А теперь кроме них под моим командованием целых три генерал-майора. Командиры бригад. Иван Егорович Любимов, Павел Александрович Гогинов и артиллерист Николай Дмитриевич Тимофеев. Все трое заслуженные пятидесятилетние воины, судя по их мрачным физиономиям не слишком-то обрадованные чести служить с представителем августейшей фамилии. А вот начальника штаба дивизии не имелось. Нет сейчас такой должности…
Впрочем, как только французы попытались пройти по берегу моря и попали под обстрел морских батарей, скептицизма в их глазах поубавилось. Ибо прекрасно знали, кому обязаны их появлению. Когда же дивизия Канробера перешла Альму…
— Говорил Кирьякову, надо и там укрепиться! — с досадой пробурчал я, прикидывая что делать дальше.
На лицах заслуженных генералов практически одновременно появилось выражение досады. Дескать, зачем было говорить? Надо было приказать, и клевать мозг, пока не исполнит! То, что они и сами могли проявить инициативу и поддержать меня, очевидно никому в голову не пришло…
Вскоре давление французов заставило наших стрелков отойти за гребень и укрыться там, после чего наступление противника застопорилось. Пусть наши пушки были легче и уступали по дальности нарезным винтовкам, они все же стояли на укрепленных высотах и раз за разом сметали наступающие колонны картечью.
— Юшков, готовь приказ первым и вторым батальонам Московского и Минского полков с резервной батареей выдвинуться навстречу…
— Константин Николаевич, — вмешался Тимофеев. — Позвольте мне отправиться к полкам и лично возглавить их?
— А как же…
— Так будет быстрее, — пояснил свою мысль генерал. — А что до моих батарей, так они уже на позициях. Офицеры там грамотные, как-нибудь управятся!
— С богом, Николай Дмитриевич! И передай солдатам мою волю — ни шагу назад! Держаться до последней крайности. Кончатся патроны, драться штыками, кулаками, даже зубами, если понадобится, но без приказа не отходить! Будет трудно — поддержим, благо резервы у нас еще имеются…
— Все будет исполнено в точности, ваше императорское высочество! — посерьезнел комбриг, после чего кивнул на прощание сослуживцам и направился к коновязи.
Уже взобравшись в седло, Тимофеев как-то ухарски ухмыльнулся и пришпорив лошадь скоро скрылся из виду.
— Ваше императорское высочество, — негромко спросил проводивший взглядом начальника артиллерии Гогинов. — Не стоит ли послать донесение светлейшему?
— Что⁈
— Я полагал, что командующему следует знать о положении на нашем фланге…
– Вон ты что. Прости, Павел Александрович, задумался. Распорядись, пожалуйста.
[1] Под Тулоном выиграл свое первое сражение тогда еще молодой республиканский генерал Бонапарт.
[2] Эполемент — наскоро возведенный бруствер из земли или мешков с песком и пр. для защиты от вражеских выстрелов.
[3] Вот дерьмо! (фр.)
Глава 16
Так уж случилось, что в прошлой жизни я довольно мало знал о событиях Крымской войны. Ну, вот не входил парусный и ранний паровой флот в сферу моих интересов. Куда больше мне нравились могучие классические броненосцы и стремительные крейсера. Что уж тут говорить о происходившем на суше. Разве что мог припомнить основные события, но практически без подробностей…
Но вот теперь по странной прихоти высших сил, вне всяких сомнений стану одним из главных персонажей будущих исторических хроник и безусловным авторитетом. Чует мое сердце, маститые профессора будущего напишут толстенные фолианты, в которых станут описывать мои «гениальные» предвидения и «озарения». Ну и ладно. А сейчас позвольте живому классику высказать свое мнение.
До моего появления великий князь Константин успел не только пройти все ступени морской службы, но и познакомился с азами армейской. Командовал хоть и недолго ротой лейб-гвардии Финляндского полка, эскадроном Волынских улан, а также прослушал полный курс Академии Генерального штаба. В общем, можно совершенно не кривя при этом душой сказать, что в современном ему военном искусстве Костя разбирался достаточно хорошо.
Я со своей стороны добавил к этому некоторые познания из будущего. Например, о безусловной пользе скорострельных винтовок и пусть примитивных, но все-таки пулеметов, а также необходимости рассыпного строя. Главным продуктом этого симбиоза стала моя бригада морской пехоты. Не слишком многочисленная, но отлично по нынешним временам вооруженная и недурно обученная. К тому же успевшая получить настоящий боевой опыт в боях за Бомарзунд.
И все же, чем дальше длилось сражение, тем яснее становилось, что знаний и опыта нашей объединенной личности для того, чтобы одержать победу недостаточно. Да, на левом фланге нам удалось подловить французов и нанести им тяжелые потери. Но даже здесь, они не сломались, а организованно отошли и стали деятельно готовиться к новому натиску. А вот у соседей явно намечались проблемы, но времени разобраться в происходящем не было…
Нынешняя война — первая в череде, где техническое превосходство станет едва ли не решающим фактором. Тот, у кого оно есть будет иметь безусловное преимущество на поле боя. Если, конечно, сумеет им воспользоваться. Но к счастью или нет, фактор этот далеко не единственный. Потому что мало приобрести новую машину, надо еще уметь ею применить с умом и толком. И тут у меня есть чем удивить. Так же важны подготовка войск, их моральное состояние и масса других вещей о которых до начала войны никто толком не задумывается.
