Недели спустя адвокат моего отца вручил мне наследство: денежный чек с накоплениями, о которых я даже не знал, и написанное от руки письмо.
Письмо, которое мне все еще было страшно прочитать.
Сделав глубокий вдох, я посмотрел на сильный дождь за окном. Затем положил письмо обратно в ящик и поднялся с кровати. Смерть моего отца была еще так отчетлива в моих мыслях, ненавистная тишина, которая наполнила мой пустой коттедж. Каждый день, на протяжении пяти дней, я работал, пока Кареса не приходила ко мне на ночь.
Я больше не был одинок.
Но сегодня я снова почувствовал это.
В это время года шторма и дожди становились сильнее, что давало хороший шанс тому, что к Рождеству выпадет снег. Кареса и я обсуждали, что в такую погоду как сегодня, ей не стоит приходит так поздно. Когда я посмотрел в окно и увидел, что дождь все еще не прекратился, я знал, что она не придет.
Но мне нужно было ее увидеть. Воспоминания о последних часах жизни моего отца и странный визит Зено на мой виноградник, запутали мои беспокойные мысли.
И я не хотел быть один.
Я надел ботинки и направился к двери. Белая роза лежала на журнальном столике в гостиной. Я срезал ее сегодня к приходу Каресы.
Она не придет, поэтому я решил ее к ней отнести.
Спрятав розу в свою рубашку, я вышел под проливной дождь. Через минуту я уже насквозь промок, поэтому не стал утруждать себя бегом и направился быстрым шагом в полной темноте по тропинке, ведущей к покоям Каресы. Она рассказывала мне про свою комнату и про то, что у нее был собственный балкон.
Я незаметно добрался до лестницы на балкон и оказался у двери в ее комнату. Отодвинув слегка приоткрытые шторы, я увидел Каресу в тусклом свете ламп, лежащую на огромной кровати с балдахином. Она была так прекрасна, что мне было наплевать на то, как сильно я промок. Увидеть ее такой умиротворённой и красивой, стоило того.
Подняв руку, я легонько постучал по стеклянной двери, чтобы не привлекать лишнее внимание. Темные глаза Каресы распахнулись и посмотрели в направлении стука — прямо на меня.
Она заморгала в растерянности, прежде чем на ее лице появилась счастливая улыбка. Она поднялась с кровати и подошла к двери, отдернув штору. Я смотрел на нее через стекло. На ней была короткая шелковая сорочка, и даже с ее обычно идеальными волосами, которые сейчас находились в легком беспорядке, она была прекрасна. Я не мог поверить, что она была моей.
Замок на двери щелкнул, и Кареса тихонько ее приоткрыла, выглядя удивленной. Прежде чем она заговорила, я развернул, теперь уже мокрую рубашку и протянул ей розу. Она тоже была мокрой, лепестки слегка увяли. Я пожал плечами.
— До дождя она выглядела лучше.
Я не мог не улыбнуться, когда Кареса прикрыла рот, чтобы заглушить смех.
Она взял цветок, и прижала к груди.
— Мне нравится, — прошептала она — Завядшая или нет.
Она взяла меня за руку и завела внутрь. Я зашел в ее комнату и поразился ее размерам. Это была всего лишь ее спальня и, все же, она была по большей мере вдвое больше всего моего коттеджа. Картины в золотых рамах украшали стены, деревянные полы были застелены дорогими коврами.
Кареса наклонила голову.
— Ахилл?
Я посмотрел на свою мокрую одежду. Кареса потянула меня за руку, но я остался стоять на месте.
— Я промок, — сказал я, возвращаясь к двери. — Эта комната… мне нужно идти. Я просто хотел увидеть тебя и подарить розу, — я покачал головой. — Я… я скучал по тебе.
— Эй, — Кареса взяла в руки мое лицо. — Тебе не нужно уходить. Останься, — она посмотрела на дверь позади нас, я предположил, что она вела в еще одну ее комнату. — Дверь закрыта изнутри. Никто не сможет зайти. Все равно никто не приходит. Нас не поймают.
Я чувствовал себя не в своей тарелке в этой комнате, в этом особняке. Все эти годы, живя на этой земле, я никогда не был внутри. Другие виноделы были здесь, на ужинах и чем-то подобном, но мой отец и я никогда не были приглашены.
— Моя одежда сильно промокла. Я не хочу навести здесь беспорядок, — сказал я.
Дождевая вода уже скопилась у моих ног.
Кареса посмотрела вниз на увеличивающуюся лужу и подошла ближе.
— Что ж тогда давай избавим тебя от нее.
Я последовал за ней в ванную комнату. Так же, как и ее спальня, она была роскошной и дорогой, от белого мрамора и заканчивая золотом. Я встал рядом с ванной, когда Кареса постелила полотенце на пол. Я ступил на мягкий материал и потряс головой. Вода стекала мне на лицо.
— Что-то не так? — спросила Кареса, расстегивая пуговицы на моей рубашке.
— Ничего, — хрипло ответил я, когда она стянула с меня рубашку и бросила ее в ванную.
В просторной комнате было тепло. Ее мягкие руки опустились на пояс моих джинсов. Она расстегнула пуговицу и молнию, чтобы спустить джинсы по моим ногам, прежде чем я окажусь обнаженным. Ее руки пробежались по влажной коже моих ног, талии и живота. Я затаил дыхание, когда она наклонилась и оставила поцелуй на моей груди.
Она взяла другое полотенце и обтерла каждый дюйм моей влажной кожи. И пока она это делала, я не мог перестать смотреть на ее лицо. Если бы я уже не знал, что она меня любит, я бы понял это в этот момент. То, как молчаливо она заботилась обо мне. То, как она заботилась о моем теле. Как поднялась на носочки, вытирая полотенцем мои влажные волосы и убирая пряди с моего лица.
— Вот, — с благоговением произнесла она. — Теперь я могу видеть эти красивые голубые глаза, которые так сильно люблю.
Боже, я тоже любил ее.
Она обернула сухое полотенце вокруг моих бедер, взяла меня за руку и повела к своей кровати. Она была огромной, в два раза больше моей. Когда я подошел к ее двери и увидел ее спящую, все, о чем я подумал — какой маленькой она выглядела. Девушка, которой принадлежало мое сердце, утопала в море белого пастельного белья.
Кареса забралась на кровать и приподняла одеяло, чтобы я присоединился к ней. Я скинул полотенце и проскользнул под мягкую ткань, прежде чем оказаться в ее объятиях. Когда моя голова опустилась ей на грудь, я закрыл глаза.
Ее сердце билось так быстро.
— Все в порядке? — спросила она, положив свою руку мне на лоб.
Я придвинул ее ближе.
— Мне нужно было увидеть тебя. Я… — я сглотнул, пытаясь прогнать остатки печали. — Сегодня я думал об отце… о том, как он умер.
Кареса задержала дыхание. Это было впервые, когда я при ней упомянул об его смерти.
— Я думал о вещах, о которых он говорил. Думал о том, каким слабым и хрупким он был, — я вздохнул. — И я… нуждался в тебе. Я… не хотел быть один… не сегодня.
— Ахилл, — прошептала Кареса, ерзая по кровати, пока не легла на подушку напротив меня. Она держала мою руку в пространстве между нами. Ее хватка на моих пальцах была железной. — Тогда я счастлива, что ты пришел, — сказала она и наклонилась, чтобы оставить поцелуй на костяшках моей руки.
В тот же момент, я почувствовал себя лучше. Просто находиться рядом с ней — было тем бальзамом, который был нужен, чтобы исцелиться.
— Я тоже рад, что пришел, — я обвел комнату взглядом. — Приятно узнать, где ты находишься, когда не рядом со мной.
— Ты никогда не был в поместье?
— Нет. — Я покачал головой и не смог сдержать улыбку, появившуюся на моих губах. — Я чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Боялся, что могу разбить что-нибудь ценное.
Кареса придвинулась еще ближе, ее теплое тело находилось рядом с моим.
— Единственное, что мне дорого в этой комнате — это ты. Поэтому тебе не стоит волноваться.
— Я люблю тебя, — я нежно поцеловал ее в губы.
— Я люблю тебя, — ответила Кареса, когда отстранилась.
Некоторое время мы молча лежали, просто смотря друг другу в глаза.
— Сегодня ко мне приходил принц, — произнес я.
Потрясение отразилось на лице Каресы.
— Зено приходил на твой виноградник?
Я кивнул.
— Он сказал, что хочет узнать побольше о виноградниках, находящихся на его земле. Хочет лучше разобраться в продукции, которую они приносят.
Я мысленно вернулся назад, к тому моменту, когда мы пили кофе. Тогда мне показалось, что Зено чувствовал себя неловко.
— Он чем-то отличается от того мальчишки из детства. Он все такой же, но… другой.
Брови Каресы нахмурились.
— Ты знал Зено, когда был ребенком?
Глубоко вздохнув, я ответил:
— Он был моим лучшим другом. Зено был единственным другом, который у меня когда-либо был. Он приезжал сюда каждое лето, и мы играли на тропах неподалеку от леса. Мы ловили рыбу и катались на велосипедах, — я пожал плечами. — Однажды он просто перестал приходить. Я спрашивал своего отца, могу ли пойти в поместье и спросить где он, почему он больше не хочет быть моим другом? Но мой отец сказал отпустить эту ситуацию, — я вернулся из воспоминаний. — Я никогда больше не говорил с Зено до сегодняшнего дня. Он застал меня врасплох. Я никогда не думал, что когда-нибудь в своей жизни снова заговорю с ним.
— Вы были лучшими друзьями? — я расслышал неверие в ее мягком голосе.
— Да. Он был моим единственным другом… до тебя.
Глаза Кареса встретились с моими, затем она отвела взгляд и сказала:
— Я не знала, что ты знаком с Зено, Ахилл. Ты никогда не говорил.
— Потому что я больше его не знаю. Мы были детьми. Он уехал во Флоренцию, и я больше не виделся с ним… до сегодняшнего дня, — я прижался своим лбом к ее. — Но я благодарен ему.
— Почему?
— Потому что он подарил мне тебя. Он оставил тебя здесь, в этом поместье, и Бог сделал так, что наши пути пересеклись. Поэтому, несмотря на то, что я больше его не знаю, я благодарен ему.
Губы Каресы нашли мои. Когда мы прервали поцелуй, она произнесла:
— Не могу поверить, что он пришел повидаться с тобой. Я рада. Рада, что он старается.
— Я тоже.
Я положил голову обратно ей на грудь. Мои руки обернулись вокруг ее талии, и когда мои глаза начали закрываться, а разум проваливаться в сон, я заметил старую книгу на ее прикроватной тумбочке. Книгу, которую очень хорошо знал.