тайну, которую она хранила столько лет. А он был рад познакомиться с женщиной, вырастившей дочь Лии.
О Лии она не вспоминала, но много рассказывала о Мередит, матери-одиночке, с головой погруженной в работу, и о правнучке Люси, которая боялась собственной тени. Росс, в свою очередь, развлекал Руби как умел. Она хохотала до слез, когда он изображал кардиолога, ходившего так, словно на нем мокрый подгузник. И всякий раз, когда Росс появлялся в палате, лицо Руби светлело.
В точности как у Лии.
Мередит обычно уезжала из больницы в три часа, чтобы забрать Люси из дневного летнего лагеря, и возвращалась вместе с ней около половины пятого. Росс старался навещать Руби, пока Мередит отсутствовала. Сегодня, войдя в палату, он увидел, что старушка сидит в кресле у окна.
— Вижу, вам намного лучше, — сказал Росс.
— О да! С утра я была готова пробежать марафонскую дистанцию, но сестра посоветовала вместо этого прогуляться до окна.
— Думаю, она была права. — Росс положил на колени Руби маленький пакетик. — Откройте.
— Вовсе не обязательно приносить мне что-нибудь, — заметила Руби.
В свои предыдущие посещения Росс делал ей маленькие подарки: букет пурпурного дербенника, сорванного по дороге, стопку иллюстрированных журналов, подобранных рядом с мусорными контейнерами. Эти небольшие подношения доставляли ей радость… и она могла сказать Мередит, что получила их от какой-нибудь благожелательной медсестры.
Развязав ленточку, Руби обнаружила в пакете колоду карт.
— В свое время я была чемпионкой по покеру, — сообщила она. — Когда я работала на фабрике, мы с другими девушками все перекуры напролет резались в карты.
— А я стал играть совсем недавно. Племянник научил.
Руби принялась тасовать карты, ее узловатые пальцы оказались неожиданно ловкими и проворными.
— Не бойтесь, я снизойду к вашей неопытности, — пообещала она. — Итак, сколько у нас в банке?
— Пожалуй, я еще не готов сразиться со столь опытным противником, — покачал головой Росс. — Может, в следующий раз наберусь смелости.
— Вижу, вы просто боитесь рискнуть деньгами.
— Честно говоря, у меня с собой сорок долларов — и это весь мой капитал, — промямлил Росс.
Руби, никак не отреагировав на это признание, продолжала тасовать карты.
— Играть в пятикарточный стад без денег — это полный абсурд, — изрекла она. — Конечно, мы можем сыграть в покер на раздевание. Но в этой несчастной больнице нас могут осудить за распущенность.
— Неужели нет игры, в которую можно играть без денег?
— А что тогда ставить на кон? Сексуальные услуги? Нет, милый мой, не на такую напали. Я девушка строгих правил!
Росс поймал ее взгляд:
— А что, если… если поставить на кон правду?
В комнате стало так тихо, что казалось, замер даже воздух. Руби отложила карты и сцепила дрожащие пальцы.
— Тогда мы оба окажемся в проигрыше, — вздохнула она.
— Руби! — взмолился Росс. — Прошу вас!
Она вперила в него долгий взгляд, вновь взяла колоду и принялась тасовать.
— И каковы же ставки?
— Если я проиграю, то вы сможете задать мне любой вопрос, и я скажу чистую правду, и ничего, кроме правды, — заявил Росс.
Руби кивнула в знак согласия и раздала каждому по две карты, одну рубашкой вверх, другую — вниз. Россу выпала десятка треф, ей — дама червей. Руби вскинула бровь, ожидая, что Росс повысит ставку.
— Два вопроса, — сказал Росс.
— Принимается, — кивнула Руби и перевернула карты, лежащие рубашкой вниз. У Росса оказалась двойка треф, у нее — бубновая дама.
— Вы победили, — заявил Росс.
— Кто бы в этом сомневался.
— Я готов ответить на три ваших вопроса, — поднял ставку Росс.
— Ставлю столько же, — бросила Руби и раздала еще по две карты.
На этот раз Россу выпали шестерка и туз треф, а Руби — два короля.
Махнув рукой, Руби сделала финальную ставку.
— Я расскажу вам все, что пожелаете, — пообещала она.
Росс кивнул. Они перевернули карты, лежавшие рубашками вверх. У Руби оказалась тройка червей, у Росса — трефовая двойка.
— Ну и кто в результате победил? — спросил Росс.
— Вы, — вздохнула Руби. — Ваш флеш бьет две мои пары.
— Несмотря на то, что у вас важные дяденьки в коронах? — уточнил Росс. — А у меня какая-то мелочь?
— Говорят же, вы победили. Новичкам всегда везет.
Руби смешала карты, и Росс заметил, как сильно дрожат ее руки.
— Итак, — произнесла она, вопросительно взглянув на него.
— Итак, — тихо повторил Росс.
Прибор, присоединенный к капельнице, запищал, сообщая, что раствор Рингера закончился. Через минуту в палату войдет медсестра, догадался Росс. К тому времени, как она закончит возиться с капельницей, вернутся Мередит и Люси.
— Завтра утром меня собираются выписать, — сообщила Руби.
— Значит, мне придется явиться к вам домой за своим выигрышем.
— Буду ждать, — усмехнулась Руби.
Росс встал и направился к дверям. В палату вошла медсестра.
— Росс! — окликнула Руби. — Спасибо за карты!
