— Я наелась, — сказала Настя и положила руку на живот.
Гузель смотрит на свою поющую маму, поставив голые ноги в кухонных сырниках прямо. Мощные босыни заполняют их середины.
Лада допела вкусную песню, вызывающую аппетит, поставила руки на пояс и растянула губы в улыбке. Радостный звонкий голос наполнил дом. Она принялась пританцовывать, чуть сгибая в частый ритм голые коленки и снова петь о таком, что ещё больше раззадорила аппетит мамы и бабушки, принявшихся работать быстрее ртами и страстней целовать босые ноги очаровательной светловолосой певуньи. Принялись хлопать в ритм Гузель, Аиша и Настя. Таня повернула голову, жуя пирог и запивая чаем. Она поставила кружку и продолжая жевать, захлопала вместе со всеми, держа общий ритм хлопков. Лада визгнула задорно и продолжает петь. Таня заметила, что хоть и наелась до сыта, и пирог уже идёт с трудом, но эта новая песня стала помогать доесть этот кусок пирога, потому что при взгляде на него и песочную структуру с множеством ягод малины и земляники, она стала представлять то о чём поёт Лада, ускорив от охватившего её аппетита частоту жевания. Выпучился анус мамы, раскрылся и от туда вырвался пердёж.
Таня наклонилась. Дрист вышел из под мощных ляжек. Лада весело поёт, раскрывая улыбающийся рот с белыми ровными зубами. Она снова визгнула задорно, работая коленками. Лежат на её огромных ступнях по куску песочного пирога. Виднеются следы укусов на каждом. Целуют мама с бабушкой у Лады ступни. Бабушка всё трёт себя между ног, распространяя по кухне запах влагалища издающего хлюпанье и чавканье.
Мама припала опять к куску, откусила, а затем поцеловала ступню Лады в пятку, пошла к плюсне, дошла до пальцев с крупными ногтями, поцеловала большой палец ноги и начала одаривать поцелуем каждый палец. Бабушка откусила ещё от своего пирога, прижалась носом к лодыжке, поцеловала в плюсну и принялась целовать пальцы ног.
Лада запела о голубом небе над золотистым пшеничным полем, об облаках, проплывающих по небосклону. Про посев, про зёрнышки. Мама и бабушка вместе с Таней набросились на куски пирога, словно голодные гиены. Таня почувствовала, что уже некуда пихать, живот полный, но продолжает слушать и есть, запивая чаем. Рука сама принялась совать кусок пирога в рот, а он будто сорвался со всех ограничений и начал сам по себе жевать. Подарили вкусовые ощущения слова Лады. Не может Таня это слушать и не есть, такой вкусный тающий во рту пирог, ощущая приятную кислинку ягодок. Пёрднула снова Таня и поглядела на выпяченные голые мощные жопы мамы и бабушки. Раздаются страстные чмоканья ступней на всю кухню, а под низом ходит ритмично бабушкина рука. Положили Гузель и Аиша ногу на ногу, стали вращать кухонными сырниками, сидя рядом и глядя на происходящее с серьёзными лицами.
Настя поглядела на поющую Ладу и принялась пытаться подпевать, не зная слов. Вздохнула тяжко от объедания Таня и посмотрела на полусъеденный кусок пирога, чувствуя, что сил доесть его не осталось. Живот так переполнился, что вот — вот полезет всё обратно. Она положила кусок пирога на тарелку и решила доесть позднее, принявшись допивать только чай и глядя на поющую Ладу, а также на маму с бабушкой, целующих ступни Лады с обкусанными кусками пирога на широких плюснах. Бабушка доцеловала пальцы ног и приблизилась с поцелуями к пирогу. Она откусила, начала снова жевать, слушая, как Лада поёт про лес, про речку, и это каким — то невообразимым образом косвенно ассоциируется у мамы и бабушки, а также у остальных с этим пирогом. Продолжают оставаться выпяченными горячие мощные жопы с огромными половыми пышущими жаром вагинами. Дочки поглядывают иногда на обнажённые жопы и поющую Ладу. Повернулась Таня от стола и начала глядеть на выступление. Лада визгнула пару раз. Таня поддержала её своим визгом и хлопаньем. Стали Таня и Лада перевизгиваться, дочки хлопать в ритм сгибаемых коленей Лады. Бабушка заработала рукой интенсивнее и, целуя ступню, принялась эротично постанывать. Настя уставилась на дрочащую бабушку. Груди замычали, влагалище зарычало.
— Кончает, — прокричала пятилетняя Гузель своей маме Ладе.
Сделала она брови домиком, наморщила лоб и прижав к сердцу руки, уставилась на бабушку стоящую на полу на коленях перед её ступнями. Она отняла руки от груди, развела их и пролепетала с любовью:
— Кончай милая, кончай, хорошая. Кончай, моё солнышко, кончай моя любимая. Моя милая. Кончай мой зайчик, кончай мой цветочек, кончай мой колосный станочек, помня о пироге с моих босых ног, пропитанный моим ножным потом.
Заорала сильно бабушка. Пошли волны по её телу. Она вся затряслась. Раздался снизу плеск. Прокричала бабушка снова, послышался повторный плеск. Бабушка запрокинула голову и стоя на четвереньках выгнулась и заорала, что есть мочи. Клокотание голосовых связок раздалось на весь дом. Таня согнула пальцы ног в кухонных сырниках так, что плюсна вылезли плюснефаланговыми суставами из союзок и забугрились в виде двух босых горок. Лада закрыла рот и нос ладонями и пролепетала:
— Как сильно кончает, бедная.
