Уитли был в ярости, Он смотрел на испуганные лица своих бойцов, мелькающие на мониторе бортового компьютера, и понимал, что никакая сила не сможет заставить их отправиться в эти стреляющие камни. И никакой армейский психолог, ни двойная доза стимуляторов, введенная солдатам АСУБ, тут не поможет.
Положение спас взвод турецкого спецназа, спешно переброшенный на вертолетах из района аэропорта. Только вслед за ними потрепанный батальон Уитли, наконец, вошел в город. Но и тогда его бойцы продвигались медленно и не уверенно, стреляя во все, что покажется им подозрительным.
Так сержант Шлиссерман разрядил целый рожок в изуродованный труп русского танкиста.
Майор, между тем, заметил движение на северо-востоке в камышах возле реки и приблизил изображение с камеры кружившего в вышине беспилотника. Это были русские. Немного, и все раненые. Троих несли на самодельных носилках.
Уитли сглотнул. На его лбу выступили капельки пота. Майор занес указательный палец над клавиатурой, но передумал.
Если иранские солдаты, попав в плен, постоянно требовали к себе внимания: ныли, чтобы им оказали медицинскую помощь, накормили и так далее, а эти русские, пожалуй, так просто не сдадутся. Настоящие воины!
Спустя сутки, когда его батальон построился в походную колонну, догнал свою застрявшую под Альметьевском первую бронекавалерийскую дивизию, и расположился вместе с ней лагерем возле села Заречное, Уитли с тревогой наблюдал, как ведут себя его люди, едва отошедшие от недавнего боя. Не лучшим образом они повлияли на весь личный состав дивизии. Некоторые бойцы день ото дня донимали батальонного капеллана, другие прописались у психолога. Кто-то ушел в себя, кто-то, наоборот, постоянно участвовал в то и дело вспыхивающих потасовках. Один боец разбил себе голову о кирпичную стену местной администрации, превращенной в казарму. Медицинский блок с трудом отбивался от солдат, вдруг обнаруживших у себя массу болячек. Случилось несколько самострелов. Но вместо мамочки эти умники после госпиталя отправятся под трибунал.
Офицеры тоже все были на пределе. Плохие новости из общей сети не добавляли настроения. Никто просто не мог предположить такого сопротивления со стороны повстанцев. Потери живой силы и техники коалиции превысили нормативные в несколько раз. Применяя свое современное оружие и принимая нестандартные тактические приемы, русские во многих местах смогли остановить продвижение миротворческих колонн, а кое-где обратили их в бегство. Превосходства в воздухе добиться, тоже не удалось. Было некоторое преимущество, но и только. Самолеты коалиции падали, танки горели, тактическая сеть висла, крылатые ракеты, обманутые GPS-jammers (глушилками), падали в чистом поле…
В объединенном штабе коалиции пребывали в растерянности. Была необходима пауза и ее взяли. Во время приостановки операции Сила разума коалиция подтянула свои тылы, навела порядок в МТО и уплотнила коммуникации.
Повстанцы тоже сложа руки не сидели: перегруппировались, прикрыли ПВО не прикрытое, замаскировали не замаскированное. Что-то отмобилизовали, что-то отправили в резерв. Часть авиации им удалось эвакуировать на Урал и за Урал, часть северного флота и стратеги, в Китай.
Это вынужденное затишье сопровождалось массовыми протестами пацифистов в старой Европе и нагнетанием во многих странах антиамериканской истерии.
Олесь Штепа
Из-за здания аэропорта вырулил белоснежный пузатый семьсот сорок седьмой 'Боинг'.
Слава Богу. — Олесь покосился на 'Геркулес'. В широко открытую задницу этого допотопного транспортника загружали восточных. Штепе совсем не улыбалось полировать лавку в продуваемом всеми ветрами С-130, да еще рядом с этими, отношение к которым можно коротко выразить 'Чемодан, вокзал, Россия'.
Может, они там и останутся?
Ну теперь-то, ясное дело, он полетит с комфортом. Только немного не привычно пробираться по люксовскому салону в бронежилетах, ремнях и разгрузках, с оружием и здоровыми рюкзаками.
Бойцы аккуратно стягивали с себя броники и каски, засовывали их по ящикам над сидениями. Рюкзаки ставили н свободные места или относили в хвост.
Все, наконец, расселись, пристегнули ремни, 'Боинг' зашумел турбинами и вырулил на взлетно-посадочную полосу.
Как самолет оторвался от земли, Олесь не почувствовал.
Вот что значит американская машина!
Рассмотреть в иллюминатор уплывающую вниз землю он не успел. Отвлек Филипок, сидевший через три кресла впереди в соседнем ряду, показывавший пальцем на стюардессу, раздающую напитки. При этом Гоша делал страшные глаза и шевелил своими оттопыренными ушами.
Девушка, конечно, была хороша, но Штепу немного укачало, и ему было не до ее прелестей. Олесь откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
Как там в России? Интересно, где они будут жить? По этому поводу очень переживала мама. Сунула ему шерстяные носки и пыталась всучить свитер. В России морозы.
Штепа даже приблизительно не представлял, где эта Пенза. Сказали, лететь три часа.
Перед посадкой в аэропорту их строем повели на прививки к стоявшему тут же летающему госпиталю. Американские медсестры сделали по десятку инъекций каждому. Прививали от всякой дряни, начиная с оспы и кончая тифом и холерой. Теперь места уколов начали чесаться. И не поспишь.
Курить запретили, читать не хотелось. Попробовал написать письмо, не пошло. Перед глазами стояло лицо отца. Он долго держался, но перед самым отъездом его пробило на слезу. Хорошо дядя успокоил домашних. Сказал, что сын у знакомых тоже начинал с ротного переводчика, а теперь служит при главе миротворческой миссии в демократической республике Южный Азербайджан.
Олесю и самому было кисло. Но в такие минуты он думал о грин карте. Представлял, как сходит с самолета в аэропорту имени Рейгана. Вэлкам Вашингтон. А потом Эл-эй, Большой каньон. Прежде чем устроиться на работу, он поездит по Америке. Благо деньги после армии будут. А может, сначала снимет квартиру в Большом яблоке и облазит все тамошние злачные места. Не решил еще. Но обязательно наделает кучу фотографий и отошлет этой сучке по е-мейлу. Пусть локти кусает.
Вон Филипок. Ему все нипочем. Сидит, травит анекдоты, изображая перед носом у стюардессы полет беспилотника.
Вот и посадка, в иллюминаторе проплывает унылая совковая коробка аэропорта. Загудели вышедшие шасси, мягкий толчок при касании бетона полосы. Боинг вырулил на одну из немногочисленных стоянок и встал. Пилот по радио поблагодарил всех за полет и пожелал удачи, Подогнали трап. Сержант начал орать, чтобы все отрывали свои задницы от кресел и топали к выходу.
Здесь уже никаких автобусов нет. Прямо на одной из полос стоит колонна грузовиков в сопровождении нескольких 'Страйкеров'. Похоже, за ними прибыли те, кто высадился тут намного раньше. Лица у них какие-то помятые и испуганные.
Олесю тоже было немного страшно, но одновременно его охватило необъяснимое возбуждение.
Весь аэропорт был похож на растревоженный улей. Постоянно садились и взлетали вертолеты, сновали туда-сюда погрузчики, грузовики, MRAP и квадроциклы. Часто заходили на посадку и транспортники. Два 'Апача' вообще постоянно висели в воздухе, прикрывая взлет или посадку очередного самолета. А один раз чуть в стороне от аэродрома пронеслась пара истребителей.
Их 'Боинг' уже заправляли. Скоро тоже улетит.
Круто! Какая силища! Вон на краю взлетного поля стоит танк. Кажется, 'Абрамс'. А метрах в ста от него остановился и крутит своей башкой робот-антиснайпер. Штепа такой видел впервые.
Погрузились и доехали до места расположения миротворческого батальона без приключений. Штепу поразили буквально вымершие улицы этого города. Он, конечно, не ждал, что их будут встречать толпы восторженных аборигенов, но вот такое… Дома в частном секторе с наглухо закрытыми ставнями окон, удирающая в переулок собака, брошенный кем-то велосипед и темные витрины магазинов с осколками стекол. И мусор. Очень много мусора. Все это давило, действовало на нервы. Будто вокруг декорации фильма ужасов, где город скосила эпидемия.
Олесь почесал места уколов.
Какое-то оживление царило только возле ворот, за которыми виднелось здание, похожее на школу. Это и была бывшая школа, а теперь их база. Кемп 'Спрингс'.
Здесь неплохо укрепились. Помимо КПП, обложенного со всех сторон мешками с песком, такое же сооружение было на северной стороне школьного двора. На крыше из-за бруствера все из тех же мешков торчал ствол тяжелого пулемета, установленного на станке. И без того высокий забор венчала спираль колючей проволоки.
Все молча выгрузились из грузовиков, заехавших прямо на школьный стадион, и, подгоняемые сержантами, направились к зданию.
В коридоре первого этажа тускло горела лампочка, запитанная от генератора, а вот отопления не было вовсе.
Это же Россия!
Левое крыло верхнего этажа занимала третья рота венгерского батальона, а правое было свободно.
Проходя мимо открытых дверей классов, Олесь заметил в нескольких из них парты, сдвинутые в угол. В других стояли койки.
Им же пока придется довольствоваться спальниками. Воды тоже не было. Питание что ни на есть армейское: на завтрак сухпай, на обед сухпай, на ужин он же.
Выспаться в эту первую ночь Штепе так и не удалось. Каждый вечер, как только город окутывают сумерки, на обоих берегах Суры начинается беспорядочная стрельба. Как по расписанию. Вот и сейчас все здание погрузилось во тьму, и новички сидели и слушали, как стучит на окраине Пензы пулемет, что-то взрывается в противоположной от аэропорта стороне.
Каждый раз, когда эта вечерне-ночная канонада, усиливалась, Штепа невольно вздрагивал, и его голова сама непроизвольно втягивалась в плечи.
Но самое интересное, что еще пару недель все с трудом засыпали под эти автоматные очереди, а потом наоборот, сон стал приходить, только если слышна стрельба. В те редкие спокойные вечера в тишине заснуть было абсолютно невозможно.