Широкоскулый распахнул дверь.
И они оказались в том самом кабинете, с которого все и началось.
Первым делом Иван-Правитель подошел к огромному резному столу, уселся за него — даже если охранносигнализационные системы настороже — на Правителя они не среагируют, а он Правитель, он в его теле, опасаться нечего. И действовать надо немедленно, время пошло, контрольные системы работают в авторежиме, и даже само появление в кабинете босоногой женщины в драной рубахе и оружия не пройдет бесследно, да, ни секунды нельзя терять!
— Правительственная связь! — потребовал он.
— Одну минуту! — широкоскулый суетливо подбежал к резной ореховой панели за спиной у Ивана-Правителя, зашевелил губами, провел ладонью.
И доложил: — Теперь полное управление на мыследатчиках, повторите команду.
Иван-Правитель не стал открывать рта, он только произнес то же самое в мыслях, молча. И тут же верхняя задняя панель ушла вбок. Из потаенных глубин выплыла вперед и зависла над его головой черная, матово поблескивающая сфера. Иван вздрогнул. Вот он — трон властелина Великой России и большей части освоенной Вселенной, прямо здесь, в кабинете. И не надо никаких шифровок, кодов, всякого мудрежа — здесь все диктуется открытым текстом, и все исполняется, эта связь не поддается никаким расшифровкам, и переданное по ней — приказ, подлежащий немедленному исполнению. Но все равно Спешить нельзя, ибо и действия Правителя, особенно серьезные, масштабные, просчитываются, анализируются, проверяются — и если они могут нанести ущерб государству и нации, блокируются до рассмотрения на Совете и утверждения. Правда, есть режим Особого положения. Но для этого нужны веские основания, просто так Особое положение ввести не дадут.
Надо быть осторожным, предусмотрительным, по крайней мере, на первых порах… сколько удастся продержаться — день, два, три… потом все равно придется сбрасывать эту маску. Но за это время надо успеть многое, очень многое.
Широкоскулый в угодливом полупоклоне стоял по левую руку от Ивана-Правителя. Светлана сидела на резком кресле, том самом кресле, вид у нее был и впрямь странный. Иван кивнул в ее сторону и сделал начальнику охраны выразительный жест пальцами. Тот сразу смекнул, засуетился, снова зашептал что-то, зашевелил губами: внутренняя связь — никаких переговорников, антенн, кнопок и прочей мишуры — все в крохотной черной пластине, искусно вшитой под кожу виска… можно и не шевелить губами, это он уже от усердия, по привычке, ничего, ничего. Иван-Правитель сидел окаменевшей статуей. Не спешить! Две-три минуты, оглядеться, освоиться, не спешить! У Светланы подготовка не хуже, чем у этого шустряка, да плюс к тому «управление», она себя в обиду не даст, нечего волноваться, теперь главное, спокойствие. В кабинете должна быть топо-кабина, в каждом доме есть, и пускай синтетика, пускай плазмолитье, неважно, потом сменит, сейчас надо себя в приличный вид привести.
Светлана выразительно поглядела на него. Она знала, что все прослушивается, что никаких вольностей она себе позволить не может.
Иван-Правитель кивнул.
— Сюда-сюда, пожалуйста! — залебезил широкоскулый, приглашая в дальний полутемный конец огромного кабинета, приоткрывая резную дверцу.
Светлана вошла. Широкоскулый застыл недвижным изваянием метрах в трех.
Всем видом он показывал свою покорность и преданность. На всякий случаи Иван не спускал с него глаз. Но думал о другом — кого? кого надо вводить сюда?! охране Правителя верить нельзя! спецполк внешнего кольца подчинен Правителю напрямую, то есть, ему самому, но полк, вызванный внутрь Кремля, наделает переполоху — зачем? почему? с какой стати/ даже батальона будет много! Черный шлем? это уже лучше, хватит двух взводов… нет, третий должен блокировать подступы, иначе всякое может случиться, ошибаться он не имеет права! Сомнений не было, сомнения и отчаяние остались позади.
Все долгие дни ожидания прихода Правителя в камеру Иван отрабатывал последние детали плана. Он думал об этом чертовом плане даже тогда, когда целовал свою Свету, обнимал ее, он не мог не думать о нем. И вот теперь последние штрихи. Последние!
— Я готова!
Светлана выскочила из топо-кабины будто провела там не полторы минуты, а полгода. Узнать ее было невозможно. Стройное тело облегал плотным серым слоем защитный комбинезон-полускаф с матовым отливом четыре миллиметра гибкого биотитанового пластикона.
Ремни и портупеи черной пористой стальной кожи стягивали хитрыми переплетениями грудь, талию, бедра, вились по рукам и ногам. Черные высокие сапоги без шнуровки и прочих причуд скрывали босые прежде ноги, мелкими складками вздымались по икрам. Иван давненько не видывал своей женушки в таком отличном виде, она была просто прекрасна, она сейчас напоминала ему не ускользающий и расплывчатый образ Светы, меняющийся от поиска к поиску, от одной экспедиции к другой, а светловолосую Лану.
Хороша! Но не время предаваться восторгам. Иван-Правитель кивнул, улыбнулся, кривя старческий рот, указал рукой на кресло.
Пора!
«Альфа-корпус. Командира!» — приказал он мысленно.
