. Такие слова, как «круглый», «влажный», «исторгаться». Наверняка его мама в Канаде сейчас со своим парнем Илаем… делает что-то круглое, влажное, а потом это «что-то» исторгается. Смешно смотреть, как она сияет, стоит этому копу появиться на горизонте. Итан вспомнил, как несколько ночей назад мама жарила блинчики в кухне и он рассказал ей про тренажер «кузнечик», рекламу которого видел по телевизору. Этот тренажер не только считает, сколько прыжков ты сделал, но еще и подбадривает тебя, называя по имени.
«Очень круто!» — согласилась мама.
«Я бы не отказался получить эту штуку на день рождения», — сказал Итан.
Мама с растерянным лицом повернулась к нему и спросила: «Какую штуку?»
«Да тренажер, конечно!»
«Какой тренажер?» — удивилась она, покачала головой и перевернула успевший подгореть блинчик.
Дядя Росс, похоже, понял, что необходимы дополнительные разъяснения:
— Понимаешь, когда занимаешься любовью, происходит удивительный обмен… твоя девушка дарит тебе себя, и это остается с тобой. Я говорю сейчас не о всякой там физиологической фигне — клетках и прочем. В тебя входит часть ее существа. То, что делает каждого человека неповторимым.
У каждого человека есть возможность узнать это на собственном опыте, подумал Итан. Только не у него.
— Может, мне удастся хотя бы поцеловать какую-нибудь девчонку, — вздохнул он. — И потом она будет вспоминать обо мне. Типа «как-то раз я целовалась с парнем, который вскоре умер от какой-то жуткой болезни».
— Итан, с чего ты взял, что…
— Дядя Росс, хотя бы ты не ври, — устало произнес Итан.
Бо́льшую часть времени мысль о близкой смерти сидела у него внутри, как попавший в желудок предмет, который невозможно переварить, например камень или моток проволоки. Он понимал, что вытащил короткую спичку, и его ранняя смерть — это не вероятность, а факт. Итан не хотел искать Бога, составлять завещание и так далее — в общем, делать то, чем занимаются люди, сознающие, что их кончина близка. Он хотел одного — жить.
На экране какому-то бедолаге отпиливали руку бензопилой.
Итан коснулся дядиной ладони. Пальцы его проникли под рукав джемпера, скользнули по шрамам на запястье.
— Почему ты это сделал? — прошептал он.
— Разница между нами, Итан, состоит в том, что ты — герой, а я — трус, — вздохнул Росс, отдергивая руку и опуская рукав. — Я уверен, ты обязательно успеешь поцеловаться с девчонкой. Если даже придется ее нанять. Я лично прослежу за этим.
Он не шутил. Итан понял это, и глаза его защипало от слез.
С экрана доносилась оглушительная пальба. Итан пошевелил пальцами в вазе. Попкорн хрустел, как опавшие листья.
— А сейчас… сейчас ты тоже хочешь умереть? — спросил он, пристально глядя на Росса.
— Нет, — покачал тот головой.
— Я тоже не хочу, — вздохнул Итан и уставился на экран.
Илай относился к числу тех полицейских, которым нераскрытые дела не дают спокойно спать по ночам. Сегодня к этому обстоятельству добавилась изрядная доля любовного томления. Неудивительно, что в полночь, когда прекратился проливной дождь, он вышел из мотеля и принялся расхаживать по пустой стоянке. Ватсон лежал на асфальте, положив голову на передние лапы, и внимательно наблюдал за своим другом.
Шелби спала. По крайней мере, он полагал, что она спит. Несколько часов назад она пожелала ему спокойной ночи и поцеловала в щеку. Он до сих пор ощущал прикосновение ее груди и бедер. А потом она вошла в свою комнату и закрыла дверь у него перед носом. Илай не сомневался: это было наказание. Наказание за то, что он оказался слишком непонятливым и медлительным.
Интересно, как она привыкла спать? На ней шелковая ночная рубашка? Или фланелевая пижама? А может, совсем ничего?..
Спрашивается, почему он был таким рохлей? Она ведь откровенно дала ему понять, что готова… к более тесным контактам. Наверное, если он сейчас постучит в ее дверь, она откроет ему, завернувшись в простыню. Илай твердо знал, что от размышлений об убийстве Сисси Пайк его может отвлечь одно-единственное занятие. Секс с Шелби Уэйкман.
В свою бывшую жену он влюбился чуть ли не с первого взгляда. Через несколько месяцев после первой встречи они поженились. Илай не сомневался, их любовь глубока, как самая глубокая впадина в Атлантическом океане. Но через несколько лет она встретила другого и уехала с ним.
Меньше всего на свете Илай хотел, чтобы подобное повторилось. Он знал, самый надежный способ уберечься от ожога — не разжигать огня.
— Молоко.
Повернувшись, Илай увидел Шелби, в майке и пижамных штанах с вишенками. Она подошла ближе, осторожно переступая по влажной земле босыми ногами. При виде ее узких ступней Илая бросило в пот.
— Что? — спросил он охрипшим голосом.
— Молоко. Теплое. Помогает заснуть, — улыбнулась Шелби. — Тебе ведь не спится?
Она не догадывалась, по какой причине ему не спится.
— Я всегда пью теплое молоко, когда мои биоритмы дают сбой. А такое случается часто, ведь по ночам я не сплю из-за Итана и ложусь в постель при свете дня.
Из всей этой тирады Илай уловил только слова «ложусь в постель». Он молча кивнул, рисуя в воображении, как рука его скользит между ее гладкими бедрами. Майка Шелби слегка задралась, обнажив узкую полоску кожи, и у Илая перехватило дыхание.
«Сейчас у меня начнется гипоксия», — подумал он.
Пытаясь вернуть утраченное самообладание, он уставился в землю. След ноги Шелби, изящный, с круглой пяточкой, отпечатался поверх его собственного следа, большого и широкого. Никогда в жизни Илай не видел ничего более возбуждающего.
Господи боже, вот уж влип так влип!
Будь что будет, решил Илай и сделал несколько шагов навстречу Шелби. Он уложит ее в постель через пару минут, а с последствиями разберется потом. Он переступил через развалившуюся на земле собаку, через два следа, которые так его распалили, и вдруг замер, точно громом пораженный.
Два слившихся воедино следа, мужской и женский… Нечто похожее он видел на фотографии, сделанной на месте убийства Сесилии Пайк. Этот снимок заставил Илая усомниться в версии, согласно которой убийцей был Серый Волк. Рассуждая логически, нетрудно было прийти к выводу: если Сисси силой вытащили из спальни, она вряд ли успела бы надеть туфли. Женщина, которую подняли с постели, наверняка была бы босиком.
Вокруг ледника обнаружили много следов Пайка… Это объяснялось тем, что он первым увидел тело и вынул его из петли. Но был еще один отпечаток, где маленький женский след наложился на крупный мужской. Из чего следовал простой и ясный вывод: женщина прошла здесь после мужчины.
Но мертвые женщины не ходят.
— Я знаю, где искать ребенка, — сказал Илай.
Росс верил в прошлые жизни. Более того, он был убежден, что в каждой новой жизни человек влюбляется в ту же самую женщину, которую любил в жизни прежней. Правда, иногда влюбленным случается разминуться во времени — очередное рождение женщины происходит сразу после Первой мировой войны, а мужчины — только в конце пятидесятых. Порой пути их пересекаются, но они не узнаю́т друг друга. Что ж, тогда им остается одно: как можно быстрее покинуть этот мир и вновь соединиться в вечности.