— У нас все готово. Личный состав пока на кораблях, но в случае надобности немедленно выставим еще четырнадцать взводов и две восьмиорудийные батареи четверть пудовых единорогов.
Похоже, мои слова не слишком убедили адмирала, но будучи человеком военным, он был готов выполнить приказ.
— Винтовок, то есть штуцеров хватит?
— В общей сложности у нас в наличии тысяча триста двенадцать нарезных ружей разных систем. Так что, полагаю, хватит.
— Откуда такая роскошь?
— Прислали месяца два назад с Тульского завода в здешний арсенал. Армейское начальство интереса не проявило, а я, будучи осведомлен о подвигах ваших подопечных, счел полезным прибрать их к рукам.
— Рад слышать. Кстати, раз уж зашла речь об укреплениях. Каковы успехи Тотлебена?
— Если вам будет угодно знать мое мнение, Эдуард Иванович многое успел за полгода. Мы же со своей стороны, ему всеми силами помогаем.
— Только вы?
— Говоря по чести, поначалу дело шло не без препон со стороны главнокомандующего… Еще весной мы подавали прошения о строительстве батарей и за счет пожертвований горожан, но даже в этом были отказы. К счастью, после приказа государя императора дело сдвинулось с мертвой точки.
— Даже так?
— Светлейший князь придерживался до недавних пор мнения, что крупного десанта, способного серьезно угрожать городу союзники не высадят. Потому и укрепления не считал нужным строить основательными.
— С этим понятно. Разберемся. Что с бастионами?
— Разделили всю южную линию обороны на пять дистанций. Для удобства управления. Также и на Северной стороне были возведены ряд укреплений…
И доклад плавно перешел к обсуждению подробностей строительства бастионов, батарей, редутов, равелинов и куртин, установке на них артиллерии и тому подобным вещам.
Как только он закончил, в кабинет опасливо заглянул давешний мичман и доложил, что прибыли остальные флагманы.
— Проси, — велел я ему.
Адмиралы заходили один за другим, козыряя поочередно мне и начальнику штаба. После чего я жал им руки и предлагал садиться. Одних получалось узнать сразу, как остроносого и резкого Нахимова. Других нет, но пока все шло своим чередом.
— Где находится неприятель?
— К сожалению, достоверно это неизвестно, — вынужден был признать Корнилов. — Есть сведения, что вражеские корабли видели у Евпатории.
— И? — высоко поднял бровь я, пытаясь остаться невозмутимым.
— Принято решение послать на разведку лейтенанта Стеценко.
— Одного?
— Никак нет. Генерал-адъютант князь Меншиков разрешил взять с собой для связи несколько казаков.
— Кстати, пока не забыл. Я помнится, отдавал распоряжение вывезти из всех портов, включая и Евпаторию, запасы продовольствия. Полагаю, работы уже завершены?
— Э… насколько мне известно, нет!
— И отчего же?
— Подобные действия нельзя произвести без разрешения его сиятельства, а он категорически воспротивился.
— Вот значит как, — нехорошо усмехнулся я, чувствуя как внутри меня все закипает. — И чем же любезнейший Александр Сергеевич мотивировал свой запрет?
— Тем что это частная собственность…
— Гениально!
Некоторое время все присутствующие молчали. Затем я немного успокоился и спросил.
— Где это этот ваш лейтенант, как его…?
— Стеценко! Прикажете позвать?
— Да. И подскажите, сколько сейчас в Севастополе кавалерийских частей, а также где оные расположены?
— Но они в подчинении главнокомандующего…
— Господа, судя по всему, вы еще не поняли. Я теперь тут — главнокомандующий! О чем имеется именное повеление государя императора.
— Это прекрасная новость, но мы и впрямь не очень хорошо осведомлены о количестве и дислокации сухопутных сил. Однако точно можем сказать, что есть два гусарских полка из бригады Ланского.
— Павла Петровича? [1] Не знал, что он здесь…
— Нет, ваше императорское высочество. Его дальнего родственника Павла Сергеевича. Впрочем, его превосходительства тут пока нет, а полками командуют генералы Халецкий и Бутович.
— Есть еще два казачьих полка, — вмешался внимательно слушавший нас Нахимов. — Один из них сейчас расположился на квартирах в немецкой колонии Кроненталь. Это совсем недалеко от Евпатории.
— Благодарю, Павел Степанович. Кто его командир?
— Войсковой старшина Тацына.
— Чудно! Господа, пока капитан-лейтенант Юшков отсутствует, кто-нибудь возьмите на себе адъютантские обязанности и составьте приказ. Командиру э…
— 57-го Донского казачьего!
— Вот именно. Милостивый государь, как там его имя отчество… По прибытию к вам лейтенанта Стеценко, приказываю оказать всяческое содействие в его миссии, для чего выделить конвой не менее чем в полусотню казаков. Сами же в это время извольте со всеми наличными силами отправиться в Евпаторию, где по имеющимся у нас сведениям находятся большие запасы продовольствия. Если неприятель еще не занял город, вам надлежит принять меры по вывозу всех припасов, не останавливаясь при этом от реквизиции любого транспорта и мобилизации людей. Если же эвакуация не представляется возможной, сожгите все! Неизменно благосклонный к вам, Константин.
