— Повелитель, дальше сегодня ехать опасно, — указал Вазир-хан, глаза которого, судя по блеску, тоже увлажнились. — Они нас заметят. Надо найти укрытие, остановиться, и я вышлю разведчиков.
Больше всего Бабуру хотелось галопом мчаться к воротам и потребовать, чтобы его впустили, но правота Вазир-хана не вызывала сомнений.
Он слез с коня, чувствуя, что руки и ноги его еще дрожат, в то время как Вазир-хан приказал двоим лучшим своим наездникам скакать вперед и постараться выведать как можно больше.
До крепости оставалось не меньше часа езды, а с учетом сгущавшейся тьмы и того, что разведчикам следовало таиться, пожалуй, и больше: до их возвращения должно было пройти некоторое время. При этом Бабуру очень не хотелось отступать за холм, с вершины которого он видел родную крепость, хотя маячить там было неосмотрительно, не говоря уж о том, что, вздумай они развести там костер для обогрева или приготовления пищи, их бы тут же заметили. Правда, им и готовить-то было практически нечего: все шесть дней, с тех пор как Бабур пришел в себя, они неустанно скакали вперед, не отвлекаясь на охоту и другие способы поиска провизии, а обходились уже заплесневевшим хлебом, сыром, яблоками и сушеными фруктами, прихваченными из Самарканда. Бабур, завернувшись в одеяло, жевал ломтик сушеного арбуза, такой приторный, что он сплюнул и вынужден был запить его большим глотком воды.
Разведчики вернулись за два часа до рассвета и, как Бабур и ожидал, новостями не порадовали. Ворота крепости были закрыты, на стенах несли стражу многочисленные воины. По словам пастуха, которого разведчики застали на берегу реки у костра вместе с двумя его сыновьями и напугали так, что эти люди были просто неспособны сказать что-либо, кроме правды, выходило, что многие вожди кочевников присягнули единокровному брату Бабура. Юношу ничуть не удивило, что среди них оказался и тот вождь, которому он приказал казнить двоих бойцов за грабеж и насилие над женой крестьянина. И уж само собой, дед Джехангира. Бабур вспомнил старика с хитрой физиономией, доставившего Роксану и ее отпрыска в крепость. Лучше бы ему и близко их к ней не подпускать, но что тут было поделать? Кровь есть кровь.
Не удивило его и то, что отцовский казначей Юсуф вместе с дворцовым управителем Баба-Квашой и тощим, суетливым астрологом Баки-беком тоже переметнулись к Джехангиру: хоть Бабур и оставил их в живых, но при нем они лишились своих весьма прибыльных должностей.
Его мысли вновь обратились к бабушке, матери и сестре.
Разумеется, об их судьбе разведчики ничего прознать не могли, и ему оставалось лишь проклинать свое бессилие. А что еще мог он поделать, имея под рукой всего две дюжины всадников? Приходилось ждать подхода войск.
Когда над горой Бештау взошло солнце, высветив ее покрытую никогда не сходящей снежной шапкой вершину, Бабур завернулся в плащ и знаком дал понять, что хочет побыть один, по скользкой от утренней росы, изумрудно-зеленой, пахучей траве двинулся к вершине холма, на склоне которого они расположились. Довольно скоро повеют холодные ветра, и эти склоны заметет снегом — сейчас его это очень тревожило. Как ему вести военные действия зимой?
С востока налетел порыв пронизывающего ветра. Укрывшись за скальным выступом, юноша принялся обозревать окрестности, знакомые ему настолько, что он воспринимал их как часть самого себя — зеленые луга, долину с серыми пятнами щебенки, зазубренные горные пики и изгибы Яксарта. Он повесил голову, ощущая горечь утраты.
Солнце уже вовсю сияло на чистом, безоблачном небе, когда с запада донесся отдаленный топот копыт. Подскочив, он обернулся, и да, действительно увидел на дальнем расстоянии пересекавшую долину длинную колонну всадников. Прищурившись, Бабур попытался подсчитать их численность, — сотни две, может, и больше, — и тут солнце высветило ярко-зеленый стяг. Должно быть, то был передовой отряд воинства Байсангара.
Окрыленный этим прогнавшим прочь отчаяние зрелищем, он помчался вниз в лагерь, в спешке скользя, падая, но не замедляя бега.
— Вазир-хан, подмога идет! — крикнул юноша, подбегая к лагерю.
— Ты уверен, что это наши?
— Уверен. Они едут под зеленым знаменем Самарканда.
— Тогда, повелитель, я пошлю к ним проводников, чтобы направили их сюда.
С бьющимся сердцем Бабур проводил взглядом умчавшихся галопом всадников. Уж теперь-то он вышибет всю эту нечисть из крепости. Тамбал поплатится за свое предательство, что же до остальных…
Подбежав к седельной суме, юный правитель отстегнул от нее отцовский меч. Когда он извлек его из ножен, рубины, украшавшие рукоять, вспыхнули в солнечном свете. Ощущая в руке приятную тяжесть клинка, он представил себе, как резким взмахом перерубает шею Тамбала, как уже поступил с шеей Квамбара-Али в первый же день своего правления в Фергане.
Ждать долго не пришлось: скоро подъехали всадники, возглавлял их сам Байсангар.
Бабур вышел навстречу. Лицо его под островерхим шлемом выглядело изможденным.
— Когда подтянутся все остальные? — нетерпеливо спросил юноша. — Они далеко?
— Никаких остальных нет, повелитель, — устало ответил Байсангар.
Бабуру показалось, что его взор застилает черная пелена.
— Как это — нет? Что ты имеешь в виду?
— Твой родич, Махмуд Кундузский, осадил Самарканд. Должно быть, он вступил в сговор с Тамбалом и держал войско наготове. Выждал, когда я с передовым отрядом вышел из города, и атаковал. Внутри его поддержали некоторые из бывших сторонников великого визиря, которых, как я понимаю, вовлекла в заговор, посылая к ним гонцов и суля небывало щедрую награду, жена Махмуда, дочь великого визиря. Мы отъехали от города на пять дней, когда меня нагнал посыльный с вестью о падении Самарканда. Мне очень жаль, повелитель, я подвел тебя.
— Махмуд…
Сказанное Байсангаром не укладывалось у Бабура в голове. Родич, которого он знал всю жизнь, считал другом и которому совсем недавно послал невесту… Такое предательство казалось немыслимым.
— А что с Али Мазид-беком?
— Он мертв, повелитель. Сейчас над Бирюзовыми воротами вместо тела великого визиря висит его тело. И остальные, хранившие тебе верность, тоже мертвы.
Бабур отвернулся, полный отвращения к Махмуду и скорби, вызванной кончиной Али Мазид-бека и других преданных соратников, в то время как его ум еще только пытался осмыслить всю безмерность утраты. Его власть над Самаркандом… Сто дней… И кто он сейчас — правитель без державы, владыка без владений, не имеющий власти даже над Ферганой?
Бабур все еще сжимал в руке отцовский меч, и тяжесть клинка каким-то образом успокаивала его. Нет, поклялся он себе, крепче стискивая рукоять, у него другая судьба! Он этого не допустит. Сколько бы ни потребовалось времени, сколько бы ни пришлось пролить крови, он вернет все, что ему принадлежит. А посмевших причинить ему зло ждет суровая расплата.
Часть 2ВЛАДЫКА БЕЗ ТРОНА
Глава 7Ударить и исчезнуть
Шел мокрый снег, и холод забирался даже под овчинный тулуп, в который кутался Бабур, ехавший, ежась и пряча лицо от ветра, во главе немногих оставшихся верными ему соратников вдоль берега наполовину скованной льдом речки, что протекала по уединенной долине, затерянной среди высоких гор северной Ферганы.
В первые страшные дни, последовавшие за тем, как он узнал, что лишился даже не одного, а обоих своих владений сразу, юноша собирался остаться поблизости от крепости, надеясь найти способ прорваться туда и вызволить родню, и Вазир-хану стоило немалых трудов убедить его в том, что делать этого не следует. Мудрый советник указал, что враги ждут от него именно такого опрометчивого шага и, разумеется, будут к нему готовы.
— Если хочешь спасти своих близких, — отечески увещевал он Бабура, — тебе нужно не бросаться сломя голову навстречу собственной смерти, а заставить врагов бояться тебя. Для этого нужно, чтобы они не знали ни дня покоя, ты должен нападать на них то здесь, то там: в самое неожиданное время, в совершенно неожиданных местах, и, нанеся удар, исчезать бесследно, прежде чем они опомнятся и смогут послать преследование. Будь вездесущим, неуловимым, несущим постоянную угрозу, так, чтобы они не могли спать спокойно, — и они не посмеют тронуть твоих родичей.
Бабур хоть и не сразу, но осознал безусловную правоту Вазир-хана и, как следует поразмыслив, высказал свои соображения:
— Нам надобно найти безопасное укрытие, где мы сможем переждать зиму и откуда совершим первые набеги. Я помню, как однажды летом, обучая военному делу, ты взял меня с собой в поездку по северным горам, в маленькую глинобитную крепостцу, гарнизоном которой командовал один из людей Тамбала. Место дальнее, там почти никто не бывает. По-моему, нам бы оно подошло. Что думаешь?
— Как же, помню я это место. Ты прав, оно укромное и вполне может послужить нашим целям.
Так и получилось, что четыре месяца назад они отправились в горы. Сопровождало их всего двести воинов. Бабур, с помощью Вазир-хана, произвел тщательный отбор, составив отряд отчасти из заслуживших полное доверие ветеранов, вроде Байсангара, в основном же из молодых бойцов, лишенных семейных связей. Остальные были отправлены по домам с напутствием — ждать его зова, каковой непременно последует. В начале второй недели их перехода пошел снег, валивший тем сильнее, чем выше они забирались в горы.
— Как думаешь, Вазир-хан, далеко мы еще от той крепости?
— Повелитель, мы бы ее уже сейчас видели, если б не эта дрянная погода. Но, с другой стороны, ее защитники тоже нас не видят, и это хорошо. Предлагаю сделать привал под теми деревьями: подкрепиться вяленым мясом, еще оставшимся в наших седельных сумах. А я тем временем вышлю вперед разведчиков.
Пятеро разведчиков отсутствовали полтора часа, и все это время снег, то усиливаясь, то ослабевая, шел непрерывно. Когда бойцы вернулись, их кони были покрыты снежной коркой, а губы начавшего докладывать командира посинели и еле шевелились от холода.