— Рад, что сумел угодить.
— Росс! — позвала она вновь.
Росс, уже взявшийся за ручку двери, повернулся.
— Я проиграла нарочно.
— Знаю, — улыбнулся Росс.
Шелби снилась кровь — потоки густой, как патока, крови текли по городским улицам. Телефонный звонок вырвал ее из сна.
— Черт, я совсем забыл, — раздался в трубке голос Росса. — У вас сейчас полдень, и ты спишь. Я в другом часовом поясе, поэтому все перепутал.
Шелби резко села, сбив простыни.
— Росс, где ты? Ты жив-здоров? Я думала, ты умер!
— Даже не собирался. Вообще, я сейчас в Мэриленде. — Росс, похоже, был искренне озадачен. — С чего ты взяла, что я умер?
— С чего я взяла? А записка, которую ты оставил?! Это же настоящее предсмертное письмо! Если учесть, что у тебя большой опыт по части самоубийств…
— Не знаю, почему моя веселая записка показалась тебе предсмертным письмом. Просто-напросто у меня не было времени с тобой попрощаться, и я оставил записку, чтобы ты не волновалась… А вышло в точности наоборот. — Шелби молчала, и Росс виновато добавил: — Хотя, конечно, у тебя были основания… воображать всякие ужасы. Скажи, Илай, случайно, не у тебя?
— Илай занят поисками твоего трупа, — процедила Шелби.
— Вот оно что. Тогда передай ему, пожалуйста, что я нашел Руби Уэбер.
Шелби потребовалось несколько секунд, чтобы отвлечься от недавних переживаний и вспомнить, кто такая Руби Уэбер.
— Служанку, которая работала у Пайков? И что она тебе рассказала?
— Пока ничего, — признался Росс.
— Когда ты вернешься?
— Не знаю.
Молчание повисло между ними, подобно туго натянутой нити.
— Но ты собираешься вернуться? — спросила Шелби.
Прежде чем он успел ответить, в трубке раздался голос оператора, сообщившего, что у Росса кончились деньги.
— Расскажи Илаю… — быстро проговорил он, и тут связь прервалась.
Шелби по-прежнему сжимала в ладони смолкнувшую трубку. За окнами сиял день, солнечные лучи пробивались даже сквозь плотные шторы. Шелби подошла к окну, раздвинула их и впустила в комнату потоки света.
Брат не сказал, что собирается вернуться. Но и отрицать этого он тоже не стал.
Росс стоял на крыльце дома, где жила Руби. Он позвонил, сунул руки в карманы и обнаружил, что они полны лепестков роз.
— Знаю, ты рядом, — произнес он. — Я тоже волнуюсь.
Дверь открыла гигантского роста женщина в униформе сиделки. Африканские косички падали ей на спину.
— Нам ничего не нужно, — отрезала она, явно намереваясь захлопнуть дверь перед его носом.
— Я ничего не продаю, — поспешно возразил Росс. — Я хочу увидеть Руби. Скажите ей, что пришел Росс.
— Миз Уэбер сейчас спит!
— Нет, я не сплю! — раздался голос из глубины дома.
Сиделка нахмурилась, но все же отступила от двери, пропуская Росса внутрь. Она что-то недовольно бормотала себе под нос на языке, которого Росс не понимал и в данном случае совершенно не хотел понимать. Вслед за ней Росс прошел в гостиную, где на диване сидела Руби. Ноги ее покрывал плед.
— Рад, что вы вернулись домой, — сказал Росс.
— А я рада, что вы заглянули ко мне, — улыбнулась Руби и повернулась к сиделке. — Таджмалла, вы не оставите нас на несколько минут?
Сиделка, гордой осанке которой позавидовала бы африканская жрица, привыкшая носить на голове высокий тюрбан, выплыла из комнаты.
— Эту красавицу прислало агентство, — сообщила Руби, когда за сиделкой закрылась дверь. — Она учит меня суахили. Прекрасный язык. Впечатление такое, словно он течет у тебя в голове, как река.
Росс опустился на стул напротив старушки.
— Руби, вы обещали заплатить свой проигрыш. Я жду вашего рассказа.
Она сосредоточенно нахмурилась:
— Мийя… нет, подождите, Лийя…
Лия?
— Лийя на табия яако усилауму вензако, — выпалила Руби.
— Это что, торжественное приветствие?
— Нет. На суахили это означает: «Не обвиняй других людей в проблемах, которые создаешь сам».
— Пожалуй, я начал бы изучать чужой язык с фразы: «Здравствуйте, меня зовут Росс».
— А я вот попросила Таджмаллу перевести для меня на суахили именно эту фразу, — призналась Руби, взяла пульт и выключила телевизор, по которому шел какой-то сериал. — Мне казалось, если она будет звучать у меня в голове, это мне поможет. Раз вы пришли, я выполню свое обещание. Но прежде вы должны мне кое-что объяснить. Зачем вам понадобилось ворошить столь давнее прошлое?
Росс подумал о том, что призрак Лии бродит вокруг дома, где она жила прежде. О родословных таблицах, которые притащила из архива Шелби. О лепестках роз в своих карманах.
— Поверьте, для меня это очень важно, — выдохнул он. — Важнее этого для меня нет ничего на свете.
Узловатые пальцы Руби беспрестанно теребили край пледа.
— Он сказал мне, что похоронил ребенка, — произнесла она.
— Спенсер Пайк?
Руби кивнула: