— Да. Так что, вообще никакой информации?
— Только координаты успел принять, потом труба сдохла. Так что возлагаю на тебя грандиозную ответственность. Гордись.
— Когда начинать гордиться?
— Уже сейчас. Мы за тобой. Все, погнали.
ГАЗ-66 ушел вперед, чуть задержавшись, двинулись машина со спутником и автокран. Шайба, сидевший какое-то время молча, вдруг сказал:
— Товарищ майор, почему такая несправедливость в мире?
— Спроси и Всевышнего, — отмахнулся было майор, но, зная Андрюшины потуги познать этот мир, напрягся — такой нестандартный для Шайбы вопрос мог стать поводом для хорошего задушевного разговора, в ходе которого Лунин обычно издевался над своим старшиной, а тот получал очередной глоток знаний о мироустройстве. Однотонность местных пейзажей уже надоела, и Дима решил немного развлечься: — Хотя обожди у него спрашивать! Ты это с какой целью интересуешься?
— Хочу понять, почему, делая одно и то же, можно быть и героем и преступником одновременно.
— Так, вот с этого места подробнее! Чего тебя конкретно гложет?
— Ну, вот посудите сами, товарищ майор, — Шайба повернулся к Лунину, отчего прижал его руку, лежащую на кулисе, и майору пришлось толкать старшину на место. — В детстве я как-то на Баляйке снял с одного лоха зачупатые шкеры, менты меня тут же приняли и дали условный срок за грабеж…
— Оп-па! Так ты уголовник! А в строевом отделе этот факт известен?
— Да перестаньте, товарищ майор. Судимость уже давно погашена. Я на срочку уже без судимости пошел.
— Ладно, — улыбнулся Лунин. — Но учту в работе. Говори дальше.
— Так вот. Там дело было всего-то в каких-то зачуханных кроссочах…
— Обожди, ты сказал, что шкеры были зачупатые!
— Ну, зачупатые. Тогда мне всё казалось зачупатое. Начало девяностых. Лихое время. Жуткая была житуха. У нас, во Владивостоке, свет не каждый день в домах был. Я тогда кушал три раза в неделю.
— По тебе не скажешь…
— Бросьте, это я сейчас разжирел, а тогда я был красавцем хоть куда. Так вот, дело было в кроссовках, а тут мы в другой стране вооруженным путем украли дорогой спутник…
— Ты еще скажи, что группой лиц по предварительному сговору.
— Да, и это тоже.
— Так в чём твои переживания?
— Это что, получается, если ты на улице у какого-то муфлона по-пьяни отжал кроссочи, то ты преступник, а если завалить кучу народу и спереть очень дорогой аппарат, то ты — герой?
— Получается так, — кивнул Лунин. — Хотя, какой ты герой? Вон, подшиву до сих пор не пришил. И борода неуставная отросла…
— Да я серьезно! — насупился старшина.
— Андрюша, знаешь, что такое власть?
— Ну, это когда ты над кем-то главнее.
— Власть — это то, что определяет, как тебе жить и как умереть, если потребуется. И власть рисует законы, по которым должны жить люди, на которых распространяется действие власти.
— Это я понимаю.
— Всегда власть будет делать только то, что в её интересах, и никогда — что не в ее интересах. В интересах власти — создать условия для нормальной жизни граждан, ибо, если условия жизни будут плохими, граждане поднимут восстание и сменят власть. Абсолютное большинство граждан живут мирно и спокойно, работают, учат, лечат, и совершенно не помышляют о преступлениях. Но есть такая категория людей, которая живет только за счет криминального присвоения себе благ других людей — воры, грабители, мошенники. Эти люди себя противопоставляют власти — пытаются вмешаться в процесс распределения благ, которым ведает исключительно власть. Вот власть и борется с такими людьми. В том числе и жесткими методами — ограничением свободы, смертными казнями.
— Примерно понял. Ну, а мы? Мы же тоже преступники, если так разобраться!
— Мы с тобой представители власти.
— То есть нам можно всё?
— Можно всё, если это в интересах власти. Пока это нужно руководству страны, мы это делаем. В том числе убиваем, воруем, грабим.
— То есть, пока власти мы нужны — мы не преступники?
— Получается так, — усмехнулся Лунин. — Я же говорил, что тебе надо идти работать в аналитическую службу… смотри, какие ты делаешь выводы!
— А вам, товарищ майор, точно ничего не будет за сломанный самолет?
— За «Ганшип» что ли? — Лунин откровенно рассмеялся, глядя в смущенные глаза старшины. — Не переживай, нам за «сломанный» самолет ничего не будет.
— Но для американцев мы же преступники?
— Для них — да. У них же другая власть, у которой другие интересы…
— От оно чо… старшина почесал в затылке. — Ну, ладно, это я понял. Пока подумаю о другом…
Старшина не стал говорить Лунину о чем он собрался думать, а Дима решил выждать паузу, чтобы чуть позже всласть насладиться Андрюшиными умозаключениями.
