Воздух августом расплавлен,
Обратились тучи в бегство.
Под завязку я заправлен,
И подвешены все средства…
Глава 8
Американский воинский патруль, в составе усиленного взвода, перекрыл один из важнейших перекрестков, на котором сходились две дороги, идущие с севера страны. Наблюдая за поведением американцев, Лунин сделал однозначный вывод, что эти «други» прибыли надолго, и нужно как-то мириться с их присутствием прямо под носом у отряда.
На всякий случай, потратив пару часов на скрытное передвижение по окрестностям, Дима обозначил своим подчиненным позиции, откуда, в случае крайней необходимости, можно было нанести огневое поражение противнику с помощью реактивных штурмовых гранат, коих в отряде еще оставалось достаточное количество. Каждая из позиций позволяла гарантированно обстрелять в уязвимые борта большую часть боевых машин.
Напряжение росло, но американцы тяги к исследованию окрестностей не проявляли. Единственно, что они сделали — так это передвинули свои машины так, что они образовали некую коробочку, внутри которой обретался личный состав. Стволы были развернуты во все стороны, и на боевых машинах дежурили огневые расчеты. Кроме того, американские десантники организовали досмотр проезжающих по дороге машин. В течение часа, пока Лунин наблюдал за ними, было досмотрено более десятка машин — и все они были отпущены восвояси.
— Так мы их будем бить, али как? — спросил Шайба, сидя под кустом и наблюдая в бинокль за американцами.
— Пока не рыпаются, — отозвался Лунин, — особого смысла в этом не вижу. Ну, влупим мы им несколько гранат, а дальше-то что? Всех сразу не завалим, а нам они из-под брони дадут прочувствовать преимущество защищенного воина…
— Печалька, — пробасил старшина. — Какая печалька… а ведь я с самого детства мечтаю по американцам пострелять!
— С какого перепуга?
— А вы, товарищ майор, «Рэмбо-три» смотрели? Когда он в Афгане наших зольдатов гасил слева-направо?
— Ну, смотрел. И что?
— Товарищ майор, ну он же там много настрелял наших! Ему отомстить надоть!
— Шайба, фильм — это же сказка!
— Что, правда?
— Ну, конечно! Это же кино! Понимаешь — художественное!
— Так что, этого в натуре не было?
— В натуре не было! — заверил старшину Лунин.
— Ну… я тогда не знаю. Тогда так — для профилактики! Чтоб не задавались! Как вы меня иногда бьете — почем зря!
— Я тебя почем зря никогда не бью, — признался майор. — Исключительно, как ты правильно заметил, в профилактических целях!
— А вам, товарищ майор, меня никогда не жалко?
— Жалко, Шайба, — признался Дима. — Иногда тебя так жалко, аж слезу выбивает. Но ты же знаешь, что нам, офицерам, нельзя перед вами, подчиненными, слабину допускать. Вот иногда бью тебя, а у самого душа так слезами и обливается! Не хочется бить, но понимаю — надо! Понимаешь?
— Понимаю… — Андрей опустил голову.
Лунин стал рукой прикрывать расползающуюся улыбку, как в этот момент со стороны американского патруля донесся выстрел. Спустя секунду — еще один выстрел и сдавленный человеческий крик.
Дима вскинул бинокль. На дороге лежал чернокожий человек, который пытался подняться. Все десантники спрятались за корпуса своих боевых машин, и осторожно выглядывали на дорогу. Человек привстал на четвереньки, но кто-то произвел еще пару выстрелов, и в клубах дорожной пыли тот свалился окончательно, и перестал шевелиться.
— Они его что, убили? — спросил Шайба.
— Похоже, что да, — кивнул Лунин, не отрываясь от бинокля.
— За что?
— За что? Да полез, наверное, витаминки из пайков воровать, вот и прибили…
— Я бы тоже за такое прибил, — сделал вывод Широков, и перестал проявлять интерес к происходящему на дороге — начал чесать шею.
— Что там? — по рации спросил Стас.
— Да нормально все, — ответил майор. — Пиндосня развлекается — местного привалили.
— Ясно. — Стас отключился.
Дима посмотрел на старшину:
— Шайба, а ты чего тут развалился?
— Вы сами приказали.
— Вали за водой, вонючка. Мыться будем.
— Так это… а как же пиндосня?
— Иди к Стасу, бери свободного бойца, и топай водоем искать! А за пиндосами Колдун присмотрит.
— Есть.
Шайба приподнялся, и пригнувшись, ушел к вырубленной им тропе. Лунин вышел по связи на Левина:
— Стас, обеспечь старшину мыльно-рыльным, дай свободного бойца — пусть ищет место, где мыться будем.
— Принял, — коротко отозвался Лёвин. Он обернулся, ища толстого водителя: — Сало! Подъем! Сейчас старшина нарежет тебе боевую задачу!
Салават дернулся было откосить от задачи, но Стас внимательно посмотрел ему в глаза, и тот понял, что неисполнение будет караться очень жестоко. Может быть, даже отпинают. Не исключено, что ногами.
