— Не будь наивной. Травмированная психика, она, как пластилин, для такого профессионала, как я. Но эта Вильмонт — крепкий орешек. Она здорова, нет никаких признаков стресса или депрессии. Говорю тебе, в ее голове покопался настоящий спец. И я исправлю заложенную программу, так сказать, восстановлю недостающие файлы. Говоря на твоем языке — жесткий диск поврежден, информация утеряна, но я меня есть собственный ключ, антивирусная программа восстановления.
— Иллюзион?
— Он самый. Дезире выдержала две дозы. И она в своем уме. Ничего с ней не случиться. А юридические проблемы с легкостью решаться при помощи еще одного нуля к ее гонорару. Она даже жалобу писать не станет.
— А как же эфир?
— Забудь про эфир. Дезире Вильмонт — мое личное дело.
Я открыла глаза только на пару минут. Веки казались чудовищно тяжелыми, а в голове раздавался звон колоколов, и ни одной разумной мысли. Вокруг меня много света, но он исходит не от ламп или солнца, светом пронизано все, воздух, небо, и я сама. Свет внутри меня. И он звучит, льется, шепчет. Тысячи голосов врываются в сознание. Я ухожу на их зов, и погружаюсь в состояние полного блаженства, я парю над…. То, что простирается подо мной нельзя назвать землей. Это совершенно другой мир, стеклянный город, прозрачные русла рек и округлые дома, построенные из кристаллов. Хрустальный город, утопающий в сверкающей серебристой дымке, излучающей сияющие волны тепла и яркого слепящего света. Я не чувствую тела и земного притяжения. Только радость и любовь. Я дома….
— Ты слышишь меня, Дезире? — Торнтон с тревогой изучает физические показатели состояния девушки. Никаких отклонений, но она сильно похудела с лица, щеки ввалились и кожа бледная. Питательных капельниц, которыми накачивали обессиленную жертву гипнотизера, оказалось недостаточно. Пациентке нужен отдых и нормальный сон.
— Я слышу тебя, Джерри. — выдает ее голос внятную и спокойную речь.
— Как ты себя чувствуешь, Дезире?
— Я устала и хочу домой.
— Я отпустил тебя домой. Тебе шесть лет, и ты стоишь на пороге квартиры в Бруклине. Ты ушла гулять без спроса, и твои родители очень волнуются.
— Я бы никогда так не поступила, Джерри.
— Но ты это сделала. И боишься нажать на звонок. Отец будет ругаться, а мама плакать. Тебе очень стыдно и страшно, и поэтому ты неуверенно стучишь в дверь. Ты видишь дверь?
— Я вижу дверь. — голос девушки неуловимо меняется. Становиться значительно выше. Несомненно — говорит ребенок.
— Опиши мне ее.
— Она большая, деревянная, покрытая облупленной серой краской.
— Что еще?
— Пахнет едой. Соседка снова варит суп для своей кошки.
— Как зовут соседку?
— Марта Стюарт.
— Какая она.
— Совсем старая, лет сорок, носит парик и мешковатые платья. У нее кривые ноги и большая задница. Мне она не нравится. Марта все время кричит на меня, когда я играю с Сэмми.
— Сэмми?
— Саманта — ее кошка. У нее рыжая шерстка и белые лапки, словно ботиночки. И очень умные глаза. Сэмми добрая, она меня любит, но Марта не знает этого. Она не понимает языка животных.
— А ты понимаешь?
— Да. Все живое в этом мире умеет разговаривать. Нужно просто слушать.
— И что говорит тебе Сэмми?
— Она терпеть не может суп, который ей варит хозяйка, и ее носки сильно воняют. Она редко меняет горшок, а Сэмми очень чистоплотная кошка.
— Замечательно. У тебя богатое воображение, Дезире. Ты впечатлительная и добрая девочка. Но ты ослушалась маму, и скользнула из дома, чтобы погулять во дворе с Сэмми.
— Правда?
— Да, Дезире. А теперь ты постучишь в дверь.
— Я боюсь. Мама сильно огорчиться. Я стараюсь ее не расстраивать. Ей и так сложно со мной.
— Ты не можешь весь вечер простоять под дверью. Уже темнеет. А ты очень голодна. Нужно решиться и постучать.
— Хорошо… — тяжелый вздох.
— Ты слышишь шаги за дверью?
— Да.
— Замок щелкнул, и на пороге появилась мама. Ее глаза влажные от слез. Ты видешь свою мать, Дезире?
— Нет. Это не она. — девушка дернула головой, брови ее нахмурились, на губах смущенная улыбка.
— А кто? Кто открыл тебе дверь.
— Друг.
— Чей друг? Твоего отца?
— Да, друг семьи.
— Как он выглядит?
— Я не знаю…. Он высокий. И у него светлые глаза, как у ангела.
— И все?
— Такой же высокий, как папа. Я не вижу его лица. Только глаза. Почему?
— Я не знаю, Дезире. А как зовут друга семьи?
— Я не знаю…. Я не могу. — приборы резко запищали, датчики вышли из строя. Торнтон подбежал к пациентке и проверил пульс. Сто сорок ударов в минуту.
— Все хорошо. Расслабься, я не настаиваю. Ты можешь не смотреть на него. Проходи в комнату.
— Я не могу. — приборы по-прежнему не работают, но Торнтон не останавливает сеанс. Его глаза лихорадочно горят.
— Почему?
— Он говорит, что мне нельзя здесь быть. Я должна вернуться….
