нтон еще держался на ногах вполне сносно и решил доставить свою спутницу до отеля без всяких помощников и такси. Благо до спасительного входа было всего два шага.
Он подхватил под руки уже почти дремавшую девушку и привел в вертикальное положение.
– Кобру доедать будем? – вдруг спросила Маша, очнувшись и посмотрев на заставленный яствами стол.
– Ты разве голодна? – уточнил Гризов.
Маша замотала головой.
– Не-а, но может, с собой возьмем? Эй, официант… заверните!
Гризов не стал обращать внимания на эти заявления и вывел девушку на улицу. После тесного помещения ресторана, заполненного запахами еды, здесь было удивительно просторно и свежо. Придерживая Машу за талию, Гризов прошел с десяток шагов по направлению к отелю. Затем остановился на тротуаре, с наслаждением вдохнул всей грудью ночной воздух и немного «поплыл». В голове шумело от удовольствия. Подсвеченные крыши окружающих домов, сделанные в стиле пагод, закружились в мерцающем хороводе. Вечер удался.
А вот реакция Маши на порцию свежего воздуха оказалась неожиданной. Почти заснувшая в ресторане девушка вдруг приободрилась. Маша сделала пару глубоких вздохов, словно собиралась нырять в глубину, и вдруг запела во все горло:
– Не пей вина, Гертруда!!! Пьянство не красит дам…
При этом она так активно размахивала свободной рукой, что рядом остановилось сразу несколько такси. Гризов обрадовался, что Маша вернулась в сознание, и решил побыстрее транспортировать в отель это шикарное тело в зеленом платье.
– Пойдем, красавица, – поторопил он голосившую на всю улицу девушку, увлекая ее вперед, – а то тут не принято так шуметь. Могут невзначай и в полицию забрать.
– Да пускай только попробуют, – храбро заявила хозяйка косметического салона, вдруг прекратив петь и резко остановившись, – я им тогда…
И она продемонстрировала Гризову сжатый кулак.
– Э, нет, – продолжил движение к цели Антон, – мы же договорились, только не сегодня.
До спасительных дверей отеля оставалось буквально двадцать шагов, когда на соседнем перекрестке завыла полицейская сирена. Услышав ее, Маша вдруг окончательно проснулась и ускорилась так, что ее больше не надо было поддерживать. В отель она ворвалась первой, оттолкнув портье, и устремилась к лифту так быстро, что Гризов еле догнал ее у самых дверей. Маша изо всех сил давила на кнопку восьмого этажа, где располагался ее номер.
– Куда ты так несешься? – спросил Гризов, прислоняясь спиной к зеркальной стене лифта рядом с испуганной девушкой, с которой слетела вся напускная спесь при звуках полицейской сирены, – это не за нами. Отстреливаться сегодня не будем. Да и бить полицейских тоже. Хватит с нас впечатлений от Пекинской оперы.
Лифт стремительно летел вверх.
– Да уж, – пробормотала она, рассеянно посмотрев в глаза Антону, – хватит. Я до сих пор в шоке…
И вдруг засмеялась так громко и от души, что все напряжение последних мгновений куда-то улетучилось. Повинуясь своему желанию, Антон вдруг шагнул к ней, обнял и притянул к себе владелицу косметического салона. Маша ответила ему долгим и страстным поцелуем.
Когда лифт остановился на восьмом этаже, они в обнимку медленно дошли до ее двери № 827, находившейся в самом конце коридора, целуясь и не обращая внимания на попадавшихся по дороге китайцев.
– Зайдешь? – игриво поинтересовалась Маша, открыв дверь.
– Я думал, ты меня даже не спросишь, – усмехнулся Гризов, – как честный человек, я просто обязан зайти.
Нащупав на стене выключатель ночника, Маша хлопнула по нему, сделала пару нетвердых шагов и рухнула лицом на широкую кровать, стоявшую посреди небольшого одноместного номера. В тусклом свете ночника Гризов быстро окинул взглядом хоромы. Собственно, кровать была центром скромной мебельной композиции, плюс два стула и телевизор. Но больше всего его сейчас интересовало прекрасное тело посреди кровати, затянутое в зеленое платье.
«Надо срочно помочь ей освободиться от лишней одежды, – заторопился Гризов, – а то еще заснет мгновенно. Пять графинов рисовой водки! Вот она, цена культурного шока. Упущу момент – и все, придется снова в оперу идти».
Закрыв дверь, он сел на рядом кровать и быстро расстегнул молнию на спине Маши, которая, казалось, уже не подавала признаков жизни. А затем аккуратно перевернул девушку, помогая стянуть платье. Когда его восхищенному взору, наконец, предстало обнаженное тело владелицы косметического салона из Москвы, Маша очнулась и пробормотала:
– Инициатором наших отношений стал алкоголь…
– Все верно, – усмехнулся Гризов, нежно поглаживая красивую грудь, которую еще сдерживал упругий лифчик, – а кто же еще.