Осознав увиденное на заброшенном гвинейском аэродроме, Олег Нартов почувствовал нарастание личного интереса к происходящим в этих краях событиям. Здесь явно пахло работой родного до боли спецназа, и более того — вполне вероятно, что здесь работали хорошо знакомые ему люди.
Возвращение в Конакри Олег использовал для анализа собранной информации. В МИДе его предупредили о том, что, скорее всего, американцы провели какие-то провокационные действия, предваряющие более масштабную операцию, но здесь эта «провокация» обернулась для янки поражением похлеще того, что они пережили в Могадишо в девяностых или в Иране в восьмидесятых.
Олега смущало то, что Штаты не делали по этому вопросу никаких громких заявлений, не предъявляли ноты протеста, да и вообще в дипломатическом ключе не проявляли адекватной активности. Это могло говорить только о том, что они не придавали этому событию особого значения — или это особое значение старательно скрывали.
По возвращению в Конакри Нартов узнал, что всю группу дипломатов после кормежки в ресторане обещают перебросить в международный аэропорт в Лунги, где только что было совершено нападение на российскую миротворческую авиационную базу.
Олег позвонил отцу:
— Папа, что у вас слышно новенького?
— Американцы собирают в Женеве экстренное заседание Совета Безопасности. Что-то очень серьезное хотят довести до сведения мировой общественности.
— Что же они ничего не сказали на вчерашнем заседании?
— Наверное, еще не были готовы. А сейчас поставят весь мир перед фактом.
— Перед каким?
— Я думаю, они вот-вот начнут вторжение в Сьерра-Леоне.
— С какой целью?
— Официально — скоро скажут. Реально — пока не знаю. Скорее всего, речь идет о контроле за алмазоносным районом.
— Британия, Франция и Германия отреагировали?
— Франция после своего демарша на вчерашней встрече сегодня заявила о готовности стать посредником в переговорах между правительством Сьерра-Леоне и оппозицией.
— А разве есть для этого необходимость? Там разве настолько сильны разногласия, и настолько подорваны связующие звенья? Что-то я о таком не слышал.
— Вот и меня это насторожило. И еще — помнишь, несколько дней назад в Либерии была расстреляна Миссия Красного Креста?
— Помню.
— Очень похоже на подготовку общественного мнения перед вторжением.
— Да, я думал об этом.
— Ну, ладно, сын, мне больше сказать нечего, не буду занимать у тебя время. Звони, как будут еще вопросы.
— Хорошо. Маме привет передай.
— Передам.
Разговор с отцом ясности не предал. Олег поел в ресторане, и вскоре вместе с остальными на реактивном «джете» вылетел в Лунги.
Одновременно в нескольких районах Фритауна молодые люди начали громить прилавки магазинов, бить и жечь машины, началась стрельба по мирным гражданам. Спустя несколько минут больницы огромного города начали наполняться ранеными, а морги — убитыми. Творилось что-то невообразимое — люди как будто сошли с ума — они дрались, калечили и убивали друг друга, рушили все, что можно было разрушить. Полиция в начале еще пыталась противодействовать массовым беспорядкам, но вскоре осознала свое бессилие и отказалась от этой затеи. Многие полицейские благоразумно сняли свою форму и растворились в толпе, но некоторые продолжали держать оборону, забарикадировавшись в зданиях полицейских офисов.
Почуяв запах безнаказанности, при помощи оружия, палок, камней и просто кулаков люди вспоминали друг другу прошлые обиды, в открытую занялись разграблением магазинов и офисов, квартир своих же соседей. Подростки, осознав снятие всех запретов, прямо на улицах отлавливали молодых женщин и в исступлении насиловали их. Кругом творился хаос и вакханалия.
Под шумок начавшихся беспорядков несколько организованных вооруженных групп захватили здания национального и нескольких коммерческих банков, захватили правительственные учреждения, студию республиканского телевидения, радиоцентр и электростанцию. В городе было отключено электричество.
Президентская Гвардия сосредоточилась вокруг комплекса правительственных зданий в готовности убивать любого, кто перейдет запретную границу. Гвардейцы заняли заранее подготовленные позиции, зарядили оружие.
Президент страны обратился к МООНСЛ, и несколько отрядов миротворцев из разных стран выдвинулись на помощь гвардейцам.
Вертолеты морской пехоты шли плотным строем. Десант сидел в винтокрылых машинах с решительными лицами, готовый порвать кого угодно.
Первые машины приземлились в Лунги, и морские пехотинцы тут же полностью оцепили территорию международного аэропорта. Спустя час аэропорт начал принимать «Глобмастеры», которые садились каждые десять минут. Под разгрузку самолеты откатывались на окраину полосы — буквально под носом у опешивших российских миротворцев. Десантники быстро выгружали свои боевые машины и тут же уезжали выполнять поставленные перед ними задачи.
Наиболее крупный вертолетный десант высадился на окраине Фритауна еще в самом начале вторжения — несколько «Чинуков» натаскали туда с десяток бронированных «Хамви», на которых пехотинцы выехали по назначенным адресам. Основной отряд морпехов оперативно прибыл к комплексу правительственных зданий. Его поддержив