Спустя полчаса там же оказался Антон Свирид, который был одет в широкую гавайскую рубаху, очки на пол-лица и с мексиканским сомбреро на голове.
— У нас осталось мало времени, — сказал генерал, уединившись с агентурщиком в угол помещения. — Действуем быстро, напористо и наступательно. Второго такого шанса у нас не будет.
— Товарищ генерал, — Свирид на миг обернулся на Майского. — И все-таки я бы не стал доверять транспортировку спутника американцам. Рискуем… здесь кое-что выяснилось…
— Что?
— Мне кажется, что Клауссон, не сидит так плотно на нашем крючке, как это может показаться при ближайшем рассмотрении.
— Обоснуй, — предложил генерал.
— Вы мне говорили, что в разговоре с ним сыграли на страхе за семью…
— Да.
— А я зафиксировал сообщение о том, что здесь он встречается с сотрудницей американского посольства. Тайно. Зовут ее Мирабель.
— Так… дальше?
— Своей подруге, которая работает в экономическом департаменте «Диаманта», будучи пьяной на одной из вечеринок, Мирабель похвасталась, что в последнее время тот часто ссорился с супругой по телефону. Мол, ситуация полностью складывается в ее пользу…
— Это еще не повод. Все мужики ругаются с женами, когда у них есть любовницы, — возразил генерал.
— Но не все покупают для своих любовниц имения в Шотландии.
— Деньги позволяют, почему бы и не усладить наложницу, — пожал плечами Эдуард. — С другой стороны у них может существовать тайный договор, разграничивающий права собственности — которым он прикрывается от фискальных структур… скрывая, таким образом, недвижимость в собственности…
— Сегодня мы установили, что в США у него на днях начался судебный процесс раздела имущества с супругой. Это не развод, а только дележ бизнеса, но все равно…
— Я понял, — кивнул Лихой. — И твои выводы?
— Товарищ генерал, я считаю, что Клауссон в личной жизни полностью переключился на эту мадам из посольства, и потеря семьи, даже её физическая потеря, для него не станет закритическим фактором… и даже более — не исключено, что так лично для него будет еще лучше. Он предстанет миру жертвой терроризма, жертвой «кровавой руки Москвы», эдакой незаслуженно обиженной овечкой…
— А компромат? Он его не боится?
— Нет. Это будет соответствовать американской версии вмешательства русских спецслужб в экономику Сьерра-Леоне и конкретно — в дела «Диаманта» и аффилированных с ним компаний. Им это совсем не помешает, и даже поможет раздуть мировой скандал. В сегодняшних условиях мы в этой ситуации проигрываем.
Генерал несколько мгновений молчал, потом метнул взгляд на Свирида:
— Мадам из «Диаманта»?
— Мой агент.
— Спишь с ней?
— По мере служебной необходимости…
— Она знает, на кого работает?
— Думает, что я коммерсант из Антверпена.
Генерал закатил глаза:
— Боже, как все меняется быстро… значит так, поступаем следующим образом…
Он шел «на честном слове и на одном крыле».
Система пожаротушения сработала штатно, залив вспыхнувшую турбину огнегасящим составом. Однако это помогло не в полной мере — за вертолётом все равно тянулся жирный шлейф чёрного дыма. Вторую очередь пожаротушения Филатов решил не применять, оставив запас огнегасящего состава на самый последний момент — когда, возможно, будет совсем худо.
Держать высоту становилось все сложнее. Оставшийся рабочий двигатель, очевидно, также получивший повреждения, заметно терял мощность. Машина проседала в полете все ниже и ниже, и летчик уже ясно осознавал, что до аэродрома вертолет не дотянет.
Женя вышел по связи на базу:
— Остановлен левый двигатель, критическое превышение температуры правого двигателя, падение давления масла в системе… — начал он перечислять в эфир развитие ситуации на борту, и пошутил в довесок: — Хорошо, хоть баки почти сухие!
— Немедленно садись прямо перед собой! — приказал ему начальник авиабазы.
— Я уже вижу вышку управления.
— Женя! Садись! Тебя собьют сейчас!
— Принял… — пространно отозвался Филатов. — Выполняю. Забирайте…
Вскоре все, кто был на российской авиабазе, увидели «двадцатьчетверку», идущую над крышами домов к лётному полю аэродрома. Вертолет периодически переходил в правое скольжение, которое летчику удавалось парировать только соответствующим кренением машины. Было ясно — Филатов ведёт практически неуправляемый вертолет, который вот-вот посыпется на землю. Запас высоты у него был никакой — всего метров двадцать над землей.
Метрах в трехстах от начала полосы вертолет вдруг вздыбился, но из-за отсутствия скорости просел и завалился на хвостовую балку, потом зацепил рулевым винтом крышу дома, и, разбрасывая по сторонам лопасти несущего и рулевого винтов, упал между двухэтажек. Тут же с этого места повалил густой дым, и показались языки пламени.
— Машину! — начальник авиационной базы заскочил на подножку подъехавшего дежурного грузовика.
