— Конечно! Парень придумал новый способ привлечения клиентов, а вы что?
— Что?
— Вы не дали ему проявить фантазию, задушили инициативу.
— Но он ничего не излагал!
— Вы просто не дослушали.
Совестливый Базаров, которого прошиб пот, достал из кармана большой платок и принялся возить им по лбу, словно пытался втереть в голову новые конструктивные мысли.
— А старуха Пескарева? — наступал на него Кудесников, сообразив, что останется безнаказанным.
— Я ей тоже что-то сделал? — удивился директор.
— Вы не сделали! Пескарева — это специалист с огромным стажем работы! Когда о заграницах еще никто не помышлял, кого она только не отправляла на курорты Краснодарского края! И что? Разве вы оценили ее вклад в общее дело?
— Ей нужно было дать грамоту? — удивился Базаров.
— Что такое грамота в век материальных поощрений? Она получает такую же зарплату, как и сопливые девчонки, которые пришли к вам прямо после школьной скамьи. Разве это честно?
— Что еще? — мрачно спросил Базаров.
— Много чего, — загадочно ответил Кудесников. — Например, Люся Никитина в вас давно влюблена. Безответно.
Директор покраснел до корней волос, покашлял, прошелся по комнате, потом приблизился к Кудесникову вплотную и с интересом заглянул в его лицо:
— И все это вам удалось узнать за один день? Да-а-а… Вы необыкновенная женщина!
Тот неопределенно хмыкнул и пробормотал:
— Вы даже не представляете себе, до какой степени.
— Я сразу почувствовал, что в вас есть что-то особенное! — распалился Базаров. — Некая изюминка.
— Ну уж это — будьте уверены. Изюминка действительно есть. Но вам я ее не покажу.
— Такие секретарши ценятся на вес золота! Добро пожаловать в коллектив! — воскликнул директор, обращаясь теперь уже непосредственно к коту, как будто давал понять, что ему тоже можно ходить на работу.
Мерседес делал вид, что пламенная речь не произвела на него никакого впечатления.
Кудесниковудалился в приемную, а Базаров некоторое время собирался с духом, после чего направился в общий зал, к народу. Кудесников за ним не пошел, а придвинул к себе пепельницу, судя по внешнему виду, еще не тронутую рукой человека, и, пользуясь внезапно обретенным положением директорского любимца или, вернее сказать, любимицы, без спросу закурил. Положил ноги на соседний стул и полюбовался белыми колготками.
— Отсюда вывод, — сообщил он Мерседесу после серии коротких затяжек. — Отсутствие бюста не всегда отрицательно влияет на отношения с начальством.
Базаров вернулся обратно через четверть часа, потный, словно агитатор после митинга. Остановился на пороге своего кабинета и, прежде чем захлопнуть дверь, с чувством сказал:
— Большое спасибо!
Кроме укрепления директорского авторитета Кудесников не сделал за сегодняшний день ничего путного. И начинать уже не хотелось. Он сходил «в народ», вернулся обратно и съел шоколадный батончик «Пиноккио», начиненный стружкой непонятного происхождения. По его расчетам, директор, наделавший разом много хороших дел, должен был наконец выйти и поинтересоваться итогами своей бархатной революции.
Тот вышел через полчаса.
— Ну что? — спросил он тоном заговорщика, который стрелял в царя и убежал с места происшествия, не узнав о результате страшного деяния. — Как там Пескарева?
— Расчувствовалась, — признался Кудесников.
—А Журбина?
— Заперлась в туалете и рыдает. Сегодня вы стали их героем.
— Это все благодаря вам! У вас по-настоящему государственный ум, и я не удивлюсь, если…
Он не успел договорить, когда дверь приемной отворилась, и на пороге появилась молодая женщина, одетая в деловой костюм. Глаза ее были ясными и холодными, как вода в проруби. Гладко зачесанные волосы лишь подчеркивали красивый овал лица.
— Здравствуйте, — поздоровалась женщина, войдя внутрь. Пристально посмотрела на розовую секретаршу и воскликнула: — Кудесни…
Тот закатил глаза и замахал руками.
— Что-что? — удивился директор.
— Какой кудесный сегодня день! — воскликнула посетительница. — То есть я хотела сказать: какой чудесный сегодня день!
— Знаете, вы абсолютно правы, — с чувством сказал директор. — Кстати, а вы кто?
— Лайма Скалбе, — представилась та и показала удостоверение, которое уже держала в руке. — ФАЭсБэ.
Кудесников так сильно струхнул, что побелела даже крем-пудра на его лице. Провал! Бежать не удастся.
— Вот как? — изумился Базаров. — Чем, так сказать, обязаны?
Он тоже испугался. Еще бы! Непонятно, что ей надо, этой блондинке. Добро бы, она была из налоговой — и разговоров нет. А то явилась из такого неподходящего ведомства…
— Вы директор? — уточнила тем временем агентша. Базаров кивнул. — А это?..
Она подбородком указала на Кудесникова, и глаза ее усмехнулись.
— А это моя новая сотрудница Роза Мамаева, — поспешил сообщить тот.
— Роза, значит, — округлив рот на букве "о", повторила Лайма. — Мамаева… Ну вот что, Роза Мамаева. Придется вам продолжить свою карьеру в другом месте.
Лайма повернулась к опешившему директору и пояснила специально для него:
— Ваша сотрудница нужна стране для выполнения важного задания. Поэтому я ее забираю. Безвозвратно. О'кей?
— Ничего не поделаешь, — пробормотал обалдевший Базаров. — Если Родина, так сказать, просит…
— Родина не просит, а жестко требует, — отрезала Лайма. — Так что, дорогуша, забирайте кота и пойдем.
Она приоткрыла сумочку и показала Кудесникову пистолет. Тот молча кивнул и пристегнул цепочку к ошейнику Мерседеса, который, радостно мяукнув, спрыгнул со стола.
— Думаешь, я поведу тебя в парк? — шепотом спросил безутешный хозяин. — Нет, друг, всю оставшуюся жизнь мы проведем в застенках. Или еще хуже. Я окажусь в застенках, а ты — на помойке. Кажется, пришло время учиться ловить мышей.
У Медведя был вид самозванца, вскарабкавшегося-таки на престол. Он сидел в кресле очень прямо, приподняв подбородок, словно готовился к возложению короны на свою буйную голову. Напротив него на примятом до самых досок диванчике примостился коренастый дядька с густыми черными усищами, из которых можно было наделать целую дюжину тонких корнеевских усиков. Дядька совершенно точно нервничал и отчаянно мял в руках бейсболку.
— Вот, — гордо сказал Медведь, указывая на посетителя пальцем. — Это товарищ Ямщицкий.
— Андрей Викторович, — подсказал вышеозначенный гражданин. — Пришел по вашему объявлению.
Он сказал это с точно такой же интонацией, как почтальон Печкин из мультика, и Лайма улыбнулась. Плененный Кудесников молча сидел на стуле в самом углу. Мерседес не пожелал сиротливо жаться к его ногам. Он примерился к телевизору на тумбочке, некоторое время вертел хвостом, потом все-таки запрыгнул на него. Телевизор затрясся, но устоял.
— Ну и киса! — удивился Ямщицкий. — Наверное, много жрет.
— Это не суть, — подал голос Корнеев, устраиваясь на соседнем с Арсением стуле. Он все никак не мог поверить, что Лайма так быстро отыскала частного сыщика, и как будто бы сомневался в его подлинности. — Расскажите, пожалуйста, все с самого начала.
— Опять? — удивился Ямщицкий. — Да я уже вроде как…
Корнеев молча достал из ящика стола пачку денег, несколько раз обернутую резинкой, и протянул ему.
— Ваше вознаграждение.
В глазах вознагражденного промелькнуло законное опасение.
— Вообще-то меня жена ждет, — на всякий случай предупредил он, потискав деньги в руке. — И ребятам из таксопарка я сказал, куда иду… И сменщик мой меня внизу караулит…
Лайма решила разрядить обстановку и полезла за удостоверением.
— Не беспокойтесь, — ободрила она Ямщицкого, показав «корочки». — Вы расскажете свою историю и спокойно уйдете. Мы хорошо относимся к помощникам.
Он немного расслабился и почесал макушку:
— В общем, так. Было это часов около одиннадцати вечера двадцатого августа. Я стоял в Северном проезде возле дома номер пятнадцать.
— Он не стоял, а сидел в машине, — поправил Медведь, который не мог справиться со своей горделивой улыбкой. Ведь это он придумал дать объявление! И он нашел свидетеля! — Верно, Викторыч?
— Ну да, я и говорю. Я клиента, значит, ждал. А он задерживался уже на полчаса. Я, значит, собираюсь звонить в диспетчерскую, чтобы доложить обстановку, как вдруг появляется она. Эта ваша брюнетка.
Лайма с Корнеевым переглянулись, а Кудесников, который до этого момента грустно смотрел в пол, удивленно вскинул голову.
— И вид у нее, прямо скажу, малахольный. Глаза — во! Как два колпака для колес. Волосы развеваются… И так дышит, как будто воздуху ей не хватает.
— А откуда она появилась? — благожелательно уточнила Лайма.
— Из-за угла выскочила. Я подумал — из магазина дамочка летит. Там за углом как раз магазин большой одежный. Правда, в руках у нее ничего не было. Никаких, значит, покупок. Увидела такси — и ко мне. Подлетает и давай дверцу дергать. Я ей кричу, что, мол, на заказе я, пассажиров не беру. А она тогда так на меня посмотрела, словно я ее ножом пырнул. Неприятная история!
— Ну, — нетерпеливо спросил Корнеев со своего стула. — И куда она потом делась?
— На дорогу выскочила и давай руками, значит, махать. Ну и тут же остановился один… на «девятке». Девятке той самое место на свалке.
— Какого цвета была «девятка»? — уточнила Лайма.
Медведь, который уже слышал всю историю от начала и до конца, не встревал в разговор, предоставляя товарищам задавать вопросы.
— Раньше, вероятно, белая, — ухмыльнулся Ямщицкий, и под усами на миг мелькнули зубы заядлого курильщика. — А теперь серо-буро-малиновая. И немытая к тому же.
Ему нравилось, что вот он ухаживает за своей машиной, а другие — нет.
— А номер? Может, обратили внимание?
— Да не, — смутился шофер. — На номер я вообще не смотрел. Я на женщину смотрел. Красивая она, значит, была. Ух, такая красивая! Подвез бы ее, если б можно было. Но клиент есть клиент, от него, как от простуды, никуда не денешься.