Пока что убитый был только один – парня с разбитым черепом не сшила бы не одна медкапсула, а высокий, качающийся на одной ноге и заваливающийся вправо, хоть стонал, хрипел и хватался за горло, ещё имел шансы выжить, и я оставил его на потом.
Толстяк держал меня на прицеле, он вроде как хотел выстрелить, но на лице его появилась неуверенность. Его пукалка была способна разве что замедлить меня, и он это понимал – волновое оружие в разрешённом виде только с виду было грозное. А ещё понимал то, что уже двое его друзей выведены из строя.
Последний из нападавших, жилистый невысокий парень с очень решительным и самонадеянным монголоидным лицом, перехватил трубу поудобнее, его ноги напряглись, а локоть правой руки немного приподнялся. Как раз в его движениях чувствовался опыт таких схваток. Он оттолкнулся, и прыгнул на меня с высоко поднятой дробилкой – в идеале он собирался опустить мне её на макушку, впечатав череп в плечи, но, на случай, если я увернусь, развернул кисть немного влево, чтобы удар гарантированно попал если не по голове, то по шее.
Его атака подразумевала, что я останусь на месте, или отступлю, уходя за него, чтобы толстяк не смог влепить в меня заряд. Но я подался вперёд, сделав длинный скользящий шаг, и узкоглазый слегка запаниковал, выгнул спину, поднял кисть ещё выше, чтобы силой удара компенсировать неточность. Ещё с подростковых потасовок я знал, что тупые дробящие предметы требуют большого замаха, а значит, и больше времени, его-то у него и не было. И оружие двигалось совсем не туда, куда он сначала его направлял.
Я заблокировал левой ладонью его локоть и рванул вверх, вслед его движению, ещё больше увеличивая амплитуду замаха, рука с трубкой запрокинулась назад, перемещаясь вместе с центром тяжести и разворачивая нападавшего вправо. Правой рукой я перехватил трубу, рванул на себя, фактически замахиваясь, и тут же нанёс горизонтальный удар, выбивая верхнюю челюсть вместе с частью носового хряща. Голова жилистого дёрнулась, а когда в бок вошло лезвие десантного ножа, глаза закатились.
У толстяка был ещё шанс спастись, даже если бы комбинезон отразил волновые заряды, импульс отбросил бы меня назад, и республиканец мог бы сбежать. Но он не сделал этого, не выстрелил, и не бросился прочь, а продолжал оторопело стоять на месте, сжимая десантный прут. С учётом длины руки он мог бы нанести удар в двух метрах от себя, и бестолково размахивал оружием, словно это способно было его защитить. Я перехватил трубу, как дротик, и без размаха метнул толстяку в живот, любой комбинезон отразит такую атаку без вреда для хозяина, но летящий предмет всегда считается чем-то опасным.
Толстяк попытался сбить трубу, и ему это удалось, но голова при этом отклонилась вправо, обнажая край толстой сальной шеи, в которую воткнулся десантный нож – уж что-что, а метать его я научился. Захрипев, зачинщик упал на колени, шаря руками перед собой, из перебитой артерии толчками выплёскивалась кровь.
Я посмотрел на пятого республиканца, тот за всё то короткое время, что мы тут пытались друг друга убить, даже не дёрнулся. Наоборот, в его эмоциях вперемешку со спокойствием чувствовалось удовлетворение.
Увидев, что все его приятели уже не на ногах, а кое-то даже и не жив, пятый развёл руки, показывая пустые ладони. Пистолет и десантный нож, похожий на мой, были зафиксированы в держателях.
- Я здесь случайно, - сказал он. – И пытался их остановить.
Не отвечая, я подошёл к высокому, который всё ещё хрипел, поднял ботинок, поставил ему на голову и включил гравиусилители на пять десятков стандартных – в бою, если надо зафиксироваться на поверхности летящего штурмовика, хватает и тридцати. Череп хрустнул, превращаясь в лепёшку, а меня потихоньку отпускало, возвращался контроль над телом, и сознание очищалось от ярости и решимости убивать. Если бы это случилось в первый раз, я бы испугался, но такое уже происходило, и с каждым разом все естественнее и естественнее.
- Почему не остановил?
- Эти талорцы – упрямые идиоты. Особенно Чугх, если что вобьёт себе в голову, то потом не отстанет.
- А ты?
- Я – с Бийи, - с гордостью сказал пятый. – Мы знаем, что такое честь, и что нападать вчетвером на одного слабого просто так нельзя.
- Иди, - скомандовал я ему, и бийец, попятившись, исчез в тоннеле.
Я отследил его перемещение, поставил метку – на будущее, и только потом наклонился к до сих пор валяющемуся на полу человеку.
Парнишка лет четырнадцати-пятнадцати смотрел на произошедшее круглыми от ужаса и еле сдерживаемой радости глазами.
- Эй, ты как, сможешь встать?
Он судорожно кивнул, пытаясь подняться, но пошатнулся и упал прямо на толстяка, перепачкавшись в его крови. Но не вскрикнул, не потерял сознание, а выдернул из шеи толстяка мой нож, кое как переваливаясь, дополз до жилистого – у того место ранения было залито пеной из аптечки, и воткнул десантный клинок врагу в глаз, поворачивая по оси.
Хороший мальчик.
Глава 13
Глава 13.