Уже спустя несколько минут, прикрывая лицо рукой от жара пламени, полковник Петров дернул ручку дверцы кабины пилота. В верхней кабине вертолета, лежащего боком на земле, на ремнях висел летчик. Он был без сознания.
Петров расстегнул привязные ремни, подхватывая на руки тело пилота. Ему помогли.
Подоспела аэродромная пожарная машина, которая уже через минуту обрушила на вертолет море пены. Пламя отступило.
Подъехали и американские десантники на трех «Хамви», а так же пожарная машина пакистанской авиагруппы. Они стояли поодаль, пока лишь наблюдая за действиями русских.
Вскоре летчиков достали из вертолета. Один был мертв, о чем красноречиво свидетельствовала разнесённая снарядом голова. Другой едва подавал признаки жизни.
Внутри фюзеляжа вертолета продолжал бушевать пожар, который было невозможно погасить извне, и поэтому после извлечения тел погибшего и раненого, тушение было решено прекратить.
— Пусть горит, — махнул рукой начальник авиабазы, понимая, что огонь скроет от международного сообщества много ненужных вопросов…
Над упавшим Ми-24 медленно прошел пакистанский боевой вертолет. Пилоты «Кобры» в знак скорби качнули машиной, и ушли на посадочную глиссаду.
Организовать четыре трейлера большого труда не составило. К вечеру вереница машин, везущих длинные контейнеры, прибыла на окраину города Макени. Водители из «Диаманта», как им и было указано, покинули машины, и вскоре на их место сели другие люди, которые приехали через полчаса на старом пикапе.
Грузовики разъехались в разные стороны. Все они были оснащены системами спутниковой навигации и связи, и оператор, находясь на базе «Диаманта», в любой момент времени мог контролировать их местонахождение.
Затаив дыхание, за перемещением четырех зелёных стрелок на мониторе следили несколько человек.
— Боже, как оказывается все просто… — Льюис не удержался, чтобы не выказать радость момента.
Двенадцать вертолетов — четыре «Кобры» и восемь «Блэк Хоков» с десантом на борту находились в полной готовности немедленно взлететь и нанести удар по врагу в любом месте…
Командир десантного батальона Генри Брукс находился рядом с Льюисом. Брукс был назначен руководителем оперативной группы, поставлен в известность о целях этой важнейшей операции, и теперь с нетерпением ожидал приказа. В районе Макени у него находилась рота лейтенанта Шелтона, которая составляла наземную бронегруппу, готовую максимально быстро выдвинуться туда, где один из четырех вертолетных отрядов нащупает наличие спутника.
Капкан был раскрыт, и все ждали, что жертва вот-вот туда влезет.
Шайба про капкан ничего не знал, знать не хотел, всей душой презирал американцев и Африку, и поэтому занимался весьма полезным делом: под тусклым светом садящегося фонаря выдавливал прыщики, которые образовались на его руках от постоянного воздействия кровососущих летающих тварей и горячего влажного климата.
Выполняя задуманное, он даже протер «операционное поле» спиртовой салфеткой и вычистил от грязи ногти на правой руке. Сопровождая свои действия традиционным бухтением и незлобной руганью, он все-таки привлек внимание командира.
— Широков, почему без доклада? — майор приподнялся на локте, глядя на своего подчиненного.
— Чего, товарищ майор? — обернулся Шайба.
— Ты вот сейчас чем занимаешься? — спросил Лунин.
— Прыщи давлю, — пожал плечами Андрей. — А что?
— То есть, производишь медицинские манипуляции? Так?
— Ну да, эти… медицинские…
— А ты же у нас вроде не санинструктор. Допуск на лечение раненых у тебя есть?
— Товарищ майор, ну какой допуск? Это же всего лишь прыщик! — старшина показал майору своё мощное предплечье, на котором виднелось несколько маленьких нарывчиков.
— Ты мне тут значение последствий не приуменьшай! Ты хоть знаешь, к чему может привести вот такое бездумное медицинское вмешательство в антисанитарных условиях Африки?
— Нет, — признался Шайба.
— Ты сейчас прыщик выдавишь, а в рану попадет инфекция, которая тебе за сутки разложит всю руку, и нашему доктору придется отрезать твою конечность!
— Что, правда? — Широков не знал, верить сейчас майору, или тот опять решил поразвлечься.
— Правда, Шайбушка, правда! И поэтому я от тебя требую доклада о предпринятых тобой мерах по санитарной обработке твоих ран, а то, знаешь ли, руки-то тебе не принадлежат…
— Как это? — удивился Шайба. — Это же мои руки!
— Не твои, а государственные! Понимать надо!
— Не мои? — Андрей с удивлением посмотрел на свои руки.
— Нет, Шайба. Вот что получается: ты — военнослужащий. Так?
— Ну, так.
— Главная задача военнослужащего — убивать врага. Так?
— Ну, так…
— Врага ты убиваешь чем?
— Руками. Но они — мои.
— Ты дальше дослушай…
В это время вокруг Шайбы и Лунина стали потихоньку собираться разведчики, которые знали, что подобные диалоги старшины и командира всегда приводили к неожиданным и поучительным результатам. И живот запросто можно было надорвать…