Еще через пару минут документ перебелили, после чего я его подписал и вручил прибывшему, наконец, лейтенанту. Тот оказался крепким худощавым мужчиной примерно тридцати лет от роду. Из растительности на лице только небольшие аккуратные усы, на груди ордена святых Анны 3й и Владимира 4й степени. Оба с мечами и бантами. Плюс, Золотая сабля с надписью «За храбрость». Боевые награды. Это хорошо. Явился лейтенант при полном параде. Традиция такая у черноморцев — иметь щегольской вид в бою.
— Позвольте рекомендовать вам Василия Александровича Стеценко, — представил его Корнилов, после чего на всякий случай добавил. — Весьма достойного молодого офицера!
— Рад знакомству, — кивнул я. — Задача ясна?
— Так точно!
— Тогда поторопитесь. Чует мое сердце не сегодня так завтра союзники высадятся и тогда станет поздно…
— Ваше императорское высочество, — снова возник на пороге мичман фамилии которого я так и не удосужился выяснить. — Прибыл князь Меншиков.
— Счастье-то какое, — криво усмехнувшись, отозвался я, после чего с непонятно откуда взявшимся весельем обвел глазами присутствующих. — А подать сюда его сиятельство!
[1] Павел Петрович Ланской — Старший брат Петра Петровича Ланского женатого на вдове Пушкина. В описываемое время генерал от кавалерии, командир резервной бригады.
Глава 4
Светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков оказался суховатым седым господином около семидесяти лет от роду. Услышав о внезапном прибытии великого князя, он нарядился в мундир со всеми регалиями, включая украшенный алмазами портрет императора в петлице. Судя по всему, сам по себе мой приезд не был для него неожиданностью. Но вот то, что я прибуду так скоро, оказалось неприятным сюрпризом.
— Рад приветствовать ваше императорское высочество в Севастополе, — слащаво улыбаясь, заявил он.
— Взаимно, — сухо обронил я. — Присаживайся Александр Сергеевич. Поговорим о делах наших скорбных…
— Отчего же скорбных? — князь попытался придать своему обычно живому, но сейчас более напоминающему маску лицу удивленное выражение.
— Оттого, что нахожу состояние здешних дел весьма печальным. Враг вот-вот произведет высадку десанта на наши берега, а командующему нет до того никакого дела. Флот вместо того, чтобы противодействовать противнику отстаивается в гавани, наблюдений за возможными местами высадки не ведется. Продовольствие со складов Евпатории вопреки моему личному приказу не вывезено. Размышляя, нет ли в этом признаков измены, невольно прихожу к самым неутешительным выводам.
— Но у меня не было оснований прибегнуть к конфискации частного имущества, не говоря уж о порче оного!
— То есть передать это имущество противнику в целости и сохранности, основания у тебя были?
— Ваше императорское высочество, — растерялся никак не ожидавший публичной выволочки Меншиков. — Нельзя ли нам переговорить тет-а-тет?
— Господа, — повернулся я к слегка обалдевшим от нашей перепалки адмиралам. — Дайте нам с Александром Сергеевичем минутку. И если не трудно, кто-нибудь распорядитесь приготовить для меня кофе покрепче. Дорога и впрямь была утомительной.
Так уж случилось, что отношения генерал-адмирала с морским министром и до моего вселения были весьма прохладными. Виной всему была борьба за власть в своем ведомстве. Царский сын полагал, что раз он шеф флота, то последнее слово должно быть за ним. Светлейший князь в свою очередь, полагал его еще неопытным юнцом, и делиться полномочиями категорически не желал. И будучи человеком куда более искушенным в интригах, частенько одерживал верх в подковёрных играх.
С началом войны, меж нами возникло нечто вроде раздела зон ответственности. Балтика безраздельно принадлежала мне, но Черноморским флотом столь же, безусловно, командовал он. Но теперь его правлению должен наступить конец. Здесь и сейчас!
Положение осложнялось тем, что августейший родитель, назначая меня на должность главнокомандующего, не стал совсем убирать Меншикова. То есть главком, как бы я, но все сухопутные силы под началом князя, который вроде как подчиняется мне, но имеет значительную свободу действий. Добавьте к этому, что он глава Главного Морского штаба, а я всего лишь его заместитель, или как сейчас принято говорить — товарищ.
— Ваше императорское высочество, — высоким дрожащим голосом начал, после чего я с удивлением заметил, как из его глаз выкатилась слеза. — В этом году миновало пятьдесят лет, моей ревностной службы своему государю и отечеству. За что вы так со мной? Неужели мои седины и раны, полученные на поле боя, не заслуживают хоть малой толики уважения?
— Закончил, Александр Сергеевич?
Ответом мне было красноречивое молчание в стиле — обидели ни за что святого человека.
— Про заслуги свои мне не рассказывай, ибо какие дела творились в нашем Морском ведомстве, я осведомлен более чем кто-либо. И про то, как ты справился с дипломатическим поручением в Константинополе тоже. А что творится сейчас в Крыму, сам наблюдаю. И дело даже не в том, что ты это треклятое зерно из Евпатории не вывез. Нет, ты князенька