Он осторожно расстегнул застежку и прикоснулся губами к набухшим коричневым соскам. Сначала на левой груди, потом немного размял правую. Медленно осыпал поцелуями все ее тело. Маша тихо постанывала в ответ на прикосновения. Начал Антон с увлекательной впадины между грудями и стал медленно опускаться вниз. Когда губы Гризова коснулись пупка, а Маша в предвкушении вцепилась двумя ладонями в его шевелюру, сознание пронзил космический сигнал такой силы, что Гризов вздрогнул. Он отдернул свои губы от желанного тела и понял, что вновь переносится в Сиань. Там случилось что-то настолько важное, что оставаться здесь основному сознанию было никак нельзя.
– Чертовы сектанты, – выругался Гризов, – ну почему именно сейчас!
– Ты о чем? – пробормотала Маша, но ответа не дождалась.
Мысленно Гризов был уже далеко. Дальше процесс пошел без сознания.
Глава четырнадцатаяЛотос раскрывается
Голос старца Ливея звучал теперь приглушенно, словно доносился до слуха генерала Зихао издалека, хотя учитель был от него всего в десяти шагах. Да и очертания комнаты показались генералу какими-то расплывчатыми. Более того, ему почудилось, что в темных углах посверкивают хищные глаза и копошатся неизвестные чудовища, замышляющие напасть на заговорщиков. Всегда готовый к бою, хоть с человеком, хоть со зверем из другого мира, он инстинктивно положил руку на ножны меча. Сейчас это было единственное оружие, остававшееся при нем в присутствии учителя, которого он поклялся почитать и защищать выше родного отца.
Но вдруг взгляд генерала упал на бокал с настойкой из лотоса[6], и Гризова осенило: «Так вот в чем дело! Как и положено в тайных мистических обществах, меня тут опаивают галлюциногенами, чтобы оказался податливее на всякие внушения. Видимо, старец что-то задумал на сегодняшний вечер».
Напиток действительно оказался каким-то странным – все внутренности уже горели огнем, а тело слушалось все хуже. Мгновенно избавив себя от настойки лотоса в крови, которое, помимо расслабляющего эффекта, вызывало видения и несло еще какой-то не сразу ощутимый эффект, Гризов насторожился: с этим ученым мужем надо держать ухо востро. Хотя с виду остался таким же, как и был. Генерал Зихао по-прежнему блуждающим взглядом посматривал на своих коллег по «двору династии Цинь» и рассеянно внимал речам старца Ливея.
«А старец-то – профессионал, – подумал он. – Интересно, он рецепт настойки сам разработал или с местными наркобаронами якшается. Традиции тут по этому вопросу богатые. Китай как-никак две опиумные войны[7] пережил, – спасибо культурным англичанам, – а бесследно такое не проходит».
Немного успокоившись, Зихао стал внимать ровному голосу учителя. Ничуть не усиливаясь, этот голос, казалось, проникал во все уголки Главного зала Лотоса, изгоняя оттуда скалившихся чудовищ.
– Уже много лет все мы – последователи истинного учения «Голубого лотоса» – делаем обще дело, тайно служим идее возрождения великого Китая под единым началом. За последние десять лет мы проникли во все структуры управления этой страны и практически взяли их под контроль. Среди нас много чиновников высшего ранга.
Легкий одобрительный ропот был ему ответом. Ливей на мгновение остановился и выпил глоток из стоявшей перед ним чаши с настойкой лотоса.
– Я рад приветствовать сегодня здесь наших собратьев. В первую очередь тех, которые представляют, если можно так сказать… официальную власть, – тихо рассмеялся учитель, отчего его белая борода мелко затряслась. – Центральный комитет Коммунистической партии Китая, его Политбюро и Постоянный комитет, из семи членов которого – пятеро уже члены «Голубого лотоса». А скоро будут все. Это представители той самой власти, не верующие в древних богов, которую в ближайшие время сменит истинная власть. Мы стоим на пороге великих изменений.
Старец сделал вдох и назвал своих учеников:
– Рад видеть тебя, Гуожи.
Один из «высших чиновников империи Цинь» в парадной одежде Чаофу: синий шёлк с изображения драконов, сидевший слева от Гризова, встал и поклонился собратьям по тайному обществу. Это был дородный мужчина с широким лицом, – настоящий партийный лидер, – которому очень шел костюм древнего чиновника. Словно в нем и родился.
– И тебя, Делун.
Теперь встал другой высший чиновник империи, в одеждах, разукрашенных символами вселенной. Этот был высокий и сухой, как дерево, которому не хватает воды. Он держал в правой руке свиток с печатью.
– Приветствую и тебя, почтенный Джиангуо.
Следующий представитель империи был стар, невысок ростом и узок в плечах. Его сухощавую фигуру плотно облегало Чаофу с вышивкой белого журавля на груди. Всем своим видом он олицетворял китайского чиновника, посвятившего жизнь служению отечеству. «В молодости девушки таких не любят, – поймал себя на странной мысли Гризов, – но именно такие идут дальше всех по лестнице власти. А те, кого любят, часто остаются внизу. Они и так счастливы».
Тем временем любопытное подсознание обратилось к «Яндекс. Переводчику» через астрал и сообщило Гризову, что имена этих «представителей империи» переводятся как «государственный порядок», «добродетельный заказ» и «государственный строй».