Спасённого подростка звали Матц. Чем он не угодил республиканцам, я так и не выяснил, вариантов было немного. Основных – два. Или стащил что-то, тогда били за дело, но не вчетвером и не трубами, или педофилы свою жертву мучили. Четверо убитых ко мне во снах не являлись, и особых мучений совести я не испытывал, бийец вёл себя тихо, про то, что случилось, никому, похоже, не рассказал, а драку списали на внутренние разборки – у этих талорцев всегда есть за что проломить голову или горло перерезать друг другу. То, что раны были исключительно колото-режущие и дробящие, это подтверждало, никто из четвёрки не опустился до перестрелки, настоящие республиканцы, верные дурацким традициям.
Вроде меня.
Именно после этого происшествия я, наплевав на возможное наказание, утащил из арсенала базы нормальный пистолет и везде носил его с собой.
Первое время я не знал, как отвязаться от спасённого колониста – как оказалось, парень был из федералов, только родился уже здесь, его родители освободились из заключения, но улетать не спешили. На родине их не ждало ничего хорошего, а здесь они взяли у конфедератов в долг, а потом выкупили добывающий модуль, и потихоньку разрабатывали астероиды. Между делом бывшие федералы вырастили в репликаторе на планете троих детей, пристроили их к семейному бизнесу, и вот недавно, чуть больше года назад, всё пошло прахом.
Трогательная история, в которой не было почти ни одного слова правды. Особенно про взятое в долг оборудование – конфедераты давали что-то только затем, чтобы должник никогда не смог вернуть взятое, и навсегда оставался в долговом рабстве. Зачем парень врал, я не знал, да и знать не хотел, лишняя обуза в виде таскающегося словно хвост услужливого подростка мне тут была ни к чему. В африканском доме у нас одно время жил слуга, долговязый парень из племени зулу, стеснительный и с добрым лицом, но я считал его скорее членом семьи – до тех пор, пока он не сожрал нашего пса. Что интересно, этот любитель животных был верующим баптистом, и по воскресеньям пел в церковном хоре, а собаку съел, чтобы напитаться её храбростью и преданностью. По крайней мере, именно так он объяснил моей матери, предложив и ей плошечку похлёбки.
Как говорил мой отец, у нищих слуг нет. Обычно он это выражение употреблял, когда мать просила его что-то сделать по хозяйству. В нищете мы не жили, слуги тоже лишились вместе с домашним любимцем, приходилось всё делать самому, и теперь-то мне точно помощники были не нужны.
Так парню и сказал, на что тот сжал губы, и заявил, что раз уж обязан мне жизнью, то и деваться мне особо некуда. Каждое доброе дело, оно потом возвращается бумерангом, и бьёт по затылку.
- Не знаю насчёт бумерангов, ракеты гораздо эффективнее, - Тойо выглядел бодрым и здоровым, вот что значит жизнь в лености и беспечности, местная колония болезнями и увечьями почти не баловала. – Но родился он на планете с силой тяжести на четверть больше общей, и не в репликаторе, а обычным путём. Традиционным, такой много где практикуется. В пустоте он недавно, может два года, не больше, а до этого жил или на станции со стабильной гравитацией, или на поверхности. И уж точно не здесь, состав воздуха был другим. Два модификатора не из дешёвых, поставлены давно, и один очень дорогой, поставлен недавно, значит, семья была зажиточная. А вообще, насчёт слуги – отличная идея, Дэн. Ты же знаешь, как это престижно и незаконно, иметь живого раба просто так, без решения суда. Здесь, у нас, судов нет и законов тоже.
- Значит, и непрестижно это здесь, раз любой может, - возразил я.
- Да, - озадаченно сказал Тойо, - тут ты прав. Но всё равно, присмотрись, может, это хоть тебя от скуки и хандры отвлечёт. Или отдай нам, помощник в медблоке всегда нужен.
- Вы вроде особо не напрягаетесь.
- Особо – нет, но всё равно, резервы для свободных рук имеются, - мудро заметил синт.
И забрал парнишку себе, тот не возражал. Медики над ним не издевались, грязной работы он не чурался, а к тому, что я от него отмахиваюсь, отнёсся не по возрасту философски.
- Эти доктора тебя спасли, значит, ты должен им, а я – тебе, - рассудил подросток. – Всё по-честному.
Но в свободное от управления дронами время всё равно увязывался за мной. Сначала, чтобы показать, насколько он мне благодарен, а потом чтобы на Йолану поглазеть, знакомая и мне игра подростковых гормонов.
- Держи своего раба подальше от меня, - сразу предупредила синт-пилот, когда увидела пускающего слюни Матца. – А то могу и сломать что-нибудь.
И это она не угрожала, наоборот, предостерегла от возможных неприятностей, с учётом её личностной нестабильности.
- Я просто летать хочу, - оправдывался парень почти искренне. – Чужих убивать, эти мрази уничтожили всех моих близких.
Видеть все лётные единицы, которых становилось всё больше и больше, я не мог, станция давала доступ только к собственным летательным аппаратам, а пришлые просто привязывались к общей сети, и не высвечивались на доступной мне схеме. Помимо полутора сотен имперских штурмовиков, было ещё три малых истребителя, рассчитанных как на беспилотное управление, так и на одного пилота, один я, пользуясь своим привилегированным положением, забрал, и отдал пареньку. И в свободное от обслуживания медблока время он вылетал в связке со мной, а иногда и с Йоланой на патрулирование.