И почти сразу прямо перед ним без всяких мониторов и экранов возникло изрезанное морщинами и шрамами лицо Глеба Сизова. Иван знал, что ни Светлана, ни начальник охраны сейчас ничего не видят и не слышат.
Но он знал, что правительственный «черный ящик» накручивает в свою память каждое слово, каждую мысльприказ… не сорваться прежде времени, не выдать себя, спокойствие!
Глеб был устал и хмур, наверное, он только что проснулся, а может, собирался лечь отдохнуть. Ничего, для таких как он выходных, отпусков, дней и ночей не существует. Иван всматривался в знакомые черты и машинально отмечал: постарел, помрачнел, но глаза те же, Глеб не будет вести двойной игры, он будет поступать по приказу и по совести, как всегда.
«Три взвода ко мне, — мягко выговорил Иван-Правитель, — через десять минут я вас жду». Иван был полковником, а Глеб еще семь лет назад получил генерал-лейтенанта, но пребывал в опале, лишь три раза выходил на серьезные задания, командовать им было неловко, да ничего не поделаешь, теперь времена иные и расклад иной, Глеб кончил Школу на три года раньше его, по учебе Иван почти и не помнил Сизова, зато на Гадре им пришлось постоять плечом к плечу, такое не забывается.
«Спецвыход?» — поинтересовался командир альфакорпуса.
«Нет, облегченный вариант, — ответил Иван-Правитель, хотя по уставу и инструкциям ему ничего объяснять не следовало, как не следовало и Сизову задавать лишних вопросов. — Не теряйте времени».
Иван вытащил из нагрудного кармана Кристалл. Надо проверить психо-экраны, пора. Он положил руку, с зажатым в кулаке усилителем на резную столешницу. Пристально посмотрел на широкоскулого и сказал:
— А не кажется ли вам, молодой человек, — подделываясь под натурального Правителя, — что ваши люди переутомились и стали не слишком усердно нести службу, а?!
Широкоскулый побелел как полотно, потом позеленел. Он был догадливым, он сразу все понял — они захлестнули удавку у него на горле, а теперь еще и лишают его последней власти, власти над своими же службами, этим может все и кончиться, он перестанет быть им нужен, но сначала надо проверить, проверить.
— Я мигом! — выдавил он.
Внутренняя связь не сработала. И тогда широкоскулый выскочил из кабинета, не прикрыв за собой дверь, выскочил и тут же, опасаясь наказания, вбежал обратно.
За руку он волок за собой одного из своих парней. Тот был полусонный, одуревший, ничего не соображающий и, уж понятно, не работоспособный, мимо такого и слон пройдет и бронеход промчится.
— Они все очумели! А четверо на полу, лежат…
— Спят в служебное время, — укоризненно вставил Иван-Правитель, — утомились и спят, устали… Распустил, совсем распустил ты людей!
Заелся!
Жиром зарос! Службу забыл! — отчитывал он начальника охраны, входя в роль и удовлетворенно отмечая, что Кристалл действует, прошибает любые психобарьеры, эх, сейчас бы Авваропа сюда, раздавить бы гаденыша, раз и навсегда, нет, сказок не бывает, не все сразу. Но надо успокоить этого, а то с перелугу еще наломает дров, испортит все. — Ладно, не суетись! Не твоя вина. Сядь-ка вон, и водички выпей.
На длинном столе для совещаний и впрямь стоял старинный, антикварный хрустальный графин с водой и двенадцать пузатых стаканчиков на огромном искрящемся гранями блюде. Широкоскулый не посмел отказаться, выглушил полный стакан. Затих.
В незакрытую дверь, припадая на перебитую еще на Гадре в трех местах ногу, вошел командир альфакорпуса, бывший десантник-смертник, инструктор «черного шлема», генерал-лейтенант Глеб Сизов. Вошел и сразу остановился, блюдя субординацию, вещь нужную в деле военном и государственном, более того, необходимую.
— Ну что, видали? — с ходу спросил Иван-Правитель.
Вместо уставного доклада Сизов коротко бросил:
— Видал!
И с презрением обжег взглядом широкоскулого.
Тот отвернулся и засопел обиженно.
— Надо заменить, — сказал Иван.
— Уже сделано, — доложил Глеб Сизов. — Эта смена. отправлена в регенерационный блок. Последующая на проверке с целью предотвращения аналогичного срыва.
Мои люди расставлены по постам.
— Хм, хорошо, — заметил Иван-Правитель, — оперативно и четко.
Недовольных не было.
— Были, — коротко ответил Сизов.
— Ну и что?
— Служебные обязанности выше эмоций.
Иван-Правитель только руками развел и поглядел на широкоскулого.
Лучшего объяснения и он бы не нашел.
Пока все шло чисто. Но надо, чтобы все шло и по-человечески.
— Глеб Сергеевич, — начал он проникновенно, оторвавшись от своего кресла, подходя ближе, — надеюсь вы понимаете, что ситуация странная, и объяснить ее просто недобросовестностью и разгильдяйством охраны никак нельзя. Тут что-то иное… возможно, и неслучайное. Мы не может сидеть да выжидать. Потом, конечно, разберемся, Совет созовем…
— Я все понял, — оборвал пространные излияния штатского лица Сизов, все ходы-выходы по всем уровням блокированы, сюда и мышь не проскользнет.