Высадившиеся в Сьерра-Леоне американские войска взяли под контроль все основные объекты государственной инфраструктуры, чем поставили в вопросительное положение миротворческие силы ООН, представленные в этой стране несколькими иностранными пехотными батальонами и двумя авиационными базами. Работа российской авиабазы была парализована полностью, и более того, в один прекрасный момент с Петрова начали спрашивать, куда он спрятал вертолет Ми-24.
Когда на базу приехал лично Сэм Брим, Петров уже был готов к разговору.
— Где ваш вертолет? — Брим старался говорить как можно с большим презрением, дабы подавить у собеседника желание активно сопротивляться.
— На промежуточной площадке, — безразлично ответил начальник базы.
— Верните его сюда! — безаппеляционно потребовал Сэм.
— Не могу, — пожал плечами полковник.
— Это еще почему?
— У меня нет с ними связи, — Петров развел руками.
— Значит, поезжайте туда, и лично приведите вертолет на базу. В противном случае…
— Что в противном случае?
— Он будет уничтожен!
— Да что вы говорите?! Вы помните, да, что вертолет является воздушным судном, работающим под эгидой Организации Объединенных Наций, а вы — официальный представитель этой организации в этой стране. Вы как никто другой заинтересованы в сохранности этого вертолета — и я считаю, что ваше поведение в данный момент не соответствует вашей роли. Вы, по долгу своей работы, должны заботиться об этом вертолете! Значит, когда нужно было бить повстанцев и сопровождать гуманитарные колонны — мой вертолет был вам нужен позарез, а как страну захватили американцы, то все — вертолет стал вам не нужен. Не нужен, или опасен? Признайтесь честно, Брим?
— Вы не много себе позволяете, полковник?
— Я позволяю себе ровно столько, сколько оговорено в моем контракте на выполнение задач миротворческой миссии ООН! А о ваших угрозах уничтожить имущество ООН я доложу в Женеву!
— Петров, надеюсь, вы меня поняли! — Брим сверкнул глазами, но на полковника это не произвело никакого впечатления.
— В общем, так, Сэм. Если какая-нибудь сука посмеет приблизиться к моему вертолету — мои ребята будут бить на поражение. Вы помните, что у вертолета есть пушка. А летчики очень хорошо умеют ей пользоваться.
— Я все это помню, полковник. Я вас прекрасно понял. Если вы не желаете исполнять мои распоряжения, то вам придется исполнить распоряжение генсека ООН!
— Вы думаете, что он опустится до такой мелочи, после того, что США творит в этой стране? Не смешите меня!
— Может быть, до этого он и не опустится, но российский мандат в ближайшее время будет аннулирован!
— Вот тогда и поговорим! Всего хорошего, Брим. И помните, в виду обострения обстановки, агрессии США, и усиления повстанческих настроений среди местных жителей, я приказал охране базы перейти на повышенную боевую готовность. Мои действия согласованы с Женевой. Кстати, пакистанцы сделали то же самое.
Не солоно хлебавши Брим покинул расположение российской миротворческой авиационной базы.
Петров связался с генералом:
— Эдуард Васильевич, тут ко мне Брим сейчас заезжал.
— Чего ему надо от тебя? — генерал оторвался от кучи документов.
— Ясно дал понять, что американцы желают получить полный контроль над вертолетом, который стоит у нас на промежуточной площадке.
— А ты?
— Я залепил ему мульку, что согласовал с ООН повышение боевой готовности, что теперь могу стрелять тех, кто полезет на базу…
— В общем, времени у нас осталось совсем мало. Да?
— Так точно. Решайте скорее, или возвращаем вертолет. Не сегодня, так завтра ООН реально обеспокоится этой машиной, и мне однозначно укажут вернуть его на базу.
— Хорошо, — кивнул генерал. — Я понял. Попробуем ускорить события.
— А мне-то что делать?
— Пока ничего. Ты боеготовность и бдительность повысил? Вот и бди…
— Есть.
Генерал отключился. Петров сел в кресло.
После прихода сюда американцев, надобность в миротворческих силах отпала. Более того — миротворческие силы стали костью в горле у американских вояк…
В центре Фритауна у комплекса правительственных зданий, государственной резиденции и министерства обороны, с задачей защитить руководство страны от «неблагоприятных факторов», сосредоточились части Национальной Гвардии и три батальона миротворцев. Президент Сьерра-Леоне Сиака Стрессер не питал иллюзий относительно американского вторжения, и при помощи хоть какой-то физической защиты пытался оттянуть время своего низложения. Всяко, за это время можно было выторговать какие-то послабления у агрессора, или обратиться с воплями к мировому сообществу, призывая защитить, оградить и дать правовую оценку происходящему. Помимо всего прочего его смущало непонятное отсутствие вице-президента Бангуры.
Национальная Гвардия представляла собой часть, соответствующую по численности пехотному батальону и имела на вооружении практически только стрелковое оружие и гранатометы. Исключение составляли минометная батарея и взвод из трех ЗПУ — четырехствольных зенитно-пулеметных установок, смонтированных на шасси легких японских грузовичков. Фактически это были все вооруженные силы страны, которые обладали хоть какой-то организованностью, дисциплиной и единообразием. Все эти силы были стянуты к четырем зданиям, в которых располагался аппарат государственного управления.