Ахнула бабушка несколько раз и обмякла, начав доедать уже без былой страсти пирог. Мама же рядом продолжает целовать ступню Лады. Она откусила от куска пирога и присосалась к пятке, отползя чуть левее, чтобы стало удобнее целовать заднюю часть стопы Лады, стоящей на полу посередине кухни.
Таня взяла тряпку, подтёрла под бабушкой, а затем села обратно.
— Ух, — вскрикнула Лада.
Все дочки дружно у стола провизжали и похлопали.
Лада покрутила жопой в платье и, сделав волну, огласила кухню длинным тонким писком, запев весёлую песню. Таню словно торкнуло. Она услышала начальные слова, накинулась жадно на свой оставленный обкусанный кусок пирога и глядя на Ладу, принялась кушать с неконтролируемой жадностью, без чая. Принялась мама работать быстрее ртом и осыпать ступню Лады поцелуями. Потом доела свой кусок пирога, слизав даже крошки с плюсны и перекинулась на правую ступню.
— Это мой, это мой, — попыталась оттолкнуть бабушка. Но мама, будто её не слышит и дожёвывая свой пай, накинулась от такой песни на закусанный пирог бабушки.
Таня увидела и проорала с полным ртом:
— Блядь, сучки, только не подеритесь. Сейчас сцепятся, сейчас сцепятся. Ааааааа. — и задолбила ногами в кухонных сырниках.
Настя прикрыла ладошками рот и нос. Раздался сдавленный детский писк.
Аиша крикнула:
— Чего делается, чего делается. Мама. Гляди, они сейчас из — за пирога подерутся. Прекрати петь, а то сейчас будет драка.
Лада склонилась к ступням и разломила кусок объеденного пирога на две части:
— Поделитесь, поделитесь друг с дружкой и я прошу вас не деритесь, ну, пожалуйста. Я ещё сейчас испеку для вас такой же вкусный замечательный пирог, — Лада обратилась к своей дочке Аише, — сходи к нам домой, принеси ягоды, а также все мои нужные для этого пирога ингредиенты и мои кулинарные инструменты.
— Хорошо, мама.
А ты, Гузель, помоги сестре.
— Хорошо, мамулечка.
Ушли обе дочки, а Таня посмотрела на маму с бабушкой и пока они сильно заняты, решила выкинуть свою красно-бурую кляклину, чтобы не опозориться, если они случайно её обнаружат в мусорном ведре. Она встала и произнесла:
— Я сейчас быстро из ведра вынесу.
И ушла с ведром на помойку. Остались на кухни только поющая Лада, мама с бабушкой, а также Настя, сидящая возле стола и наблюдающая детскими большими глазами за происходящим. Мама уже вернулась к левой ступне Лады, а бабушка целует правую ступню. Раздаются громкие чмоканья с постаныванием. Сидит Настя ровно, а её голые детские ноги в кухонных сырниках стоят прямо и голят пятками и босынями. Обводят вырезами союзки, прикрывая пальцы и немного плюсны. Остальное всё открыто и выглядит босоного и эротично. Бархатистая кожа у детских ног. Запах приятный нежный и ножной. Бёдра крупные сильные спортивного сложения. Голая жопа бабушки постоянно перед ней, с анусом выпучивающимся ежесекундно, словно бабушка хочет пёрднуть, но Насти неясно сдерживается она или ни как у неё это не получается. Мама присосалась к пятки Лады. Бабушка обцеловывает плюсну, прикрывая от блаженства глаза. Лада прекратила петь и стоит молча с лёгкой улыбкой. Вскоре раздались по дому шаги Тани. Она вошла на кухню с пустым ведром и облегчённой совестью, что никто не узнал об её кулинарном провале, кроме Лады, что умеет хранить девичьи секреты. Таня села в хорошем настроении рядом со своей младшей сестрёнкой Настей, а за их спинами большой стол с пустой тарелкой посередине в которой лежат крошки от песочного пирога, а вокруг семь фарфоровых кружек на чайных блюдечках и лишь только одна кружка наполнена янтарной уже успевшей остыть жидкостью, остальные либо допиты либо наполнены до середины. Таня положила ногу на ногу, принялась стучать кухонным сырником по пятке и сказала Насте:
— Я уже так объелась.
— Ага. Я то же.
Таня пожала плечами. Настя поняла, что Таня, таким образом, сказала, мол, чего она ещё — то один пирог собралась готовить? Настя встала и произнесла:
— Пойду, в туалет схожу.
И ушла, шлёпая кухонными сырниками. Таня же от нечего делать стала разглядывать голые выпяченные жопы мамы и бабушки, видя внизу половые мощные губы. Всё гладкое у мамы, а у бабушки волосатое. Таня поставила ноги рядом друг с другом, развела переда кухонных сырников, а пятки соединила. Хлопнула в начале дома дверь. Раздались шаги с пришлёпываниями.
— Идут, — сказала Лада.
Первой вошла Аиша с большой кожаной пухлой сумкой, следом Гузель с кастрюлей. Настя вернулась на кухню, заняла своё место у края стола и поставила ноги рядом.
Лада переложила ягоды в дуршлаг и стала под проточной водой из под крана промывать их, напевая любовно хлебородную песню, в которой представился и шум пшеницы, и крики жаворонка в утреннем небе, а также полуденный зной. И даже у объевшейся Тани начал снова просыпаться аппетит от этой песни и вида самой Лады, а также её мощных широких босых пяток. Сидящая рядом Настя выдала: