Баронессе Корф всегда казалось, что если она вновь увидит Ломова, то засыплет его радостными восклицаниями, но в действительности она смогла лишь чинно промолвить: «Здравствуйте». Она даже не рискнула назвать его по имени – он находился в столь странной обстановке, по соседству со столь неподходящими людьми, и кто знает, что он успел наговорить им о себе?
– Все хорошо? – спросила мадам Фромон, обеспокоенно глядя на Ломова.
И, услышав волнение в ее голосе, Амалия решила, что, пожалуй, поторопилась с эпитетом «неподходящий». Во всяком случае, так не говорят, обращаясь к совершенно чужим людям.
– Да, Луиза, все замечательно, – буркнул Ломов, косясь на наряд Амалии, и протянул ей брошь. – Где твоя закройщица?
– Я отпустила ее, как только позвонил Филипп.
– И правильно. Присматривай за улицей. Если вдруг заметишь что подозрительное, сразу же дай знать.
Мадам Фромон поглядела на Амалию, вздохнула и двинулась к выходу из комнаты. Она аккуратно затворила за собой дверь, но все же баронесса Корф заговорила только тогда, когда услышала, как скрипят ступени лестницы под ногами спускающейся хозяйки.
– Вы даже не представляете, как я рада вас видеть, Сергей Васильевич, – начала Амалия, поворачиваясь к Ломову. – Мне в голову лезло столько скверных мыслей…
– Мне тоже, представьте, особенно когда пришлось спешно покинуть экспресс с колотой раной, – буркнул Сергей Васильевич, садясь в постели и передвигая подушки под спину. Амалия помогла ему устроиться поудобнее и, придвинув стул к кровати, села. – Сейчас я, кажется, пошел на поправку… – Он окинул собеседницу быстрым взглядом. – Коль скоро вам пришлось прибегнуть к подобному маскараду, я так понимаю, за вами следят?
– Следили, – поправила его Амалия. – Кое-кто считает, что если бы вам понадобилась помощь, вы бы постарались отыскать меня.
– Кое-кто – французская контрразведка?
– Боюсь, что да.
– И правильно боитесь, – усмехнулся Ломов. – Учтите, я в деле давно и знаю все их приемы, но тем не менее меня чуть не шлепнули.
– Почему?
– Кажется, я им не нравлюсь, – промолвил Сергей Васильевич с расстановкой. Он улыбался, но глаза его угрожающе сузились. – Поезд еще не отошел от перрона, а ко мне в купе уже наведалась дамочка. Ах, она перепутала купе, она просит прощения. Но мне достаточно было увидеть ее глаза, чтобы забеспокоиться. Когда вы чувствуете, что на вас смотрит ваша смерть, вы тоже начнете волноваться.
– Елагин видел, как вы разговаривали с кем-то в купе, когда поезд тронулся, – заметила Амалия. – Но не видел, с кем.
– Это она и была. А через некоторое время появился кондуктор. То есть, конечно, он не был кондуктором, хоть и носил их форму.
– А как вы поняли, что он не тот, за кого себя выдает?
Ломов, потирая пальцем висок, с иронией взглянул на Амалию.
– Ну, когда он попытался оглушить меня ударом по голове, а потом начал душить, я окончательно убедился, что он вовсе не кондуктор. Будь он один, я бы с ним в два счета справился, но тут примчалась та дамочка и стала тыкать в меня стилетом. Больше всего она хотела воткнуть его мне в глаз, – со смешком добавил Сергей Васильевич.
Амалия поежилась.
– Что же случилось потом? – спросила она негромко.
– Я сломал ей шею, а его зарезал ее стилетом.
– Один удар, прямо в сердце?
– Почему вы так решили?
– По нашим сведениям, в купе не было крови. Я подумала… зная вас… что вы обошлись одним ударом, а свои раны успели перевязать до того, как кровь попала на пол или обивку дивана.
– Ваши сведения неверны – там была кровь, совершенно точно. Понятия не имею, куда она делась. – Ломов шевельнулся. – Впрочем, вы все равно правы насчет того, как я прикончил этого сукина сына.
– А от трупов вы избавились, выбросив их в окно?
– Средь бела дня? Нет, конечно же. Я уложил их на диван, прикрыл одеялом и сбежал, когда поезд сбавил ход на одном из поворотов.
– То есть вы оставили тела в купе? Но… но…
– Конечно, я же читал газеты, – хмыкнул Ломов. – Нигде не упоминалось ни о каких трупах в купе скромного русского путешественника. Кто-то забрал их оттуда еще до того, как экспресс пересек бельгийскую границу. И он же, судя по всему, постарался навести порядок в купе.
– Полагаю, вы все же обыскали убитых перед тем, как покинуть поезд.
– Конечно, обыскал. И конечно, ничего не нашел. Люди Дассонвиля знают свое дело, поверьте мне.
– Вы поняли, что вас хочет убить контрразведка, – и все же вернулись в Париж?
– Я был ранен. Мне была нужна помощь, и я знал, что получу ее в Париже.
– Почему? Кто эти люди? – Сергей Васильевич хмурился и не отвечал. – А консьерж на улице Лепик? Столько посторонних осведомлены о том, где вы находитесь…
– Я думал, вы умнее, Амалия Константиновна, – с неудовольствием промолвил Ломов. – Они мне вовсе не посторонние, ясно? Луиза – моя жена, хоть мы и не венчаны. А Филипп – мой сын.
