Слух в мгновение ока разнёсся по гарнизону - счастливицы, отстояв, правда, как положено, очередь, купили парного молока, по кило говядины и по три десятка яиц. Больше в руки не давали. Но это по наступившим временам стало просто сенсацией... Тем более, что никто их даже пальцем не тронул, что для деревни было вообще то нехарактерным. Хотя... Поднять руку на женщину для местных было не просто табу, а что-то немыслимое. Но слухи слухами, а репутация у деревенских была жуткая среди вояк. Короче, утром у крашенного зелёной краской сарая гудела толпа человек в пятьсот. Когда пришли местные - обнаглевшие от сознания своей силы и количества гарнизонные дамы решили просто "не пущать"! Мол, они уже наелись, а у нас дома дети голодные. Слово за слово, вспыхнула вначале перебранка, а потом и потасовка. На шум прибежал патруль "ЮДП", несущий службу по поддержанию порядка. Мальчишки попытались растащить дерущихся женщин, но куда там... Невозможно сделать две вещи на свете: укусить себя за локоть и успокоить разъярённую толпу дерущихся женщин. Закусив от волнения нижнюю губу, Иван, недолго думая, сбросил с плеча выданный ему карабин и выстрелил в воздух...
Отдача его потрясла: куда сильней, чем у "калаша", из которого он стрелял на заставе во время учений. Да и звук выстрела был намного громче. Люди застыли на месте, и когда ближайшая кликуша открыла, было, рот, вперёд шагнул его друг, поняв, что сейчас произойдёт непоправимое, и их просто растерзают, и надсаживая горло закричал:
- Следующий выстрел - по цели! Не буду больше в воздух палить!..
Женщины испуганно шарахнулись прочь от пятёрки мальчишек с карабинами наперевес, а те молча пошли на толпу, раздвигая её прикладами и стволами, пробиваясь к двери. Когда они оказались у крыльца, парни выстроились шеренгой перед входом, не опуская оружия, нацеленного на толпу, и старший из них снова закричал:
- В очередь! Стройтесь в очередь! Пускать будем через одного! Одного своего, одного - чужого!
- Ишь, чего захотел! Да ваши всё сейчас разберут! Нам ничего не останется! А у нас детям есть нечего!
Вновь открыла рот одна из военных жён, но мальчишка бешено закричал:
- По себе судишь?! Мы - комсомольцы!
Дамочка шарахнулась назад, столько силы было в его словах. А со стороны заставы, бешено завывая мотором, уже летел "ГАЗ-66", битком набитый пограничниками, привлечёнными звуком выстрела...
Разобравшись в ситуации с полувзгляда, командовавший тревожным нарядом сержант подошёл к ребятам, чётко отдал честь, приложив руку к фуражке:
- Благодарю за службу, юные пограничники!
Мальчишки нестройно, но очень стараясь замерли по стойке "смирно" и хором прокричали:
- Служим Советскому Союзу!
Сержант улыбнулся, видя их старание. Совсем ещё пацаны. Сам-то он в свои девятнадцать чувствовал себя стариком рядом с ними, а те восторженно пожирали его глазами.
- Ладно, орлы, управитесь здесь?
- Так точно!
- Тогда продолжайте несение службы. А патрон я вам спишу. Не волнуйтесь. Только гильзу мне сдайте потом.
- Так точно!..
Пограничник развернулся, глянул на затихшую толпу покупателей и, надсаживая горло, крикнул:
- Стыдно вам должно быть, женщины! Вот, мальчишки по пятнадцать - четырнадцать лет ПОМНЯТ, что они - СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ! А вы - позор! Ещё раз подобное повторится - закрою деревню к чёртовой бабушке!..
Угроза была нешуточной, и кого-то там, среди приезжих, кто было открыл рот, треснули по затылку, заставив подавится несказанными словами. Мальчишек будто подменили - они быстро рассортировали покупателей, и когда продавщица, выглянув из подсобки, поинтересовалась, можно ли начинать, старший, кашлянув для солидности, важно кивнул головой и бросил:
- Можно, тётя Оля. Мы всё сделали...
Вечером, сдав оружие на заставу, ребята договорились пойти на рыбалку. Благо было, во-первых, воскресенье. Во-вторых - у них тоже совпал выходной. Дежурили по деревне по очереди, два наряда из пяти человек каждый, меняясь через день...
День выдался отличный. Солнце с ночи было ярким, а небо - чистым от облаков. Облачившись в болотные сапоги и плащи ребята шагали по дороге, ведущей на причал обсуждая вчерашнее происшествие. Потом, в десятый раз обговорив все перипитии события перешли на более животрепещущую тему - куда идти ловить. На Яме, так называли место, где всегда ловилась камбала, сейчас делать нечего. Лучше попробовать либо с причала, либо со скалы напротив. Как раз начинается прилив, и можно чего-то выудить...
Возвращались уже вечером, навьюченные уловом. Никогда ещё такого у них не было - рыба пёрла, словно бешеная. Они едва успевали закидывать удочку-закидушку, как уже приходилось тянуть её назад. Треска-пикша, окунь, камбала, даже парочка ершей. Успели сварить уху, поесть, напекли картошки между делом, тоже съели, а рыба всё шла. Родители дома тоже подивились добыче. Впрочем, после начала войны никто из рыбаков без добычи не оставался...
Город "Мурманск - 1...0". Старший лейтенант Святослав Дымник
Мда... Куды старлею податься? Вот же... Нет, конечно же Вася Милков - неплохой парень, но это ж надо было так залететь! Черт! Дернуло же пойти именно к Маринке! Ну и что, что он пришел по тому же поводу? Он - особист - у него всегда алиби, а тут... И куда теперь? Святослав повертел в руках бутылку "Токайского". К Джере, что ли, нагрянуть? Конечно, она не откажет, но в сравнении с Маринкой...Но там занято. Значит, остается Джера, если же конечно никто его не опередил...Нужно гулять пока жена в Севасто... Святослав резко и внезапно остановился, похолодев от ужаса....Какая жена? Какой Севастополь? Все...НЕТ НИЧЕГО!
Святослав сел на подоконник, и достал "железное сердце"*. Отвернул крышку, посмотрел на горлышко и огляделся по сторонам. Увы, уже не зима - льда на стеклах и инея на радиаторе парового отопления нет. Только комья слежавшегося снега с грязной черной коркой видны кое-где на улице, через немытое исцарапанное стекло. Шоколадки в кармане? Нет. Пожалуй, нужна запивка. Или хрен с ней и со слизистой пищевода? Шелест фольги. Двадцать пять грамм. Шесть брусочков. Отломить два. Выдохнуть с хаканьем и приложиться к фляжке, один глоток и треть шоколадки следом. Черт! Первая, что называется, пошла хреново. Все-таки обожгло, и на глазах выступили слезы. Но терпимо. Подрагивающие пальцы выбили две штуки "Оры-один"** из пачки, три сломанные спички, но огонь добыт. Святослав жадно затянулся, но "болгария" не вставляла. Счас бы "Приму" или "Беломор", чтобы продрало до самых костей... Вторая, как водится пошла гораздо легче, да и грязный неубранный подъезд внезапно заиграл свежими красками, словно после ремонта. Еще две сигареты. Третья...за тех, кто в море, и за тех, кого с нами УЖЕ НЕТ. Стало совсем хорошо. Ну, может не совсем, но как-то все куда-то... Какое-то безразличие.
Странно, что патруль лишь скользнул взглядом. Хотя, что тут странного, - война! Ноги сами понесли в сторону дома Джеры. Зачем ему эта ...лядь? Если честно, то Святослав и сам не знал - выпитое "шило" сыграло роль психотерапевта и антидепрессанта. Гораздо важнее было вернуться к утру, к началу его вахты за введенной установкой правого борта. Еще один подъезд. Дверь, обитая изрезанным кожезаменителем, с вылезающими клочьями желтого поролона, с разбитым от многочисленных пьяных визитеров дверным косяком. Вместо кнопки звонка - два наполовину оголенных провода. Кстати, это его, Святослава, работа - месяц назад у нее был гость, а он пришел не вовремя, и она ему не открывала. А сейчас?
Открыла. В застиранном халатике, под которым ничего нет. Лицо опухшее. Глаза от чего-то красные. Спросить? Или... Или. Он ведь ничего о ней не знает! Ни откуда родом, ни о ее родителях. В кухне - хоть топор вешай! Банка из-под шпрот и две тарелки забиты окурками. Практически все со следами губной помады. Кухонный уголок, угловой диван которого заляпан пятнами, недвусмысленного происхождения. На его "токайское" она только фыркнула и достала бутылку "шила"***. Обшарпанная кастрюля на плите, перестук высыпаемых казенно-желтых макарон. Две банки тушенки, банка печени трески, соленые огурцы, половинка черного, с которой ему пришлось срезать заплесневелые корки, вода из-под крана в качестве запивки.
Пили, закусывали и курили молча. Даже с каким-то остервенением. А потом он на нее набросился. Она не сопротивлялась. Наоборот. Она ответила с жуткой, молчаливой и бешенной яростью. Они свалились с дивана кухонного уголка на пол, устеленный грязным половиком, покрытым слоем табачного пепла, рыбной чешуи, и еще черт-знает чего. Она кусала его до крови в плечи, грудь и шею. Но Святославу было на это наплевать. Ему было наплевать на все кроме них двоих. Весь мир старшего лейтенанта сузился до размеров этого половика на полу, этой Джеры, которую по слухам не имели только самые застенчивые школьники восьмых-седьмых классов, и до ... вахты, на которую Святослав должен был успеть.
Расставались они, так же молча. У нее был очень странный взгляд. Святославу даже показалось, что теперь, она никому, кроме него, никогда больше не откроет дверь. Так ли это, или ему мерещится? Это потом! Главное не опоздать на "пароход"****!....
------------------------------------------------------------------------------------
* "Железное сердце" - фляжка из нержавейки, влезающая в нагрудный карман, кителя или шинели.
** "Ора-один"- болгарские сигареты "Опал" - "Opal"
*** "Шило" - чистый спирт
**** "Пароход" - разговорное прозвище подводной лодки.
Город "Мурманск - 1...0". Стукачка кровавой гэбни
Одним из мифов, родившимся в эпоху развитого социализма и искусственно созданного руководителями торговли дефицита, был миф о том, что японские кассетные магнитофоны обладают двадцатипятилетним сроком гарантии. Этот миф не могло поколебать даже то, что они ломались гораздо раньше - для таких случаев находили отговорку - во всем виноваты плохие кассеты - советские или из соцстран.