Взять хоть нашу Российскую армию образца 1854 года. Да, мягко говоря, она не самая передовая как в смысле вооружения и комплектования, но при этом весьма многочисленная и неплохо обученная. По крайней мере, гвардия и первоочередные части на Западной границе — точно! И случись нам драться с любой участницей, противостоящей нам коалиции один на один, мы бы справились, ну или, по крайней мере, отбились.
Но, увы, Британская и Французская империи, каждая из которых имела вполне сопоставимое с нами население и кратно превосходящие возможности промышленности, выступили вместе. Наши же «союзники» предпочли пока остаться нейтральными. Причем, если отношение Берлина еще можно назвать условно дружественным, то за Вену поручиться не как не могу. Настроения австрийских элит прямо зависят от происходящего на полях сражений. После Бомарзунда они были настроены крайне благожелательно, но стоит нам оступиться, с удовольствием вонзят нож в спину.
Именно поэтому лучшие наши части продолжают стоять на Западной границе, как бы намекая соседям, что ссорится с Россией им все же не стоит. Те же что имеются в Крыму, как это ни печально, оснащены и обучены гораздо хуже. Но именно им приходится иметь дело с лучшими войсками какие только смогли выделить Англия и Франция.
Размышления мои прервал прибывший для личного доклада командир Аландской бригады Лихачев.
— Разрешите доложить, Ваше императорское высочество? — не скрывая довольной улыбки начал он.
— Неужто хорошие вести?
— Так точно, Константин Николаевич!
— Тогда излагай.
— Отбили две атаки французов.
— Где наступали?
— Сначала пытались прорваться по склону вдоль берега, силами не менее трех батальонов при двенадцати орудиях. Потом еще один батальон пошел оврагом, да весь там и остался.
— Прямо весь?
— Ну, может кто и ушел, — одними уголками губ улыбнулся капитан второго ранга. — Но общие потери противника никак не менее полутора тысяч человек и пять пушек.
— Насчет пушек, врешь поди?
— Помилуйте, Константин Николаевич, они до сих пор на берегу валяются вместе с запряжками и тем, что осталось от зарядных ящиков. Можете сами убедиться!
— Ладно, верю… чего их супостатов жалеть. Но как вы до их артиллерии дотянулись?
— Это батарея капитан-лейтенанта Ильинского постаралась. Теперь Боске к нам долго не сунется…
— Боске?
— Так точно. Взяли несколько пленных и все как один твердят, что против нас его дивизия. Вдоль берега наступала бригада Буа, а оврагом пытался протий д´Отмар.
— Как думаешь, что еще может предпринять противник?
— Черт его знает. Пока топчутся на берегу. Может, что и замышляют, но скорее ждут помощи от флота.
— Десант не высадят?
— Нет. Их Ильинский так напугал, что больше десяти кабельтовых не подходят.
— Кстати, а что там за грохот был?
— Пароходо-фрегат «Вобан» взорвался. Сначала погреб на воздух взлетел, а потом как вода внутрь хлынула и котел. Страшное зрелище, доложу я вам. В таком аду вряд ли кто уцелел. Были еще попадания в «Гомер» и «Магеллан», но не такие опасные.
— Потери на батарее есть?
— Никак нет. Уж очень несподручно по ним с моря стрелять. Бомбы или уходят с перелетом, или бьют по обрыву. Пыли и шума много, толку мало.
— А что с десантной батареей, как его…
— Мичмана Шишкина.
— Да-да.
— Тоже не дурно. В другом месте с его ¼-пудовыми единорогами много не навоюешь, а в горах самое милое дело. Добрая половина потерь бригады Буа его заслуга. Но вот им от французских стрелков досталось. Шестеро убитых и столько же раненных.
— А в твоей бригаде много убитых?
— Много, — вздохнул Лихачев. — Только убитых почти два десятка, да тяжелораненных пятнадцать. Те же, кто могут стоять на ногах и стрелять изъявили твердое желание остаться в строю.
Я в ответ лишь молча снял фуражку и перекрестился, после чего все последовали моему примеру.
— А ведь вы, ваше императорское высочество, оказались совершенно правы, — подал голос, внимательно прислушивавшийся к докладу Гогинов. — Как будто предвидели, что французы попытаются пройти по холмам.
— Как по мне это решение очевидно. Странно другое. Отчего ни мой предшественник, ни кто из вас не озаботились укреплением этого рубежа?
— Не совсем так. Генерал Кишинский как раз-таки настаивал на необходимости усиления фланга, да вот только…
— Что?
— Кирьяков его и слушать не стал, а светлейший князь не счел необходимым вмешиваться в уже утвержденную диспозицию.