– Филипп – это консьерж?
– Ну да.
…Ах вот почему ей смутно казалось, что Филипп ей знаком, хотя она не видела его раньше… Просто он походил на своего отца – и свою выдержку уж точно унаследовал от Сергея Васильевича.
– А девочка в мастерской…
– Она тоже моя дочь, – сухо сказал Ломов. – Но я не вижу смысла в ваших вопросах, сударыня.
– Послушайте, – заговорила Амалия, оправившись от удивления, – мне всегда казалось, что вы живете одиноким холостяком, что вне работы у вас нет интересов, и вы никогда даже не давали понять, что…
– Знаете, госпожа баронесса, – проворчал Сергей Васильевич, насупившись, – я всегда хотел сделать вам замечание, что ваша частная жизнь слишком на виду, но всегда удерживался, потому что терпеть не могу объяснять очевидные вещи. Вы, конечно, вправе говорить, что это не мое дело и оно меня не касается, но при нашей работе и при нашем образе жизни любая мелочь о том, кто мы и особенно – кто нам дорог, может в любой момент обернуться против нас.
– И поэтому вы скрывали правду о своих отношениях с мадам Фромон?
– Отношениях? – Ломов усмехнулся. – Поначалу у нас не было никаких особенных отношений. Мы случайно встретились и никак не думали, что нас затянет. У нее был муж, горький пьяница, у меня – планы на жизнь, в которые она не входила. Но потом все как-то… как-то изменилось. Родился Филипп, произошли разные другие события. И еще Луиза доказала, что я могу на нее положиться.
– Она знает о том, чем вы занимаетесь?
– Конечно, нет. – И, ничуть не смущаясь, Сергей Васильевич добавил: – Конечно, да! Как вы себе представляете женщину, которая живет с мужчиной столько лет… хоть и с перерывами… и не представляет себе, чем он занимается? Напрямую она никогда меня не расспрашивала, но я уверен, что она обо всем догадывается.
– Вы ведь бывали по службе не только в Париже, но и в других городах, – заметила Амалия, с любопытством глядя на собеседника.
Она не ошиблась – Сергей Васильевич не то чтобы смутился, но немного занервничал. Так, самую малость.
– Что вы имеете в виду, госпожа баронесса? – довольно сухо осведомился он.
– Ровным счетом ничего, – ответила Амалия, улыбаясь. – Всегда хорошо, когда во враждебном месте имеется кто-то, к кому можно безбоязненно обратиться за помощью. Впрочем, лично меня больше всего интересует вот какой момент: что такого вам удалось узнать, что контрразведка объявила на вас охоту?
Глава 21Триста франков
Ломов вздохнул.
– И вот тут мы подходим к самому интересному вопросу, – без тени иронии промолвил он. – Потому что я вел себя тише воды ниже травы.
– То есть вы никого не убили?
– Даже не пытался.
– Сергей Васильевич, незадолго до того вы находились в Лондоне. – Амалия замялась, так как отлично знала, что ее собеседник вряд ли станет откровенничать о деле, которое ему было поручено. – Не может ли быть так, что ваше пребывание там каким-то образом…
Ломов поглядел на Амалию и укоризненно покачал головой.
– В Лондоне, – объявил он, – я тоже вел себя тише воды ниже травы.
– Неужели?
– Уверяю вас.
– Вы хотите убедить меня, что вы пересекли целый континент для того, чтобы… э… можно сказать, ничего не делать?
– Конечно, госпожа баронесса, у меня было занятие, – ответил Сергей Васильевич с некоторой обидой. – Проследить за тем, чтобы с неким человеком, находящимся в Британии, ничего не случилось. Можете мне поверить, что это бывает даже труднее, чем… ну, скажем, избавиться от кого-то.
– Скажите-ка мне вот что: пока вы охраняли этого человека, вы не могли сделать чего-либо такого, что бы разозлило французов? Допустим, лишили жизни пять-шесть агентов, которыми они очень дорожили.
– Пять-шесть?
– Или сразу дюжину.
– Я польщен, сударыня, что вы обо мне так думаете, – улыбнулся Ломов. – Но вынужден вас разочаровать: все обошлось без осложнений, никто ни на кого не покушался. Так что можете забыть о моем лондонском задании, оно уж точно ни при чем.
– Сергей Васильевич, вы все же чего-то недоговариваете, – промолвила Амалия, не скрывая своего неудовольствия. – Положим, ваше лондонское задание никак не могло встревожить генерала Дассонвиля. Значит, уже во Франции вы допустили какую-то ошибку, после которой у вас начались… так сказать, неприятности.
– Сударыня, – отозвался Ломов с жалящей иронией, – я не допускаю ошибок. Агенты, которые позволяют себе такую роскошь, очень быстро оказываются на том свете.
– Тем не менее вы стали расследовать гибель полковника Уортингтона и увлеклись настолько, что пропустили свой экспресс. А сейчас о вас ходят слухи, что вы будто бы узнали тайну «Красной луны», и из-за этого Дассонвиль полон решимости заставить вас замолчать.
– Какой еще «Красной луны»? Что за вздор?
– Речь идет о проекте, которым занимается виконт де Ботранше. Правда, есть одна проблема: виконт мертв и никакого проекта на самом деле не существует.
– Я вижу, госпожа баронесса, вы не теряли время зря, – пробормотал Сергей Васильевич, с любопытством глядя на Амалию. – Можно узнать, на чем основаны ваши соображения?