— Куда вернуться?
— Сюда.
— Что еще он говорит?
— Что накажет Джерри Торнтона, если он не отпустит Еву.
— Кто такая Ева?
— Я не знаю.
— Ева — это ты?
— Я не знаю. Первый раз слышу это имя.
— Что он делает с тобой, Дезире? Проводит какие-то опыты, вводит тебя в транс?
— Нет, он друг….
— Он — твой первый мужчина, Дезире?
— Да.
— Сколько тебе было лет, когда все случилось?
— Семнадцать.
— Ты любила его?
— Неправильная постановка вопроса. Вы вкладываете в слово любовь совсем другое значение. Я создана для него.
— Создана? Ты считаешь, что он твоя половинка?
— Нет. Нас не разделяли. Мы одно.
Торнтон делает паузу, чтобы дать Дезире Вильмонт передышку, и себе самому тоже. Он не улавливает смысла в словах девушки. И вопросов только прибавляется. Какая к черту Ева? И что за педофил соблазнил несчастную девушку, запудрив мозги так основательно, что даже великий Джерри Торнтон не может ее починить?
— Дезире, тебе семнадцать лет. И ты учишься в школе. Тебе нравится твоя школа?
— Нет. Я все время хочу домой.
— Ты не понимаешь того, что говорят учителя?
— Понимаю, но гораздо раньше, чем они это скажут.
— Значит, ты слишком умная для школы?
— Да, я особенная.
— Это ты так решила?
— Нет, это так и есть.
— У тебя есть друзья, Дезире?
— Один друг.
— Тот, который бывает в вашем доме?
— Да.
— Он взрослый?
— У него нет возраста.
— Кто он, Дезире?
— Друг.
— Ты влюблена в него?
— Это секрет. Он не должен знать.
— Но он знает. Поэтому он соблазнил тебя?
— Он не соблазнял. Ему это не нужно.
— А что ему нужно?
— Я не знаю.
— Как его имя, Дезире.
— Я не знаю.
— Он — красивый?
— У него нет лица.
— Ни возраста, ни лица. Может быть, это воображаемый друг? Ты одинока, Дезире?
— Нет. Он всегда со мной.
— И сейчас?
— Да.
— Где же он. Я его не вижу.
— Мы одно.
Джерри тяжело втянул воздух, покачал головой. Бессмыслица какая-то.
— Расскажешь, когда он впервые поцеловал тебя?
— Он никогда не целовал меня.
— Ты сказала, что он был твоим первым мужчиной.
— Он никогда не целовал меня.
— Где происходили ваши встречи?
— Дома.
— Родители знали, что у тебя роман со взрослым мужчиной, их близким другом?
— У нас не было романа.
— А как назвать сексуальные отношения между двумя людьми?
— Необходимость. Так было нужно.
— И часто было нужно?
— Один единственный раз.
— Ты говорила, вторым мужчиной был тот же, кто и первым.
— Я так сказала?
— Прости, я забыл, что тебе семнадцать. Почему вы расстались, Дезире?
— Мы не можем расстаться. Он всегда со мной. Мы одно.
— Как его зовут, Дезире?
— Я не знаю.
— Расскажи мне об аварии, Дезире.
— Что ты хочешь знать?
— Что произошло?
— Авария. Родители погибли. А я выжила.
— Ты действительно потеряла память?
— Я ничего не помню.
— А его?
— Кого?
— Друга.
— Дэв и Джо — мои друзья.
— Значит, не помнишь. Что ты можешь сказать о Еве?
— Ева? — голос звучит спокойно, но временно успокоившиеся датчики снова выдают волнение. Руки и плечи Дезире напрягаются, и тело начинает мелко дрожать.
— Нееет. — внезапно кричит она диким голосом, словно ее ножом режут без наркоза. — Я не могу. — аппаратура издает протестующий писк и гаснет, приборы, закрепленные на голове, грудной клетке и запястьях девушки начинают дымиться, а потом просто отскакивают от тела Дезире. Глаза ее распахиваются, и Торнтон в ужасе отступает назад. Зрачки практически отсутствуют, и в глубине светлой радужки виднеются маленькие темные точки, вертикально вытягиваясь и расширяясь, и из них вырываются лучи чистого серебристого света. Лазерные глаза смотрят на Торнтона немигающим взглядом, пронзая его мозг, сжигая, превращая пепел. Он цепенеет, и не слышит, какой переполох происходит в операторской. Силы и разум временно покидают тело великого гипнотизера. Он не может оторваться от жутких сияющих глаз, чувствуя их угрозу и несгибаемую волю. Теперь Джерри в ее власти. И тут тело Дезире неестественно изгибается и обессилено опускается в кресло. Она закрывает глаза и тяжело дышит. Торнтон отказывается верить в реальность происходящего, наблюдая, как кривые черные линии опускаются от правого виска девушки до середины щеки, образуя замысловатый узор.
— Яркий, очень яркий свет. — шепчут губы Дезире. — Я лежу на чем-то жестком. Я ослеплена, я ничего не вижу, в голове пустота, но мне легко. Я чувствую любовь, она пронизывает меня. Она сияет. Живая, бесконечная. Она повсюду. Мир дышит любовью, создан ею и служит только ей. Она — начало. Она — истина. Вы не можете видеть ее. А Ева может. Она — любовь.
— Ты Ева?
— Проект "Ева" активирован…. - произносит девушка, голова ее откидывается назад. Она без сознания. Торнтон в шоке.