— Как надумаешь дочку, приходи ко мне, посажу тебя на свой колосный станок.
Мама ответила:
— Немножко рановато ей об этом думать. Вот окончит институт, устроиться на работу. То, пожалуйста.
— А ничего не рано, — вступила Лада, — уж девчонка созрела давно. Вон, какая вымахала.
— Поглядим, — ответила мама.
Вдруг Таня ощутила, что ногти начали друг за другом выскакивать из пола.
— Срываюсь, — проорала она, вскочила и видя устремлённые на себе взгляды, пробежала по комнате. Она услышала, как мама хлопнула по ноги и рявкнула:
— Сорвало девчонку.
Лада принялась сыпать ласковыми словами. Таня захотела убежать от всех, чтобы никто не видел, как её крутит. Она забежала в свою комнату, легла на кровать и опрокинувшись на спину стала драть к верху ноги, крутить ими по разному и орать. Таня услышала ясно, как её собственный голос наполняет всю комнату и несётся дальше. Она услышала, как открылась дверь, и голос мамы озабоченно произнёс:
— Может её связать?
Таня прокричала:
— Не надо меня связывать, я в адеквате. Не надо.
— Да в каком, ты адеквате? — услышала Таня крик мамы, — Ты на себя погляди. Глаза выпучены. Лицо само не своё. Мама, неси скорее верёвку, будем крутить милую.
Таня не захотела лежать связанная и потому задрыгала быстро ногами и завизжала:
— Не связывай меня, мамулечка, я прошу тебя родная не связывай. Пусть меня лучше прокрутит, пусть меня лучше прокрутит. Не надо меня связывать. Я прошу тебя. Мама родная не связывай.
Таня увидела, что рядом встала младшая сестра:
— Настька, уйди, а то задену, — прорычала Таня и ощутила, как влагалище завибрировало и пошло рычать. Мама провещала:
— Вон чего делается. Мама, вяжи её.
Таня увидела бабушку подошедшую с верёвкой. Таня вскочила и побежала по комнате.
— Держи её дурынду, — услышала Таня крик мамы и увидела, как она бросилась на неё.
— Уйди, уйди, — прорычала Таня, выбежала из комнаты и выскочила с визгом на крыльцо. Оббежала она дом три раза. Чувствует, что, наконец отпускать начало. Села на траву и ощутила, что пальцы ног, словно сами по себе сгибаются и распрямляются, вырывая с корнями пучки травы на поляне.
Таня положила руки на огромные ступни с огромными ногтями и залепетала страстно и жарко:
— Успокаивайтесь милые мои. Давайте успокаивайтесь, я прошу вас и умоляю. Давайте, мои милые и хорошие, ведь вы такие хорошие. Я вас очень люблю, давайте мои милые. Не хулиганьте. Не хулиганьте. Вы такие замечательные, такие лапушки. Ну, давайте же милые успокаивайтесь. Что вы разошлись мои милые? Что вы разошлись, мои хорошие? Ведь вы такие у меня красивые, такие широкие и крупные. Я вас очень люблю. Вы самые мои лучшие подруги. Успокаивайтесь мои милые.
Прекратили пальцы ног сгибаться и разгибаться. Решила Таня пока не идти домой. Она пошла медленно по направлению к пруду. Слышит, а от туда множество женских голосов доноситься и все песни поют. Пришла она к пруду. Видит, сидят десять её подружек. Села она одиннадцатой, вонзилась также в сырую землю и запела вместе с ними. А когда напелась, зашла в дом, где снова все сидят вцеплённые.
— И не зачем меня было ловить, — произнесла Таня, села рядом с Настей, согнула пальцы ног и погрузила ногти в доски, мечтая о том, чтобы кто — то её отрегулировал так, чтобы не было больше срывов.
Глава 59 Роды
Прошло ещё несколько месяцев, и наступил тот день, когда мама вдруг схватилась днём за живот и прокричала:
— Блядь, рожаюююю. Рожаюююю.
Вбежали в комнату бабушка, Таня и Настя.
— Вам ещё рано на такое смотреть, — крикнула бабушка и выгнала Таню с Настей из комнаты. Затем вышла, посмотрела строго на внучек и погрозила:
— Не заходить. Сейчас там будут роды. Бабушка вернулась вновь к маме и прокричала:
— Быстрей вцепляйся, быстрей вцепляйся.
Мама сморщила лицо и согнула пальцы ног в мощные матёрые кулачища. Бабушка стала растирать мамины ножные кулаки и промолвила:
— Аж побелели все от напряжения. Милая, милая, милая.
Мама стала глубоко дышать. Уставилась на неё бабушка и наблюдает. Мама заорала долго — долго. Бабушка попросила:
— Ты посиди тут, а я сейчас.
Вышла бабушка из комнаты, а мама осталась одна. Положила руку на живот, сморщила лицо, раскрыла глаза и закричала на весь дом. Затем снова замолкла и глядит на ножные кулаки и на вонзённые в пол ногти. Потекло из грудей молоко, из уретры моча. Мама погладила живот и снова закричала:
— Аааааааааааааа. Рожаю, рожаю. Блядь, сука, ёбаный в рот.
Залялакали в ванной тазы и вёдра. Вбежала бабушка со всем необходимым:
— Ничего, ничего, потерпи, потерпи, милая. Дыши вот так, как я.
— Мама, что ты меня учишь, я что ни рожала что ли, ни разу? — прорычала мама и посмотрела с укоризной, — знаю без тебя, как дышать, — она сморщила лицо, схватилась за живот и начала покачиваться. Выдохнула пару раз и провещала, — сейчас кажется опять схватка пойдёт.
Бабушка присела на пол, обхватила мамины ножные кулаки и стала крепко держать. Мама запрокинула голову и огласила дом долгим криком, а потом сказала:
— Сейчас быстро рожу, и всё будет в порядке.
Хлынула из влагалища вода. Бабушка крикнула:
— Воды отходят, воды отходят, — и кинулась за тазом.
Вода закапала с кровати. Стал весь пол мокрым. Бабушка произнесла:
— Не успела клеёнку подстелить. Теперь всё постельное мокрое будет.
— Это всё ерунда, — простонала мама и оскалилась, — главное, чтобы Злата родилась.
— Это точно. Главное чтобы девочка родилась здоровой.
Они улыбнулись друг дружке. Бабушка радостно, а у мамы вышел оскал через боль.
Мама принялась клокотать связками, а бабушка держать ножные кулаки от срыва.
— Давай милая, давай хорошая, — и засунула левую руку во влагалище мамы, — я уже её чувствую. Она всё ближе продвигается. Давай милая, давай хорошая.
Мама взяла белое полотенце, вытерла молоко, сочащееся из грудей, положила возле себя и снова долго закричала.
— Давай, давай, — пролепетала бабушка.
Мама перестала кричать и сидит, ждёт. Затем поглядела на половой лобок и на бабушку, сидящую рядом с полотенцем наготове. Вцеплены ногти ступней в доски. Напряжено мамино лицо. Бабушка сказала:
— Ещё немного, милая, осталось, ещё немного. Там уже головка подходит.
Мама опять заорала дурниной и стала долго тянуть звуки. Зарёванное красное лицо. Крики тужься, ахи, вздохи.
А в это время в Таниной комнате сёстры напряженно слушают, как кричит мама и радуются тихой. Таня так и хочет от радости обнять сестрёнку, прижать к себе и поцеловать. Она поглядела в окно, и словно заново расцвёл для неё весь этот мир. Захотелось выбежать на поляну залитую солнцем, вцепиться пальцами ног в землю и закричать. Настя то же сидит рядом, радуется тихо и еле сдерживает улыбку. Раздался опять по всему дому крик мамы.
— Давай, давай, давай, — примешался крик бабушки.
Мама закричала снова долго и протяжно. Настя обняла Таню и слушает с напряжённым лицом происходящее, а А из комнаты раздалось:
— Оля, давай ещё раз. Давай, милая. Сейчас она выйдет, сейчас выйдет.
Мама закричала вместе с бабушкой громко и долго. Голоса их слились. Понёсся по дому громкий пердеж.
— Давай, — прокричала бабушка.
Мама затянула долгий звук.
Таня услышала низкий говор бабушки:
— Лезет, лезет, лезет.
— Мама, она вперёд головкой идёт?
— Да, доня, всё в порядке. Давай давай.
Раздался снова натужный крик мамы. Настя обхватила Таню сильнее, а Таня в ответ обняла Настю. Так и они и сидели. Вдруг через некоторое время затишья вбежала бабушка со слезами и напуганным лицом:
— Таня, беда, беда, Злата удушилась, Злата удушилась.
— Как? — встала Таня.
— Пуповина вокруг шее обвилась, и Злата удушилась.
Раздался это время из комнаты душераздирающий крик:
— Маленькая Злата, дыши крошка, дыши. Не покидай меня, я прошу тебя, не покидай. Удушилась, удушилась.
Бабушка возвратилас в мамину комнату:
— Горе то какое, горе то какое.
Настя заплакала. Таня встала посередине комнаты, оглушённая происшедшим. Она не может поверить, что такое случилось на самом деле. Она захотела, чтобы это стало сном или бы вошли мама с бабушкой и сказали, что это шутка. Но нет, всё было серьёзно. Таня подкралась осторожно к открытой двери комнаты и увидела маму прижимающую к груди мёртвую новорожденную девочку с пуповиной, уходящей во влагалище к маме. Стало ясно, что ребёнок мёртв, и он стал выглядеть, как молчаливая кукла, весь обмякший и пластичный. Бабушка сидит рядом и утешает маму.
Таня выскочила из дома и побежала к Ладе. Она забежала в дом, обошла, все комнаты и вышла обратно. Столкнулась она с ней на пороге:
— Здравствуй, Танюша, ты ко мне?
— Да.
— Что случилось? — спросила Лада, видя встревоженное побелевшее от ужаса лицо.
— Злата удушилась.
— Как удушилась? — расширила глаза Лада и приложила руку к груди.
— Я сама ничего не понимаю. Мама с бабушкой так сказали, что она удушилась. Мама там сидит и мёртвую девочку новорожденную к себе прижимает.
— Таня, ты разыгрываешь меня что ли? Ты понимаешь, такими вещами не шутят? Я просто в это не верю, я отказываюсь в это верить.
— Я правду говорю, я сама сейчас, как во сне.
Лада повернулась к дочкам и сказала:
— Аиша, Гузель, посидите пока, милые, дома, а я скоро приду. Там что — то серьёзное у тёти Оли случилось.
Таня побежала первая обратно в дом. Лада следом шлёпая новыми красными босырниками с ремешками, обматывающими лодыжки. Пятки голые в босырниках замелькали из под длинного подола. Зашла Лада в дом вслед за Таней, прошла в комнату мамы, и раздалось от туда ещё больше воя и крика.
Поднялся плач и сумасшедший визг. Бабушка затараторила. Лада закричала:
— Оля, Оля, Оля, Оля.
— Ой — ой — ой, — издала мама, — удушилась, удушилась. Да как же так то?