— Сейчас не холодно! — с трудом удержавшись от искушения наорать на мальчишку за совершенно неуместный приступ человеколюбия, ответил я. — Полный ход!
Времени до рассвета оставалось немного, так что нам следовало поторапливаться, чтобы уйти от места ночного побоища как можно дальше.
Высадка в Евпатории наверняка войдет в учебники как одна из самых неудачных за всю историю английского и французского флотов. Сначала налетевшие непонятно откуда казаки разгромили передовой отряд турок. Затем в практически уже сдавшемся союзникам городе вспыхнул пожар, уничтоживший добрую половину зданий. Причем, как ни прискорбно это признавать, загорелся он в основном от артиллерийского огня с их же кораблей.
Впрочем, признавать это конечно никто не будет, а вся сомнительная слава этого печального события достанется русским варварам. Однако ни город, ни что еще более важно — порт, в который уже вовсю велась выгрузка припасов, в том числе и пороха, от этого целее не станут! Но мало было всех этих неприятностей, как в ночь перед высадкой главных сил сначала подорвался и сгорел французский флагман, вместе с которым, очевидно, погибли главнокомандующие французскими сухопутными войсками маршал Сент-Арно и французской же частью эскадры союзников адмирал Гамелен. Затем или скорее одновременно, то же самое случилось с одним из транспортов, после чего творился и вовсе форменный бедлам. Пушечные залпы, грохот взрывов…
Наконец стало светать, и перед изумленными взглядами моряков союзного флота предстала поистине апокалиптическая картина. Морские волны, на которых еще вечером покачивались многочисленные парусники разных наций, зафрахтованные для перевозки грузов, были усеяны обломками, за которые все еще держались люди. Добавьте к этому брошенные, но еще не затонувшие корабли, на многих из которых разгорались пожары, а также удиравшие на всех парусах в открытое море транспорты и шлюпки с перепуганными моряками, уныло гребущие к берегу.
— Что, черт возьми, тут творится? — буквально прорычал командовавший английской эскадрой адмирал Дандас.
— По всей видимости, сэр, русские нанесли нам визит, когда мы меньше всего были к этому готовы, — невозмутимо отозвался капитан стодвадцатипушечной флагманской «Британии» Томас Картер.
— Вздор! С момента нашего прибытия в эти воды они безвылазно сидели под защитой береговых батарей.
— Боюсь, мы недооценили византийское коварство противника. Сначала московиты усыпили нашу бдительность, после чего нанесли болезненный удар и тут же растворились в ночи!
— Оставьте ваши поэтические бредни. Этого просто не может быть!
— Но «Виль-де-Пари» определенно подорван брандером…
— Не вижу оснований для подобных выводов. Гораздо вероятней, сорвало с якоря один из транспортов перевозивший порох, в результате чего и произошла катастрофа!
— А кто же, по-вашему, стрелял?
— Не знаю, черт вас возьми! Возможно, они сами с перепугу принялись в темноте палить друг в друга. Что еще ждать от лягушатников и их турецких дружков!
— Возможно вы правы, сэр, — прекратил бессмысленный спор Картер. — Одно можно сказать точно. Высадка сорвана.
— Не согласен! Количество потопленных транспортов не выглядит слишком большим. К тому же, по крайней мере, часть грузов с них еще можно спасти. Что же касается войск, то большая их часть находилась на французских боевых кораблях и ничуть не пострадала. Кроме тех, разумеется, что были на флагмане!
— Как вам будет угодно, сэр! Но быть может, нам все-таки стоит разослать в разные стороны патрули? По крайней мере, для того чтобы собрать перепуганных купцов…
— Вы все же не оставили мысли, о том, что это была вылазка русских⁈ — снова завелся сэр Джеймс и собрался было обрушить на голову неразумного подчиненного громы и молнии, как вдруг к английскому флагману подошла рыбацкая фелюка с борта, которой кто-то усиленно махал белым платком.
— Кого еще дьявол принес? — заинтересовался Дандас, решивший, очевидно, отложить разнос на будущее.
Скоро выяснилось, что «Враг рода человеческого» прислал на этой утлой посудине смутно знакомого адмиралу человека, назвавшегося майором Мэррином.
— Вы офицер? — поджал губы Дандас, рассматривая одетого в поношенное статское платье гостя.
— Прошу прощения, — ничуть не смутился тот, — но возложенные на меня обязанности трудно выполнять в красном мундире.
— Что вам угодно… майор?
— Боюсь, что у меня плохие, но при этом весьма срочные новости, ваше превосходительство! Согласно только что полученным сведениям, в Севастополь тайно прибыл сам великий князь Константин!
— Черный принц? — с непроницаемым видом переспросил Картер.
— Да, его так называют после печальных событий, имевших место на Балтике. Говоря по чести, я сразу не поверил донесению агентов и проверил его лично. Так что могу сказать со всей ответственностью, что это чистая правда. Глава русского флота здесь и, судя по всему, настроен весьма решительно. Собственно говоря, погром в Евпатории — его рук дело. Это он приказал казакам разорить город.
— К глубочайшему моему сожалению, сэр, — усмехнулся капитан «Британии», — вы несколько запоздали со своей новостью.
— Как же так?
— Дело в том, что его высочество уже нанес нам визит вежливости! К несчастью, мы оказались не готовы оказать все положенные царскому сыну почести.
— А что у вас случилось?
Уже взошло солнце, когда наша «великолепная шестерка» подошла к Севастопольской бухте. Судя по всему, наш вчерашний выход заставил союзников насторожиться и принять кое-какие меры. Во всяком случае, теперь перед входом болтался винтовой фрегат, в котором вскоре опознали «Хайфлайер». Впрочем, стоило подойти поближе как он тут же вял мористее, явно обозначая нежелание драться.
— Хороший ходок этот «высоколетящий честолюбец»? — поинтересовался я у Бутакова, сделав вольный перевод с языка Байрона.
— Девять с половиной узлов. 21 пушка. 2 из которых десятидюймовые, — тут же ответил капитан-лейтенант.
— Видали мы карликов и покрупнее. Из всех выгод у него разве что винт, а так это скорее корвет, чем полноценный паровой фрегат…
— И все же это серьезный противник… — возразил мне донельзя серьезный Бутаков.
— Вот только один против шести он вряд ли пойдет в бой.
— Жаль! — не скрывая разочарования в голосе, ответил командир «Владимира».
— У нас еще будет время познакомиться поближе, — успокоил я его. — А пока, запросите буксиры, удалось ли спасти экипажи брандеров?
— «Эльбрус» принял лейтенанта Поля с пятью матросами, — доложил вахтенный начальник, разобрав сигналы флажками.
— А Голенко? — зачем-то переспросил я, хотя и так все было ясно.
— Упокой Господи новопреставленных рабов твоих! — набожно перекрестился Бутаков, примеру которого последовали все присутствующие.
В Севастополе нас встречали как героев. Выстроившиеся в линию парусники расцвечены флагами, на берегу все местное начальство и духовенство, за ними огромные толпы местных жителей всех сословий и состояний, а над городом малиновый звон колоколов и гром салютов.
Говоря по чести, прибыв на место, я совсем забыл о совершенно необходимых в силу моего звания и происхождения церемониях. И теперь наступила расплата. Стоило сойти на берег, как несколько милых барышень преподнесли мне хлеб-соль, цветы и икону небесного покровителя города Севастополя святителя и чудотворца Николая Мирликийского.
Затем пришел черед торжественного молебна, отслуженного лично архиепископом Иннокентием, который после начала войны оставил свой архиерейский дом в Одессе и приехал в Крым, а затем еще более пышного банкета.
В то время никто еще не знал точных результатов нашей ночной экспедиции и, откровенно говоря, надеяться на многое не стоило. Но сам факт вылазки и что еще более важно, благополучного возвращения невероятно воодушевил личный состав флота, гарнизона, да и всей Крымской армии.
Тут надо отметить еще один крайне любопытный момент. Абсолютное большинство встреченных мной в Севастополе людей от офицеров флота до простых обывателей было настроено крайне благодушно. Как ни странно, но никто не считал англо-французскую эскадру сколько-нибудь значительной угрозой. То есть, то, что она в разы, если не на порядок сильнее нашего флота понимали многие, но и только. Дескать, плавают просвещенные европейцы в наших водах, ну да и черт с ними! Вольно же им на волнах качаться…
А вот если попробуют высадиться, то милости просим, ибо тут уж им наша армия и наваляет! В тотальном превосходстве русской пехоты над любой другой никто даже не сомневался. Про преимущество союзников в вооружении, как и про то, что они сюда прислали свои лучшие части никто и помыслить не мог.
Кроме того, князь Меншиков как, впрочем, и многие генералы с адмиралами, включая даже Корнилова, были почему-то свято уверены, что противник имеет под рукой и способен высадить никак не более сорока тысяч штыков. Будь это так, тридцатипятитысячная Крымская (она же Южная) армия могла легко отразить нападение. То, что англичане французы и турки в состоянии выставить на поле бое почти вдвое больше солдат не просто предполагал, а точно знал только ваш покорный слуга!
Но это мне стало ясно позже, а пока пришлось принимать непосредственное участие во всех вышеперечисленных мероприятиях. То есть, съесть кусок обильно присоленной хлебной корочки, принять цветы с иконой и, конечно же, наградить милых барышень целомудренным поцелуем в щечку. Впоследствии приближенные неоднократно пеняли мне этим, говоря, что следовало приложиться к святым образам, на что я отвечал, что от волнения просто перепутал.
Торжественный молебен стойко выстоял в первых рядах, всячески демонстрируя непоколебимое благочестие. Должен признаться, что обычно я подобные церемонии стараюсь свести к необходимому минимуму. Однако надо помнить, что народ сейчас вокруг поголовно верующий, а стало быть, царскому сыну следует соответствовать. В конце концов, мне этих людей в бой вести, так что от лишнего поклона голова не отвалится.